мчит валы

Воды кипучей.

Я тоже гнался вслед

Душой ребенка,

По молодости лет,

Мечтам вдогонку.

Но я забыл, что шел

Под эти сени,

Чтоб средь жужжанья пчел

Найти забвенье.

Как на летнем небе бродят

Облака в извечной смене,

Так приходят и уходят

Наши чувства и влеченья.

Что их гонит и откуда?

Время их пускает в ход,

Время двигает их груду

Ветром вечности вперед.

Облака любви и страсти —

В громе, молниях и ливне.

Тучи дружбы — дней ненастья

Бесконечных заунывней.

Если ж, к радости природы,

Солнца луч на миг блеснет,

Вновь обложит непогода

Облаками небосвод.

Туча может быть и белой,

Но ложится черной тенью.

Доживу ль, чтоб поредело

В небе их нагроможденье?

Чтоб в нахлынувшем мгновенно

Блеске солнечных лучей

Стали облака, как стены

Сказочного замка фей?

Но когда-нибудь зардеют

Облака любви и дружбы,

Тут и время подоспеет

Сослужить одну мне службу.

В этот час к моей кровати

Кликните духовника:

Солнце только на закате

Зажигает облака.

* * *

Люблю я как никто, пожалуй,

Еще на свете не любил.

Но не земному идеалу

Я это чувство посвятил.

Одну изгнанницу-богиню

Люблю, превозношу и чту.

Люблю свободу, но доныне

Во сне лишь вижу, как мечту.

Зато во сне я постоянно

Встречаюсь с милою своей.

Сегодня посреди поляны

Я ночью объяснялся с ней.

Я стал пред нею на колени

И, ей изливши чувств поток,

Нагнулся, чтобы в заключенье

Сорвать на память ей цветок.

Но тут палач ударил сзади,

Скатилась голова моя, —

Взамен цветка своей отраде

Ее поднес с поклоном я.

* * *

Розами моей любви

Устланное ложе!

Снова душу положу

К твоему подножью.

Укачает ли ее

Ветерок пахучий,

Или глубоко пронзит

Длинный шип колючий?

Все равно, душа, усни,

Утопая в розах,

В сновиденья погрузись,

Затеряйся в грезах.

Слово мне во сне найди,

Чтоб оно вместило

Все, что рвется из груди

С небывалой силой.

* * *

Дней осенних прозябанье.

Солнце прячется в тумане,

Мелкий дождик сеет,

Пасмурно и мрачно,

И камин не греет

В комнате невзрачной.

Окна, дверь прикрыл от стужи

И не выхожу наружу.

Примостился с краю

У огня камина

И перебираю

Прошлых лет кручины.

А воспоминаний — кучи!

Я сгребаю их, как сучья,

К печке ворохами

И сношу в вязанки,

И бросаю в пламя

Дней былых останки.

А от них-то дыму, дыму!

Что же, это объяснимо.

Но сырыми стали

Ветки не от ливней,

Ливших непрестанно,

А от слез печали.

И сейчас в слезах ресницы,

Если б вместе очутиться,

Ты б улыбкой милой

Тотчас втихомолку,

Как платком из шелка,

Их бы осушила.

НОЧЬ ЗВЕЗДНАЯ,

НОЧЬ СВЕТЛО-ГОЛУБАЯ

В окне раскрытом блещет ночь без края,

Ночь звездная, ночь светло-голубая.

Безмерный мир простерся между ставен.

Мой ангел красотою звездам равен.

Ночь звездная и ангел мой — два дива,

Затмившие все, чем земля красива.

Красот я много видел средь скитаний,

Но ни одно не встретил несказанней.

Бледнеет тонкий серп луны и скоро

Зайдет за синий выступ косогора.

Как горя след забытый, незаметно

Совсем исчез он в дымке предрассветной.

Уже почти над головой Стожары,

Достигло пенье петухов разгара,

Проснулся день, и свежий ветер, вея,

Легко мне обдувает лоб и шею.

Пора бы растянуться на кровати

И от окна уйти. Но сон некстати.

Зачем мне спать? Какой мне сон приснится,

Который с жизнью наяву сравнится?

В АЛЬБОМ БАРЫШНЕ Р. Э.

Весною выбеги на волю.

Послушай, как полно раздолье

Вечерним лепетом ручья,

Прохладой, полем, ароматом

Цветов, угаснувшим закатом,

Луною, пеньем соловья!

Как звезды слушают с любовью

Его ночное славословье,

И сколько на земле добра!

Вбирай его в себя и слушай,

И, пропитав вселенной душу,

Беги домой, спи до утра, —

И пусть с тобою всё случится,

Что в эту ночь тебе приснится.

ВЕНГЕРСКАЯ НАЦИЯ

Обойдите земли этой

Богом созданной планеты,

Не отыщете вы наций,

Что с венгерскою сравнятся.

Как с ней быть, что делать с нею?

Презирать ли, сожалея?

Край же, рассуждая строго,

Как букет на шляпе Бога.

Дивный край, подобье сада,

Глазу и душе отрада.

А богатство! Ветру бросив

Океан своих колосьев,

Зыблется и золотится

На полях ее пшеница.

А сокровищ сколько щедрых

В рудниках и горных недрах!

То добро, что там таится,

И во сне вам не приснится.

Но народ средь нив богатых

Ходит сиротой в заплатах,

Терпит голод, униженье

И идет к уничтоженью.

Перлы мудрости бесплодно

Прячутся в душе народной,

Если же из тьмы дремучей

Их наверх выносит случай,

Никого они не тронут

И в грязи безвестно тонут.

Или горькая судьбина

Их уносит на чужбину

В глубь хранилищ заграничных

И трудов иноязычных.

И когда мы там свой гений

Открываем в изумленье,

Рады мы, что это чудо

Перешло туда отсюда.

Вот та гордость, смысл которой

Равен горькому позору

И которой, как величьем,

Все мы в нос друг другу тычем.

Чем хотите тешьте сердце,

Но не гордостью венгерца.

Вот уже тысячелетье

Обжили мы земли эти.

И когда бы нас не стало,

По каким чертам анналы

Сохранят векам известье

О венгерцах в этом месте?

Что внесли мы за событья

В ход всемирного развитья?

Чем мы можем на странице

Летописи похвалиться?

Вот что скажут летописцы:

«Здесь селилось возле Тиссы

Племя, сотни поколений,

В вечной трусости и лени».

Родина! На наше имя

Брось два-три луча, и ими

Вновь зажги под мутью ржавой

Чести блеск и доброй славы!»

Сердце не из камня.

Чем любовь была мне?

Полным слез водоворотом,

Легкой лодкой, утлым ботом.

Грусть стояла у кормила,

В парусах разлука ныла.

Сердце не из камня.

Чем любовь была мне?

Темным лесом, страшной чащей,

Полной нечисти рычащей,

Воем волчьих стай заблудших,

Шорохом мышей летучих.

Сердце не из камня.

Чем любовь была мне?

Глупой мальчика забавой,

Ловлей бабочки вертлявой.

Он — к цветку, она — с купавы,

Он за ней — и бух в канаву!

Сердце не из камня.

Чем любовь была мне?

Палачом моих мечтаний,

Увозящим на рыдване

Бедный труп мой с эшафота

За тюремные ворота.

Сердце не из камня.

Чем любовь была мне?

Щелкающим реполовом

На гнезде в кусте терновом.

Разорит гроза жилище, —

Он другое вьет, почище.

* * *

Скинь, пастух, овчину, леший!

Воробьев пугать повешу.

Видишь, налегке, без шубы,

Как реке-резвушке любо!

Разлилась и всею грудью

Жмется к мельничной запруде,

Потому что в эту белость

Сверху небо загляделось.

Где синичек пересуды?

Соловьи взялись откуда?

Где да что — мне горя мало, —

Пели б в роще, как бывало!

Первый лист, как пух бесперый,

На орехе у забора.

Будут крылья — от желанной

Улететь не смей с поляны.

Эй, куда, куда, знакомка?

К лавочнику за тесемкой?

Вон, бери их, даровые

Ленты — версты луговые.

ЦВЕТЫ

Любуюсь, обходя ПОЛЯ,

Цветами средь густой травы.

Цветы мои, мои цветы,

Прекрасны несказанно вы.

Как мальчик девочки, дичусь

Я вашей дивной красоты.

Я завещаю на моей

Могиле посадить цветы.

Присаживаюсь я к цветку,

И вот, беседою согрет,

Я признаюсь ему в любви

И жду, что скажет он в ответ.

Он понял все, но он молчит

Под видом ложной немоты.

Я завещаю на моей

Могиле посадить цветы.

Как знать, быть может, аромат

Цветка и есть его язык?

Он обращается к душе

И ставит нашу мысль в тупик.

Но мир существ вообразим,

Лишенных этой глухоты.

Я завещаю на моей

Могиле посадить цветы.

Да, верно, запах — это звук,

И я услышу песнь цветов,

Когда спадет с меня в гробу

Глушащий эту песнь покров.

Не дух я буду обонять,

А слушать музыку мечты.

Я завещаю на моей

Могиле посадить цветы.

Могилу будет овевать

Их, ставший благозвучьем, дух

И усыпительно ласкать

Мне колыбельной песнью слух.

Я буду спать, и вновь весна

Расплавит снежные пласты.

Я завещаю на моей

Могиле посадить цветы.

Стоит мне о милой замечтаться,

Как в цветы все мысли обратятся.

Из пристрастья к этим-то растеньям,

Занят я весь день их разведеньем.

Солнце, заходя, исходит кровью.

Горы все лиловей и лиловей,

А любимая недостижимей

Даже этих гор в лиловом дыме.

Солнце ходит на закат с восхода.

Я б ходил не так по небосводу:

Я ходил бы с запада к востоку, —

К самой лучшей девушке далекой.

И вечерняя звезда сегодня

Льет свой свет щедрее и свободней,

И в наряде праздничном, пожалуй,

Оттого лишь, что тебя видала.

О, когда же я тебя увижу,

Сяду пред тобой, лицо приближу,

Загляну в глаза и их закрою,

Небо, небо ты мое седьмое!

* * *

Пыль столбом клубит, земля гудит, трясется,

Шалый конь с упавшим всадником несется.

Если бы упал седок, и горя б мало, —

В стремени одна нога его застряла.

Жеребец земли не слышит под собою,

А наездник оземь бьется головою.

Черными кудрями пыль метет густую,

Заливает кровью алой мостовую.

Я как этот всадник. Бешенство страданья

Тащит за собой меня, как на аркане.

Ослепленьем гнева я на землю сброшен.

Мозг мой вытек вон, и череп мой раскрошен.

Поделом! Была мрачней земного шара

Эта голова, рождавшая кошмары.

Ничего не зрело в голове отпетой.

В эту местность солнце не бросало света.

Я любил тебя, как сам Господь, наверно,

Сделавший тебя прекрасною безмерно.

Верности звездой среди ночного мрака

Ты сияла в виде путевого знака.

А теперь туман закрыл твое сиянье.

Звездочка моя, как ты бледна в тумане!

Я твоей руки просил напрасно. Разом

Строгий твой отец ответил мне отказом.

Изгнан я от вас, как из ограды рая.

Только твой отец — не ангел, дорогая.

Э, не унывай, лиха беда начало, —

Я добьюсь тебя во что бы то ни стало.

Унесу тебя, как солнце — пар росистый,

И как ветер — розы лепесток душистый.

Я и уношу тебя с собой в разлуку,

Словно лев стрелу, попавшую из лука.

ТЕТЯ ШАРИ

На пороге тетка прикорнула.

Тетя Шари не встает со стула.

Тетя Шари на пороге спальной

Шьет в очках свой саван погребальный.

А давно ли малого ребенка

Звали братья Шаринькой-сестренкой?

Лоб в морщинах, словно эти складки

Бывших фалд на платье отпечатки.

Все на ней сидит теперь уныло,

Словно лиф напялила на вилы.

А давно ли малого ребенка

Звали братья Шаринькой-сестренкой?

В волосах у ней зима. Я стыну,

Погляжу лишь на ее седины.

И торчит пучок косицы вдовьей,

Как на крыше аиста гнездовье.

А давно ли малого ребенка

Звали братья Шаринькой-сестренкой?

1лубоко ее глаза ввалились,

Словно в дом с чужбины возвратились,

И мигают исподлобья слепо,

Как лампадки из-под свода склепа.

А давно ли малого ребенка

Звали братья Шаринькой-сестренкой?

Грудь плоска, как каменные плиты.

Сердца не слыхать из-под гранита.

Сердце есть, но так устало бьется,

Что на слух уже не отдается.

А давно ли малого ребенка

Звали братья Шаринькой-сестренкой?

Сумасбродка-молодость мгновенно

Расточает клад свой драгоценный,

Но приходит старости проклятье

Предъявлять ее долги к оплате.

А давно ли малого ребенка

Звали братья Шаринькой-сестренкой?

Дорогою пустынные места.

Ни деревца, ни травки, ни куста,

Где б даль перекликалась с соловьем.

Пустынные места в пути моем.

И темный вечер в облака одет,

И кажется, что звезд на свете нет.

Но вот я карих глаз припомнил взгляд —

И ожил я, и я дороге рад,

И будто все другое, не узнать, —

Мерещится такая благодать.

И будто вдоль дорожной колеи

Цветущие кусты и соловьи,

И небо за чертой земных борозд

Полно бесчисленных огромных звезд.

«Люблю ли я тебя?» Справляйся

И спрашивай, — ответ мой прям:

«Люблю». Но как люблю, насколько,

Я этого не знаю сам.

Озер нагорных глубина

Без измерения ясна.

Я вправе был бы дать присягу,

Что мысль любая, шаг любой

И каждое биенье сердца

Наполнены одной тобой,

И светоч верности моей

За гробом вспыхнет не слабей.

Я б мог предать себя проклятью

В том случае, когда б на миг

Тебя забыть был в состоянье,

Благословенье глаз моих!

Пусть буду громом я убит!

Пусть молния меня спалит!

Но горе тем, кто верен слову

Из робкой верности божбе.

И без взывания к святыням

Я всю тебя ношу в себе.

Мне радость наполняет грудь,

Как своды неба Млечный Путь.

Что верен я тебе навеки,

В том нет заслуги никакой.

Ведь тот, кого ты полюбила,

Не может думать о другой;

Земля не сманит уж таких,

Кто неба самого достиг.

У леса — птичья трель своя,

У сада — мурава своя,

У неба — звездочка своя,

У парня — милая своя.

И луг цветет, и чиж поет,

И девушка и небосвод

Выходят вчетвером вперед

В свой беззаботный хоровод.

Увянет цвет, звезда падет,

И птица улетит в отлет,

Но милый с милой — круглый год

И всех счастливей в свой черед.

Я вижу дивные цветы Востока —

Природы восхитительный гарем.

Как глаз, мигающий кому-то сбоку,

В разрывы туч мигает солнце всем.

Я вижу пальм таинственные чащи,

Где ветер еле слышно шелестит

И птицы голосят в листве дрожащей,

Иль это хор поющих звезд звенит?

С горы вдали я вижу остров синий,

Укачанный морскою синевой.

У нас здесь осень, там весна в долине

И журавли летят над головой.

Они летят в весну, и вслед за