на¬ступило раньше. Хотя законы предписывали деревне и маленьким го¬родам жить и думать по-московски, в захолустье в самые тяжелые годы не доходили до того, чтобы удивляться существованью лошадей или тому, что природа по-прежнему жива, как до войны, и что декреты ее не от¬менили. Но в таком именно положении были высадившиеся на стан¬ции Торфяная путешественники. Издерганные нервы Антонины Алек¬сандровны не выдержали. Когда она убедилась, что Юрия Андреевича не задержало управление транспортной чека (уточка), хотя она боялась, что Стрельников телеграммой укажет станционной…».

С. 266. Их вез на белой ожеребившейся кобыле лопоухий… — см. варианты этого эпизода в первонач. рукописи («Другие редакции и черновые наброски». С. 610).

С. 268. …во пещи авраамстии отроим персидстей!— Слова из ирмо¬са 7-й песни воскресного канона 4-го гласа.

…частушек, в былые времена сложенных на здешних заводах. — Пас¬тернак слышал эти частушки в свою бытность на уральских заводах в 1916 г., записывал характерные выражения и особенности народного языка во время эвакуации в Чистополе на Каме, во время работы над романом пользовался сб. В. П. Бирюкова «Дореволюционный фольк¬лор на Урале», но пользовался этими текстами, изменяя их так, как ему запомнилось. Щегерь — штейгер, мастер горнорудных работ, маркштей-гер. Селяба город — Челябинск. Сентетюриха — один их персонажей уральского фольклора.

С. 269. Начинало вечереть. Перед едущими, все более удлиняясь… — сохранились два варианта на страницах из первонач. рукописи, напи¬санной на оборотных листах машин. «Макбета» (см. «Другие редакции и черновые наброски». С. 610, 611).

Их путь лежал по широкому пустому простору. — В беловой рукопи¬си вариант: «Они ехали по широкой пустой равнине. Посреди ее, увенчанные кистями цветений, торчком стояли волокнистые жесткие стебли сорных трав, лебеды, чертополоха, полыни. Озаряемые снизу, с земли, лучами заката, они вырастали в очертаниях и, отбрасывая свои черные и отчетливые тени, высились над полем значительно, осанисто и почти зловеще, как расставленные по равнине для дозора недвижные верховые.

Далеко впереди, в конце, равнина уперлась в поперечную, грядой поднявшуюся возвышенность. Она стеною стала над дорогой, по виду преграждая едущим путь и закрывая собою край неба. Точно дорога под¬водила там вдали к царству заката и останавливалась перед его закры¬тыми воротами».

С. 270. К началу 9-й главы относится небольшая заметка из ранне¬го плана: «Главу о приезде Живаго к Микулицыным начать не показом живой сцены, а отвлеченным рассказом и рассуждением, как жили люди, сами не зная, и вдруг ворвались и что они могли подумать и т. д.». Со¬хранились страницы начала этой главы из первонач. рукописи (на обо¬ротных сторонах «Макбета»), соотносящиеся с мыслями этой заметки:

«Спустя некоторое время в доме директора под могучими ветвями лиственницы и кедра происходили следующие сцены и разговоры.

Микулицын, красивый мужчина с красиво вдающейся ото лба к темени проплешиной в каштановых волосах, с густыми нависающими бровями, пушистыми усами и прямой, хорошо выхоленной до воздуш¬ности и расчесанной бородой, доводя свой сочный баритон и все осо¬бенности своей речи до высоты рокотания истинной музыки, поражал¬ся, становился в тупик, отказывался понимать и, постепенно пятясь пе¬ред ввалившимся и совершенно неизвестным ему потомством своего бывшего хозяина, как бы преграждал им путь и в то же время как бы приглашал их за собой, и углубляясь с ними все дальше в дом, ходил по комнатам, что-то везде переставляя, и отворял и затворял окна, чтобы в движении утопить его самого тяготившую волну нелюбезности, подня¬тую неожиданным и непрошенным вторжением».

См. также «Другие редакции и черновые наброски». С. 612.

С. 271. …признаваться в таких вещах в наше время?— После этих слов в беловой рукописи вариант: « — Интересно, понимаете л и вы, что как раз вследствие этого родства вам не следовало отваживаться сюда пускаться.

—Леночка, не вмешивайся. Жена безусловно права. Именно вслед¬ствие этого родства и по этой причине.

У Юрия Андреевича не было времени сравнивать очерк Самдевя-това с оригиналом. В неловкости переполоха описания Самдевятова вылетели у доктора из головы. Но потом, по общем успокоении, он по¬разился сходством и соответственностью изображения. Однако харак¬теристика, данная Анфимом Ефимовичем управляющему, была непол¬ная. Юрий Андреевич ее впоследствии дополнил.

Аверкий Степанович произносил звук «л» по-светски плавно, на польский манер. Он говорил: суава Богу. Или: этот чеовек меуко пуава-ет. Он действительно не расставался с трубкой, которая представляла неотделимую черту его облика и участвовала в формировании его сло¬га, потому что свои слова и мысли он составлял в промежутках между разжиганием ее, когда она потухала, и затяжками и попыхиванием из нее, когда она разгоралась».

Ушкуйник — речной разбойник.

С. 272. …но сие есть темна вода во облацех, сеннописаный мрак гада¬ний. — Выражение, ставшее поговоркой, образно ориентированное на 12-й стих 17-го псалма. «И положи тьму закров Свой, окрест Его селе¬ние Его, темна вода во облацех воздушных» («И мрак сделал покровом Своим, сению вокруг Себя мрак вод, облаков воздушных»).

С. 273. Л сзади из-за угла дома падал свет лампы… — вместо этих слов в беловой рукописи вычеркнут вариант: «Свет лампы падал с зад¬ней стороны дома из окна в овраг. Его затуманенный холодной сыростью сноп, в котором виднелись тени кустов, деревьев и еще каких-то дру¬гих, неясных предметов, как всегда бывает в новом, незнакомом месте, яркой полосой вырывался из-за заднего угла дома, был виден с крыльца и до черноты сгущал темноту остального, неосвещенного пространства».

С. 274. …отметил… поместительность хорошо обставленной ком¬наты… — после этих слов в беловой рукописи: «так манившей и распо¬лагавшей к умственной сосредоточенной работе. Он обратил внимание тестя на эти преимущества».

…отвоевывает… область за областью у Комуча. — Комуч — Коми¬тет Учредительного собрания был образован в Самаре в июне 1918 г. на съезде, собравшем некоторое количество депутатов разогнанного Уч¬редительного собрания.

С. 275. …заключен Нимвегенский мир?’ — Завершение Голландской войны 1672—1678 гг., в которой с одной стороны участвовали Франция, Англия и Швеция, с другой — антифранцузская коалиция во главе с Голландией при поддержке Священной Римской империи, Испании и

Дании. Среди записей разговорной лексики у Пастернака сохранилась речевая и психологическая характеристика Елены Прокловны Мику-лицыной: «Она (Микулицына) изрекала неоспоримости вроде: При¬бавляет в начале всякого вопроса:* Интересно, вот яблоки портятся от мороза? Это то и то-то и то-то. Летом, я посмотрю, жарко, а зимою, оказывается, холодно. С праздником вас. Аналогично (вместо: и вас так¬же). Осень, но еще должно наступить наше лето (и надо догадаться, что, как женщина, она разумеет бабье лето). <...> М<икулицына> (она) была, скажем для простоты, дура отроду, чистая беспримесная дура. Она го¬ворила бесцветным, как высохший цветок, шелестящим голосом, вдруг срывавшимся в девические взвизги, как у маленьких девочек. Последо¬вательность, в которой она поддерживала разговор, занимая гостей, не¬изобразим а».

С. 276. …Юрий Андреевич стал вести разного рода записи. — Сре¬ди черновых набросков есть такая запись: «В отрывки, повествующие о годе мирного трудолюбия в Варыкине, вставить большой, состоя¬щий из 5—6-ти записей, отрывок из дневника или собрания мыслей Ю. А. Составить из мировоззрительных кусков черновой рукописи, не вошедших и не имеющих войти в ткань разговоров и описаний в бело¬вой, как-то, о революционерах, о Х<ристе> и народе, о жизни и пр. Вообще записи, — как работал. Что в произведении искусства самое главное, что оно, искусство и это скрытое утверждение, потому что краски сами говорят тысячелетиями и пр. Отмечать на полях розовым карандашом по параграфам.

Сюда же: решение собрать книгу стихов под заглавием — в столо¬вой, увешанной картинами».

Какое лето, что за лето!.. — из стих. Ф. И. Тютчева «Лето 1854», цитируется по памяти; у Тютчева: «Ведь это, право, колдовство!»

С. 280. Женщина сама производит на свет свое потомство… — ср. запись, где Пастернак сопоставляет отношение Живаго к Тоне с ана¬логичными мыслями о своей жене: «О семье и матери. Тоня = 3<ина>, все сделала она. Надо будет в какой-нибудь форме (Ю. А. или я сам?) о Тоне в параллели с моей мыслью о 3<ине> и независимости ее жизни от «вертопраха» Г<аррика>. Сама завела сыновей, сама воспитала, грустно и скромно, «в глубине сцены», на втором плане, где тишина и можно поставить колыбель. Это Ю. А. будет думать о Тоне в Москве, когда он будет жить с Маринкою. На все его просьбы о разрешении отвечали от¬казом. Однажды пришла ему мысль перейти границу, бежать, но понял, что попадет в бессрочную чрезвычайку. Пусть в случае Ю. А. это будет сознание того, что ей и ее отцу он обязан всем своим детством». (Гар-рик— знаменитый музыкант Г. Г. Нейгауз, первый муж 3. Н. Пастернак.)

…«Молися прилежно Сыну и Богу Твоему»… — см. молитву «Преслав-ная Приснодево…», читаемую на полунощнице: «…принеси нашу мо¬литву Сыну Твоему и Богу нашему…». «И возрадовася дух Мой… — слова из так называемой «Песни Пресвятой Богородицы» (Лк. 1,46-55), тра¬диционно сопоставляемые со словами пророчицы Анны о своем сыне Самуиле (1 Цар. 2,1-10). Поется на каждой утрене. Пастернак цитиру¬ет по памяти; в рукописи: «Яко воззри на смирение рабы своея…»; в машин, ошибка исправлена неизвестной рукой.

С. 281. Искусство первобытное… одно и то же… — после этих слов в рукописи вариант: «одно, а не многое, в единственном числе сущест¬вующее и остающееся искусство. Это какая-то мысль, какое-то утверж¬дение о жизни, о самой живости жизни, насквозь просветленное сло¬вом, по всеохватывающей своей все целостности на отдельные слова не разложимое, и когда крупица этой силы входит в состав какой-нибудь более сложной творческой смеси, — романа, драмы, портрета, симфо¬нии, эта крупица перевешивает значение всех остальных слагаемых и оказывается хозяином, душой, основой изображенного, подлинником портретируемого, музыкой музыки, существом сказанного».

С. 282. …сумбурный сон, один из тех, которые забываются тут же на месте… — после этих слов в рукописи вычеркнут вариант: «пока снят¬ся, до пробуждения. Сон весь вылетел из головы, когда я проснулся, но проснулся-то я потому, что меня разбудил отголосок, отзвук женского голоса, которым был полон сон, которым он весь был оглашен. Сон за¬былся, а голос продолжал звучать так ясно в памяти, что я был в состоя¬нии удержать в воображении его звук, перебирая мысленно всех знако¬мых женщин и доискиваясь, какая из них приснилась мне и могла быть обладательницей этого грудного, тихого от тяжести влажного голоса».

Земля, воздух, месяц, звезды… — после этих слов в рукописи вычерк¬нут вариант: «скованы, склепаны морозом на одну цепь друг с другом. Все стоят вместе, одного от другого не отделить. В парке точные ясные тени деревьев лежат поперек дорожки, точно люди в черном все время без конца переходят через нее. Крупные звезды синими слюдяными фонарями спущены в лесу с ветвей. Мелкими, словно россыпью искр, с треском разлетевшихся от месяца, усеяно