N° 1. С. 153).
7 На аналогичный вопрос сестры Лидии, не вредят ли ему их письма и публикации, Пастернак писал: «Не преувеличивай значения того, что ты делаешь или не делаешь: пишешь ли мне или не пишешь; принимаешь ли участие в общем протесте или, боясь мне повредить, стараешься удер¬жать его и контролировать. Поверь, что любой твой поступок по отноше¬нию ко мне потонет и исчезнет в сотне других проявлений, такого же или противоположного смысла, которых нельзя предвидеть. Думаю, что в моем случае делать все, что можно — лучше, чем ничего не делать. Например, конечно, все письма, которые я получаю, тщательно проверяются. Но если число заграничных писем достигает двадцати штук в день (был день, ког¬да пришло сразу пятьдесят четыре иностранных письма), твое, свободно и искренне написанное, не намного увеличит или уменьшит эту кучу. Так что я хочу избавить тебя от благородных, но лишних предосторожностей» (11 дек. 1958. — англ.). Письма к родителям и сестрам. Кн. И. С. 305.
8 День 10 декабря — день рождения Альфреда Нобеля, ставший днем торжественных вручений в Стокгольме премий его имени. Эта открытка Пастернака, касающаяся 10 декабря, была перехвачена КГБ, председатель которого А. Н. Шелепин писал в докладной записке в ЦК 18 февр. 1959: «…Какустановлено в ходе контроля за корреспонденцией Пастернака, он… уполномочивал получить ее (Нобелевскую премию. — Е. П., М. Р.) свою знакомую графиню де Пруайяр, проживающую во Франции» (Пастернак и власть. С. 185).
9 В конверт было вложено письмо от Алисы Шталь фон Гольштейн 18 нояб. 1958 из Стокгольма, в котором предлагается достойное и удач¬ное, по ее мнению, решение — получить Нобелевскую премию в пользу Советского Красного Креста, что устранит непонимание и обвинения. Тре¬буется, чтобы Пастернак написал соответствующее заявление и восполь¬зовался ее посредничеством.
1557. Л. А. ВОСКРЕСЕНСКОЙ
12 декабря 1958, Переделкино
12 дек. 1958
Дорогая Лидия Александровна, как меня огорчают Ваши но¬вости, как это Вас угораздило, бедную! Только бы не разыгралось Ваше воспаление! Тетрадка, о которой Вы мне напомнили, имеет¬ся у Романовой1, я ей позвоню, чтобы она Вам ее доставила, как она сама не догадалась? Держать ее в постели Вам будет легче, чем переплетенную книгу.
Но ведь Вы томитесь в больнице, испытываете боли, до того ли Вам? Я совершенно не принадлежу себе. Бури и анафематство-вания местного происхождения ничто по сравнению с тем, что ко мне приходит и тянется со всего мира. Я утопаю в грудах писем из-за границы. Говорил ли я Вам, что однажды наша Переделкин¬ская сельская почтальонша принесла их мне целую сумку, пятьде¬сят четыре штуки сразу. И каждый день по двадцати. В какой-то большой доле это все же упоенье и радость, — душевное единение века.
Выздоравливайте поскорее. Я сам леживал в больницах и знаю, как иногда деревянно звучат эти слова. Но что же сказать другого?
Как Вам легче читать? По-английски, по-немецки? Когда выздоровеете, я дам Вам Д<октора> Ж<иваго> в одном из пере¬водов. В оригинале у меня его нет, и не достать. Крепко целую Вас.
Ваш Б. И
Впервые: «Литературное обозрение», 1988, № 5. — Автограф (собр. А. А. Воскресенского).
Л. А. Воскресенская работала в Фундаментальной библиотеке обще¬ственных наук АН СССР.
1 Елена Дмитриевна Романова — историк и библиограф, приятель¬ница Л. А. Воскресенской по Фундаментальной библиотеке; речь идет о машин, тетрадке со стихами из романа.
1558. В. Д. ПРИШВИНОЙ
12 декабря 1958, Переделкино
12 дек. 1958
Дорогая Валерия Дмитриевна, временами я названиваю Вам, но звонок наверное раздается в пустой квартире. Однако Вы ни¬чего не потеряли. Порывался также забежать к Вам по одному очень важному делу: мне хочется крепко обнять и расцеловать Вас1. Если позволите, я все же это сделаю без Вашего спроса. Горячо благодарю Вас за все.
Кроме того, несколько просьб. Передайте, пожалуйста, до¬рогому Николаю Сергеевичу2 нежнейшую благодарность за кни¬гу, за привет, за память. Знает ли он, что один из издателей Д<ок-то>ра Ж<иваго> в оригинале гр<аф> Владимир Толстой, один из внуков Л. Н. Какой это? Не сын ли Ильи Львовича? Но, видимо, нет — по фотографии он моложе такой возможности3.
Выражаю самую горячую признательность Николаю Павло¬вичу, тепло, интересно и с привычною силой написавшему мне на прошлой неделе4.
Наконец, если Вы в переписке с Паустовским, перешлите, пожалуйста, и К<онстантину> Г<еоргиевичу> мое проникновен-нейшее спасибо за все, что невидимо и бесплотно доходит от него до меня. Он должен знать, как чту я его в качестве его читателя, и как много он для меня составляет.
Не сердитесь на такое множество поручений. Минувшие бури и анафематствования (нет ручательства, что они не повторятся) откинули меня далеко в сторону от свободного пользования сво¬им временем. Я оценил тогда Ваше приглашение. Еще больше Вашего гостеприимства страшно тронула меня Ваша тонкая до¬гадка, что на положении проклинаемого мне следовало бы вре¬менно покинуть поселок проклинающих. Но надо было пройти через это испытание до конца.
Я очень люблю Вас. Ваш Б. И
Впервые: Борис Пастернак. Доктор Живаго. Избранные письма. — Автограф (Музей М. М. Пришвина в Дунине).
1 Лишенный гонораров, Пастернак вынужден был занимать деньги у друзей. В архиве Пришвиной сохранилась расписка: «27 дек. 1958. Вале¬рия Дмитриевна Пришвина любезно одолжила мне три тысячи (3000) руб. Прошу моих близких, в том случае, если по каким-либо причинам я не смогу этого сделать сам, вернуть ей занятые мною деньги до конца 1959 года. Б. Пастернак*. Он смог возвратить долг только 9 апр. 1960 г. за полтора месяца до своей кончины, о чем свидетельствует отметка При-швиной на расписке.
2 Н. С. Родионов.
3 Живущий в Брюсселе Владимир Толстой — дальний родственник Л. Толстого через семейство Толстых-Милославских, принимал участие в русском издании «Доктора Живаго» в Гааге летом 1958 г.
4 Николай Павлович Смирнов, который в дни травли, после присуж¬дения Нобелевской премии, написал Пастернаку письмо с поддержкой и ободрением. Он возлагал вину на «группу писателей» и писал о чувстве «острой горечи», которую переживает в это время. В письмах Пастернака в «Правду» он услышал «уверенность в своей правоте».
5 Константин Георгиевич Паустовский приглашал в это время Па¬стернака к себе в Тарусу, чтобы избавить его от соседства в Переделки¬не с К. А. Фединым и другими участниками Нобелевской травли. Ана¬логичное приглашение в Дунино под Звенигородом он получил также от Валерии Дмитриевны Пришвиной, но не воспользовался ни тем, ни другим.
1559. Ж. ДЕВИВЕРУ
24 декабря 1958
сегодня Рождественский сочельник. Уже поздно посылать поздравления и пожелания Вам к Новому году. Наша почта так медлительна. Даже то, о чем я скажу и что еще только ожидается, уже пройдет к тому времени, когда Вы будете читать эти строки.
Я получил Ваше письмо. Оно меня растрогало. Я самым ис¬кренним образом благодарю Вас за него1. С гордостью и удоволь¬ствием принимаю предложенную Вами дружбу.
Не позволяйте себе никогда терять надежду от того, что Вы называете всеобщей обезличенностью2, и вынужденного одино¬чества и т. д. и т. д. Бывали ли времена, когда бы жизнь протека¬ла — не скажу: без борьбы (это слово в наши дни слишком драма¬тизировано и употребляется в ложном смысле), но: были ли ког¬да-нибудь времена, лишенные сопротивления сил и элементов, составляющих существование как таковое. Напротив, наше тепе¬решнее проклятие состоит в нелепой вере в социальное смазоч¬ное масло, чтобы устранять из жизни всякое трение и устанавли¬вать благополучие, одинаково обязательное для всех. В таком слу¬чае (я говорю о своем опыте) лучше остаться со своими собствен¬ными несчастьями (если Вам сохраняют это право).
И вот что я упомянул в начале письма и что имел в виду назвать позже. В первые дни января состоятся заседания Европей¬ского общества культуры в Льеже. Там, между прочим, будут гово¬рить и обо мне, о моем деле (по случаю присуждения Н<обелев-ской> пр<емии>). Если Вы прочтете что-нибудь об этом и не най¬дете там слишком оскорбительных и неприятных вещей, которые задевали бы меня со стороны, никак не связанной со здешней бли¬зорукой узостью, пошлите мне две или три самые существенные вырезки3.
Благодарю Вас, что написали свое письмо на машинке4, — это сильно облегчает чтение.
Чтобы увеличить вероятность того, что мое письмо дойдет, я его не подписываю.
Не смейтесь над моим невыносимым французским языком5.
Впервые: Диалог писателей. — Автограф по-фр. (собр. адресата). Печатается по фотокопии, присланной адресатом в 1960-х гг. Л. Л. Слейтер в Оксфорд.
Сохранились 14 писем Жана Девивера Пастернаку. Он жил тогда в Брюсселе, ему было 35 лет, он был беден и тяжело работал, как сообщал в письме 10 дек. 1958. Свою работу в туристическом бюро он описывал как утомительную и однообразную. Это — человек, страстно влюбленный в литературу и хорошо знакомый с русской по французским переводам. Его жена — журналистка, у них десятилетний сын. Отрывки из четырех писем Пастернака опубликованы в журн. «Foram» (N 6. Sept. Lausanne, 1970) под заглавием: «L’ultime message de Boris Pasternak* («Последнее послание Бо-риса Пастернака»).
1 Письмо было послано 10 дек. 1958, через месяц после политическо¬го скандала, поднятого вокруг Пастернака. В нем Девивер хотел выразить участие и радостное чувство встречи с человеком, чьи мысли оказались близкими его собственным после чтения «Автобиографического очерка» и «Доктора Живаго».
2 Девивер писал, что в «Докторе Живаго» он увидел глубокий конф¬ликт мыслящей личности с окружающим миром и понимание того, что жизнь, главным образом, в больших европейских городах все более и бо¬лее обезличивается.
3 В письме 15 янв. 1959 Девивер сообщал, что сведения Пастернака о предстоящей сессии Европейского общества культуры, по-видимому, оши¬бочны, в Льеже не было и не предполагалось ничего подобного. Во главе Европейского общества культуры стоял итальянский писатель Умберто Кампаньола, который переписывался с Пастернаком и летом 1959 г. наве¬стил его в Переделкине.
4 Девивер просил прощения за то, что намеренно печатает письма на машинке, чтобы облегчить Пастернаку чтение по-французски.
5 В письме 4 янв. 1959 Девивер писал, что не только не смеется над «невыносимым французским» языком Пастернака, но восхищается, что «такой русский писатель» так знает этот язык (Диалог писателей. С. 551).
1560. М. РОДЖЕРС
8 января 1959, Переделкино
8 января 1959.
Дорогая госпожа Роджерс, сердечное спасибо Вам за Вашу надпись и книгу, которая только что пришла1. Стыдно признать¬ся, но имя Альберта Швейцера только в этом, прошедшем году стало привычным для моего слуха. Причиной тому ограниченность и оторванность нашей замкнутой жизни. Мне бы не хотелось, что¬бы в моих словах звучала жалоба, но я сам оказался добычей и жертвой этого печального порядка и заблуждений.
Но с тех пор, как я услышал о нем впервые прошлой весной, упоминания, параллели и сравнения с Альб. Швейцером все чаще и чаще стали попадаться мне на глаза, и я понял: непредвиденная случайность должна однажды
