отрывки из «Док¬тора Живаго».

4 В открытке к Ж. де Пруайяр 12 июня 1958 Пастернак приводит сло¬ва Сувчинского из его письма 8 июня: «Он пишет: «Нужно во чтобы то ни стало, чтобы в будущем году вы получили высшую европейскую премию»^)» (там же).

5 Э. Пельтье писала, что они с мужем назвали «свой дом в честь Иоанна Крестителя, поскольку перед ним поставили статую Иоанна — работу мужа. Фигура Иоанна Крестителя представляется очень нужной в совре¬менном мире: «глас вопиющего в пустыне». Это призыв к человеческому вниманию, звучащий из глубины одиночества» («Знамя», 1997, JSfe 1. С. 121).

6 Поэт А. дю Буше определял свое отношение к публикациям отрыв¬ков из «Доктора Живаго», взволновавших его «до глубины души», как «боль разрыва: действительность, которую в настоящий момент Вы один могли вырвать, бьет нас в сердце <...> Ваше творчество — вчера как и сегодня — как никакое другое, дает мне чувство подлинности этого разрыва и той всеобщности, которая есть не что иное, как величие человека в мирозда¬нии» («Дружба народов», 1998, № 2. С. 208). Интерес А. дю Буше к твор¬честву Пастернака нашел выражение в публикации отрывков из «Охран¬ной грамоты» под назв. «Haute Maladie» («Высокая болезнь»; Cahier GLM, automne 1958).

7 «»Нам кажется, — передавал Пастернак в письме к Ж. де Пруайяр слова Сувчинского, — что теперь же нужно приступить к настоящему по¬этическому переводу Ваших поэм и стихов. Это должна быть большая книга, может быть Вы сами могли бы сделать выбор и дать указания? Дю Буше и его жена готовы начать эту работу под редакцией Р. Шара». Мо¬жет быть, это Вас заинтересует, Жаклин? Посоветуйтесь с ними и при¬влеките их к своим планам, если это Вам улыбается. Ваша доверенность, Ваши права и полномочия сохраняются» («Новый мир», 1992, N° 1. С. 143). За советом по поводу этого предложения Ж. де Пруайяр обрати¬лась к Брису Парену, но, по его мнению, такая книга не смогла бы пред¬ставить Пастернака, — это будет «дю Буше под соусом Рене Шара», — сказал он (там же).

1516. П. П. СУВЧИНСКОМУ

27 июня 1958, Переделкино

27 июня 1958

Дорогой Петр Петрович, страшно тронут Вашим участием и беспокойством. Для меня безумною радостью было одновремен¬ное получение шести писем от Вас и Ваших друзей1. A la veille un des nos gredins-voyageurs2 m’a raconte d’avoir connu M. A. Camus et d’avoir parte avec lui de moi. Je ne voulais pas croire ce voyou et tenais tout cela pour un conte. Et voila que je recois une lettre de lui-meme!* Я был вне себя от радости3. А письма Шара и обоих Дю Буше! Как мне родственен этот строй души, как все это мне близко жаркою новизною, свежестью, благородным богатством! Спасибо Вам без-мерное за них и за Вас самих. Что бы я без Вас делал? Mais je crains d’avoir perdu les Du Bouchet tous les deux, lui et elle, pour toujours, par ma tentative idiote d’exprimer a elle, en mon francais abominable, la tendresse debordante que sa lettre inspiree m’a evoque**. Меня огор¬чает, что Вы недовольны переводчиками4. Они так много сделали для меня. Все происшедшее ведь их заслуга. Я им останусь верен и, если действительно, книга посредственна, буду их защищать и утверждать, что таков оригинал. Я непременно напишу на днях А. Камюсу, это мое сильнейшее желание. Для меня громадная честь и гордость доброе отношение его, R. C, du Bouchet. Это, правда, новая страница в моей жизни. Но напрасно Вы думаете, что я чем-то был до романа. Я начинаюсь только с этой книги. Все, что было прежде, — чепуха5. Однако идеи Вашей насчет сти¬хотворной книжки нельзя оставить без внимания. Мне только жалко милых Дюбуше и Шара, что они будут заниматься такой ерундой. Относительно материалов свяжитесь с Жаклиной де Пруайяр, 21 rue Fresnel, Р. 16. Я напишу ей6. Фаусты и письма, на¬верное, застряли где-то по дороге. Я узнал адрес Степуна и по¬слал ему еще один экземпляр. Если все-таки прежний, с надпи¬сью ему, дойдет до Вас, вырвите надпись и передарите кому-ни¬будь от себя. Может быть, И. Стравинскому? Комментарий к книге писать не буду7, cela aurait l’air d’une retractation***. Обнимаю Вас без конца. Пишите.

Впервые: Revue des Etudes slaves. 1990. Т. 72. — Автограф (Bibliotheque National, Paris).

1 Пастернак писал 24 июня 1958 Тине Жолас-дю Буше: «Мне привез¬ли из Москвы шесть конвертов (полученных через Союз писателей) от

На днях один из наших разъезжающих подлецов расска¬зал мне, что познакомился с г. А. Камю и говорил с ним обо мне. Я не хотел верить этому негодяю и счел это за выдумку. И вдруг я получаю письмо от него самого! (фр.)

** Но боюсь, что я потерял навсегда обоих дю Буше, его и ее, по-идиотски пытаясь выразить ей своим чудовищ¬ным французским ту безбрежную нежность, которую вызвало во мне ее одухотворенное письмо (фр.).

*** это будет выглядеть как отречение (фр.).

Камю, от Вашего мужа, от Рене Шара, от П. Сувчинского и от Вас» («Друж¬ба народов», 1998, № 2. С. 210). Имеются в виду письма от Рене Шара (16 мая и 8 июня), А. дю Буше (10 июня), его жены Т. де Жолас (16 июня) и Альбера Камю (9 июня), вошедшие в подборку в «Дружбе народов».

2 Речь идет о В. Катаеве (см. письмо № 1514).

3 «Скажите Камю, — писал Пастернак Тине Жолас-дю Буше, что я потрясен его письмом, что оно меня не испортит, и я не заставлю себя этому поверить. Как жаль, что он меня опередил! <...> Пусть великий ху¬дожник Камю не обращает внимания и забудет обо мне до тех пор, пока я не напишу ему о его «L,Etranger», которого вчера начал читать и который сразу наполнил меня алжирской жарой, унесенной с похорон. Что он меня осчастливил и сделал своим вечным должником» (Revue des Etudes slaves. С. 210).

4 Прочтя публикацию отрывка из «Доктора Живаго» в «Figaro Litteraire» 8 июня 1958, Сувчинский писал Пастернаку: «Очень жаль, что среди переводчиков или переводчиц, нет ни одного писателя или поэта; это, конечно, сказывается на качестве перевода. Досадно» (там же. С. 741). Имена переводчиков не были указаны ни в публикациях отрывков, ни в книге.

5 Эти слова из письма Сувчинскому были процитированы в записке председателя КГБ А. Н. Шелепина в ЦК 18 февр. 1959, где Сувчинский характеризовался как человек, «занимающийся изучением и популяриза¬цией творчества Пастернака во Франции». Там же Шелепин цитирует слова Сувчинского из его письма 8 июня 1958: «В очень короткое время удалось, здесь во Франции, поставить Ваше имя на ту высшую степень признания, которой вы достойны, тем самым исправив одну из величайших неспра¬ведливостей русской истории» (там же; Пастернак и власть. С. 184).

6 Письмо к Ж. де Пруайяр по поводу инициативы Сувчинского и его друзей было написано 28 июня 1958 («Новый мир», 1992, № 1).

7 Сувчинский просил Пастернака: «Не могли бы Вы прислать R C, мне или Gallimard’y хотя бы краткий текст, объясняющий Ваш роман, в плане чисто литературном» (Revue des Etudes slaves. С. 741). Свой отказ писать такой комментарий Пастернак объяснял Ж. де Пруайяр: «Это либо ухудшит мои нынешние обстоятельства, либо будет отречением, что не¬возможно» («Новый мир», 1992, № 1. С. 143).

1517. А. КАМЮ

28 июня 1958у Переделкино

28 июня 1958

Дорогой господин Камю,

с трудом верю своим глазам, что пишу Вам — Камю. В моей жизни открылась новая страница, — я получил право и случай высказать Вам свое восхищение и благодарность за особую игру современной мысли, которой она обязана Вам.

Один бесчестный человек, на чье приветствие я случайно от¬ветил, потому что не узнал его из-за темных очков, сняв которые, он поразил меня неприятным известием (если можно ему верить), что у него была возможность познакомиться и говорить с Вами, — среди прочего, и обо мне1. Как это мне неприятно! Я предпочел бы открыто стать жертвой низости, чем дать повод к тому, чтобы меня считали ее союзником.

Мне редко выдается время, чтобы прочесть то, что мне нра¬вится и что меня интересует. Не читанные мною Кафка и Фолк¬нер ждут, когда я сниму их со своей книжной полки. «В поисках» прервано на «Содоме и Г<оморре>»2. Я радуюсь и поздравляю Вас с такой прозой, чтение которой становится настоящим путеше¬ствием: посещаешь описываемые места, попадаешь в обстоятель¬ства, о которых рассказывается, испытываешь то же, что главные персонажи. В «L’Etranger»3, кроме всего остального, меня порази¬ла мысль, — как при обнаженном и ничем не ограниченном сен¬суализме чувственность становится слабой и тупой. Как будто ей для собственной силы необходима ее противоположность, то есть постоянное присутствие души: сострадание.

У меня есть Ваша «La Chute»4, я ее прочту.

Моя новая дружба, если я смею так сказать, с Вами, Р. Ш<аром>, А. дю Б<уше>, его женой и П. С<увчинским> это несказанное счастье и невообразимая волшебная сказка. Меня овевает непос¬тижимое веяние сада на рассвете, хочу уловить тайну зеленого зат¬мения густой листвы — и думаю о Р. Шаре, который и есть все это. Или я размышляю над абсолютной первичностью жизни и о том, что задача искусства в большей степени, чем философии, схва¬тить ее суть и осязаемо выразить, — и это дю Буше и область его бездонной проницательности, о которой можно только мечтать. И очаровывает чудесная одухотворенность его жены! Вы беспо¬коитесь о том, что может случиться со мною, и забываете, что ни¬какой платы недостаточно за то, чтобы пережить или даже выст¬радать это новое, бесконечно ценное родство.

Спасибо, спасибо за все.

Впервые: Canadian Slavonic papers. 1980. Vol. XXII. N 2, June. — Авто¬граф по-фр. (собр. адресата).

Альбер Камю написал Пастернаку 9 июня 1958: «Мой лучший друг Рене Шар дал мне Ваш адрес, потому что знает, как давно с дружеской симпатией и восхищением я думаю о Вашем творчестве и человеке, жизнь которого в нем ощущается. <...> Я, который был бы ничем без русского XIX века, нахожу у Вас ту Россию, которая вскормила и укрепила меня.

Это ложь, что не существует границ, но одновременно с ними есть сила творчества и правды, которая нас объединяет в смирении и гордости од¬новременно. Я ее лучше всего почувствовал, читая Вас, и поэтому хотел бы высказать Вам свою благодарность и единомыслие» («Дружба наро¬дов», 1998, № 2. С. 206). Интерес Камю к творчеству Пастернака подтвер¬ждается его биографом (Н. R. Lottman. Albert Camus: a biography. Garden City, NY, 1979). До того, как в августе 1958 г. Камю