Доктор на сто голов выше меня и моего времени. Я не понимаю, как это меня угораздило. Но этого больше не будет. Такие вещи не повторяются.

Впервые: «Новый журнал», кн. 115. Нью-Йорк, 1974. — Автограф (собр. Е. Д. Резникова).

Наталия Викторовна Резникова (урожд. Чернова, 1903-1992) — пи¬сательница и переводчица русской литературы на французский язык.

1 Alexey Remisov. Les yeux tondus. Paris, Gallimard, 1957. (Перевод на фр. H. Резниковой.) Об этой посылке Пастернак в тот же день писал Брису Парену: «…Я только что получил через Союз писателей прелест¬ную книжечку Алексея Ремизова «Подстриженными глазами» в краси¬вом переплете и прекрасном переводе Н. Р. Позвольте мне через Вас направить свою благодарность г-ну Галлимару за драгоценный пода¬рок и еще за то, что он по моему собственному поводу победоносно отразил все вражеские атаки и, говорят, уже близок к завершению. Слух идет, что доктор появится в Париже уже в текущем месяце. У меня чуть было не остановилось сердце от радости, когда в руках оказался еще не распечатанный пакет. Может быть, внутри него — «Доктор»? Но книжка мне показалась слишком тоненькой» («Дружба народов», 1998, № 2. С 207).

2 Литературный журнал, выпускаемый изд. Галлимара, на который Пастернака подписали бывшие у него год тому назад Д. Г. Резников и Ва¬дим Леонидович Андреев.

3 Имеется в виду пропавшая при пересылке машин, очерка «Люди и положения». См. коммент. 3 к письму № 1455.

1508. Ф. А. СТЕПУНУ

10 июня 1958, Переделкино

10 июня 1958

Дорогой Федор Августович, не думайте, что, узнав благо¬даря любезности г-жи Денцер Isar-Verlag’a Ваш адрес, я теперь замучаю Вас своими открытками. Но на днях я написал Вам об экземпляре «Фауста», направленном для Вас через посредство Сувчинского в Париже (я тогда не знал Вашего адреса). Сейчас с огорчением узнал, что возможность, которой для этого вос¬пользовался, задержалась в своем дальнейшем движении. Это уже второй раз, что экземпляры «Фауста», отправляемые через посредство или Союза пис<ателей>, или с какою-нибудь дру¬гою оказиею, не доходят или возвращаются. Я вчера как раз жа¬ловался П<етру> П<етровичу>1 в открытке на эту странность, которую может быть следует приписать самой природе Фаус¬товского мира, отовсюду замкнутого и против всего заговорен¬ного, и в ту же минуту получил по своему дачному адресу пись¬мо из Штутгарта, от куратора der Faust-Gedenkstatte Knittlingen*, места рождения исторического д-ра Фауста!2 Но, дорогой Фе¬дор Августович, я ведь не знаю, здоровы ли Вы и как себя чув¬ствуете! Может быть, Вы больны и Вам совсем не до моих от¬крыток. На днях я попробую послать Вам «Фауста» просто по почте заказной бандеролью, — кто его знает, авось дойдет. Тог¬да, в том случае, если и прежняя посылка доберется неожидан¬но до цели, Вы вырвете надпись из дублета и передарите его от себя, кому захотите, или не откажетесь передать или переслать его кому-нибудь по моей просьбе. Скоро д-р (другой) будет в Париже3. Мне было очень легко писать его. Обстоятельства кру¬гом были так отчетливы, так баснословно ужасны! Приходилось только всей душой прислушиваться к их подсказу и покорно следовать их внушению. Время приносило самое главное в про¬изведении, то что при свободе выбора всего труднее: определен¬ность содержания. Теперь все гораздо легче и сказочно благо¬приятствует мне, но я уже больше не слышу голоса необходи¬мости, которому подчинялся.

Впервые: «Русский альманах». Париж, 1981. — Автограф (Архив Йель-ского университета, США).

Мемориального дома-музея Фауста в Книттлингене (нем.). 334

1 Письмо Nq 1506.

2 Имеется в виду Карл Тенс (см. письмо N° 1509).

3 «Доктор Живаго» по-французски вышел в конце июня.

1509. К. ТЕНСУ

11 июня 1958, Переделкино

11 июня 1958

Многоуважаемый господин Тенс,

не считайте, пожалуйста, недостаточным уважением к Вам, что в ответ на Ваш дружеский привет я ограничиваюсь непод¬писанной открыткой, а не закрытым письмом. Это делается для того, чтобы Вы вероятнее получили мой ответ. Для меня было новостью, что доктор Фауст — историческая личность с точным, объективно обозначенным местом рождения. Из Вашего пись¬ма я не понял, есть ли у Вас в собрании издание моего перевода на русский «Фауста» Гёте, что было бы самым важным для Вас. Пожалуйста, дайте мне знать, как обстоит с этим дело, если же в Вашем собрании нет этой книги, я достану для Вас экземп¬ляр. Кроме того, я охотно выполню другие Ваши просьбы, при¬шлю свою фотографию и образец почерка. Последнее, то есть автограф, я напишу по-немецки от руки и наполню размышле-ниями о Гёте и своими взглядами на Фауста в такой форме, что¬бы Вам было удобно выставить этот документ1. Естественно, что у меня есть много что сказать о поэтическом мире Фауста, как у человека, который совершил попытку представить подвижное здание трагедии с начала до конца в стремительном движении ее первоосновы. Мое самое сокровенное желание выразить это как можно более точно, и я обещаю это сделать, если у меня освободится для этого немного времени, а, главное, если найду возможность и надежный случай передать это приложение в Ваши руки. Месяца через два или, может быть, даже раньше, надеюсь, у меня будет возможность удовлетворить свою душев¬ную потребность в этом. Благодарю за Ваши добрые слова и отвечаю тем же.

Впервые: «Новый журнал», № 209. Нью-Йорк, 1997. — Автограф по-нем. (собр. К. Гинзбурга, США).

Карл Тенс (Theens) — основатель музея Фауста в Книттлингене, го¬роде рождения исторического Фауста, обратился к Пастернаку с просьбой прислать фотографию и автограф для музея. Сохранились 7 писем Пас¬тернака Тенсу.

1 По просьбе Тенса Пастернак 18 июня написал небольшую статью «Fur die Faust Gedenkstatte, Knittlingen» («В дом-музей Фауста в Книттлин-гене»). — Т. V наст. собр. С. 96-98.

1510. Н. ТАБИДЗЕ

11 июня 1958, Переделкино

11.VI.1958

Дорогая Нинуша, спасибо Вам за заботы, за письмо, за от¬крытки. Я чувствую себя хорошо, нога болит гораздо меньше, но все-таки болит, когда я засиживаюсь. Мне кажется, я осенью, даже если боль совершенно пройдет, покажусь Чаклину и, мо¬жет быть, напрошусь на операцию, там все-таки что-то сидит в колене и при малейшем неловком движении, боюсь, может выз¬вать все эти надолго растягивающиеся ужасы снова. Но само¬чувствие у меня очень хорошее и зевать некогда, надо пользо¬ваться здоровьем и свободой и что-то делать! Напоминанием о том, что в мире творчества все держится не правилами, а только исключениями, а все остальное, как бы оно ни было хорошо и почтенно, ни к чему, таким напоминанием был здесь у нас пиа¬нист Клиберн (да, ведь Вы застали его еще здесь). 0<льге> В<се-володовне>, Банникову и многим кажется, что мне надо писать сейчас стихотворения, в моем последнем духе, прерванном бо¬лезнью. Я кое-что записал, но не только не уверен, что они судят правильно, но убежден в обратном. Я думаю, несмотря на при¬вычность всего того, что продолжает стоять перед нашими гла¬зами и что мы продолжаем слышать и читать, ничего этого боль¬ше нет, это уже прошло и состоялось, огромный, неслыханных сил стоивший период закончился и миновал. Освободилось без¬мерно большое, покамест пустое и не занятое место для нового и еще небывалого, для того, что будет угадано чьей-то гениальной независимостью и свежестью, для того, что внушит и подскажет жизнь новых чисел и дней.

Сейчас мукою художников будет не то, признаны ли они и признаны ли будут застаивающейся, запоздалой политической современностью или властью, но неспособность совершенно ото¬рваться от понятий, ставших привычными, забыть навязывающи¬еся навыки, нарушить непрерывность. Надо понять, что все стало прошлым, что конец виденного и пережитого был уже, а не еще предстоит. Надо отказаться от мысли, что все будет продолжать объявляться перед тем, как начинать существовать и допустить возможность такого времени, когда все опять будет двигаться и изменяться без предварительного объявления.

Эта трудность есть и для меня. «Живаго» это очень важный шаг, это большое счастье и удача, какие мне даже не снились. Но это сделано, и вместе с периодом, который эта книга выражает больше всего написанного другими, книга эта и ее автор уходят в прошлое, и передо мною, еще живым, освобождается простран¬ство, неиспользованность и чистоту которого надо сначала понять, а потом этим понятым наполнить. И откуда мне взять на это сил, а заменять это, единственно нужное, старыми мелочами — бли¬зоруко и бесцельно. Поэтому меня не радует возобновившееся мое стихописание, да и слабо это все, что я Вам посылаю1. Наверное, если уже на то пошло, требуется более резко разграниченный, но¬вый, объединенный сильно отличным, новым признаком, раздел стихов. Может быть, я и приду к нему, но все же я их Вам посы¬лаю. Я записываю их Вам от руки. Разберете ли Вы их? Крепко целую Вас.

Впервые: «В мире книг», 1987, N° 5. — Автограф (ГМГЛ, N° 021914,17). 1 Вместе с письмом посланы ранние редакции стих. «За поворотом» и «Все сбылось».

1511. К. ТЕНСУ

20 июня 1958, Переделкино

20 июня 1958

Многоуважаемый господин Тенс,

я хочу в ближайшие дни послать Вам через Красный Крест издание русского «Фауста». Между страницей 192 и следующей я вложил свою фотографию. Дайте мне, пожалуйста, знать, не по¬вредило ли вложение пересылке и благополучно ли получили Вы и то, и другое. В качестве автографа я написал для Вас три страни¬цы о поэтическом мире «Фауста». Если одна моя берлинская при¬ятельница1, на суд которой я хочу сначала представить написан¬ное, найдет мое сочинение удовлетворительным, может быть, она будет так добра, что перешлет Вам эти страницы. В противном случае дело останется незавершенным до будущего времени, ког¬да я снова смогу все передать с ней. Излишне говорить, что напи¬санное предназначено только для Вас в единственном экземпля¬ре и переходит полностью в Ваше распоряжение. Вопреки моему желанию у меня никогда не было возможности открыто написать у нас о Фаусте Гете, и все мои представления о нем оказались не-использованными. В ожидании новых известий от Вас желаю Вам всего хорошего.

Впервые: «Новый журнал», № 209. Нью-Йорк, 1997. — Автограф по-нем. (собр. К. Гинзбурга, США).

1 Писательница и либреттистка Ренате Швейцер вступила с Пастер¬наком в переписку весной 1958 г.

1512. К. ЛОРДКИПАНИДЗЕ

22 июня 1958, Переделкино

22/VI1958

Дорогой Константин Александрович,

я давно хотел поблагодарить Вас за внимание и поддержку, которую Вы мне так благородно оказываете последние годы1. Я по¬лучил Вашу телеграмму и в ответ на нее скажу, что только «Июль» был помещен один раз в «Знамени»2, остальные же не печатались. Прилагаю Вам еще несколько стихотворений, написанных недав¬но, после нового и очень долгого пребывания в больнице. Я их посылаю Вам только для интереса, нисколько не навязываю и без всякого притязания, чтобы они были напечатаны, так как сам пре¬красно вижу, как они скучны и бесцветны. Я это говорю без лож¬ной скромности и без всякой горечи, потому что