не смекнем о другом

И знать не узнаем о третьем.

А в селах хлопот невпроед:

Тревога, смятенье, событья.

«Проведайте, где змееед.

580 Найдете, на сходку зовите.

Идет ополченье кистин.

Мост через Аргун разобрали.

Все драться должны, как один,

И не допустить его дале».

Как море бушует народ.

Большая кругом подготовка.

Где ствол оружейный блеснет,

1де шашки старинная ковка.

Давно уж хевсурская рать

Противника вспять не бросала.

Давно не бросалась топтать

Отбитого штурмом завала.

Воинственная молодежь

Рассвета никак не дождется.

В мечтах про одно и про то ж —

Кто вражья убьет полководца.

Он руку ему отсечет

И голову напрочь отрубит.

Все в области наперечет

‘Прославят его и полюбят.

Почтят его кубком вина,

К которому свечи прилепят.

А имя на все времена

Украсят почтенье и трепет.

Уж женщины в башнях с детьми,

И там, разрываясь от спеха,

Готовят для членов семьи

Провизию в сумках из меха.

VIII

Смеркается. Сажей покрыт

610 Мрак заночевавших ущелий.

Так тих и печален их вид,

Как будто они заболели.

Грустит под обрывом овраг.

Арагва, что понизу скачет,

И та, как и камни, в слезах.

Мне ясно, о чем они плачут.

Призывы бессонных гонцов

Разносятся в воздухе горном:

«Кого не дочтем средь бойцов,

620 Да сгинет со всем своим корнем»

Нигде не заметно костра,

Пастушьей не слышно свирёлки.

Все втащено в дом со двора

До самой последней иголки.

Все в села скорей убрались

И в башнях крутых схоронились,

Куда-нибудь в тайную близь

Коровушек спрятав, кормилиц.

Дрожащего света намек

630 Мерцает в Хахматской часовне

Сквозь ясеня крайний сучок.

От свеч на ограде светло в ней.

Огонь, как на смертном одре,

Все дышит слабей и раздельней.

Лишь двое хевсур на дворе,

А то — ни души у молельни,

Один из них руку отвел.

Кровь на руку каплет с железа.

В ногах у них жертвенный вол.

640 Он только что, верно, зарезан.

БЕРДИЯ — ХЕВИСБЕРН

Подай тебе, Миндия, Бог

По силе, с какою ты просишь,

По жару молитв и тревог,

С которыми жертву приносишь.

Будь славен, доколе твой меч

Хевсур ограждает селенья.

Ты всех побеждал: не изречь

Креста к тебе благоволенья.

Что столько быков перевел?

650 Поди, это будет десятый,

Какие грехи, богомол,

Страшат тебя дальней расплатой?

Для жертвы довольно быка.

А ты, значит, просишь без меры.

Прости меня Бог, старика,

Коль сбрякнул я что против веры.

Миндия

Две пары еще на базу

Да три иль четыре телицы,

Я тоже их в дар принесу,

660 Лишь только б от язв исцелиться.

БЕРДИЯ

От язв? Ниоткуда о них

Не слышал. Про те только разве,

Что ты исцелял у других.

А ты о какой еще язве?

Миндия

Нет, Бердия, речь об ином.

Сказать нелегко начистую.

Свой грех мы с трудом сознаем,

Не то что ошибку чужую.

Богач на словах то да се,

670 Мошны ж пред людьми не развяжет.

А впрочем, вам скоро про все

Гонец из долины расскажет.

БЕРДИЯ

Ты наша надежда. Зачем

Тебе предаваться сомненьям?

Не спорь, это ведомо всем —

Беседы твои с провиденьем.

Мы знаем, и как нам не знать, —

И вновь ни к чему переторги, —

Какую тебе благодать

680 Святой посылает Георгий.

Бог смилуется над тобой

И нас не оставит, как ране.

И, кубок подняв над главой,

Он стал совершать возлиянье.

Слезами наполнился взор

Молящегося, и ладонью

Он их, отвернувшись, утер,

Чтоб не увидал посторонний.

Потом опустился у врат,

690 Едва сохраняя осанку,

Как луга прокошенный ряд

Иль срубленных прутьев вязанка.

Молитва невнятно жарка.

Доселе не видывал Бердья

От Миндии, от бирюка,

К молитве такого усердья.

Еще удивляет его,

Что страстность мольбы не похожа

На тихих молитв торжество

Й веру в участие Божье.

IX

Был ополночь ливень и град.

Вода, разбивая пороги,

Сносила остатки преград,

Встречавшихся ей по дороге.

И с гор было к сроку нельзя

В долину привезть донесенье.

Обложено небо, слезя

Густою росою растенья.

И свечи уже сожжены

710 В Хахматском церковном притворе.

Не видно нигде старшины

И воина в бранном уборе.

Лишь церковь стоит, где была,

И смотрит в раздумье угрюмом,

Как двигает камни русла

Арагва с назойливым шумом.

С утра седловины кряжа

Покрылись толпой покаянной;

Под платами, крылья сложа,

720Потупясь, стояли туманы.

Мы рады обилью воды,

Когда она травам во благо,

Но были следами беды

Та мгла над лугами и влага.

Ущелье и роща внизу,

Недавно лишь из-под обвала,

Забыв про ночную грозу,

Блестят как ни в чем не бывало.

Но башня с крутой высоты

730 Невесело смотрит в ущелье.

Как гор каменистых цветы,

В ней женщины с ночи засели.

Всё судят они да рядят

О том, победят ли хевсуры,

В лощину уставивши взгляд

Сквозь башенные амбразуры.

Все шепчут молитвы святым

За войско, за сына, за друга,

И, точно на блюдечке, им

740 Отсюда видать всю округу,

Весь лес до листочка, всех птиц,

Все камни, всю рощу с ущельем.

На досках сидят у бойниц

И сетуют за рукодельем.

САНДУА

Ты что ж это, Мзия, всех злей

Напрасной тоской себя гложешь?

Для мужа глаза пожалей.

Ты в смерть его верить не можешь.

Тебе ли не знать, что война

750 Для Миндии первое дело?

Рука еще не рождена,

Чтоб в схватке его одолела.

Что ж мне ты прикажешь тогда?

В походе ведь муж да три брата.

Вот это беда так беда.

Как мне убиваться тогда-то?

Не Миндье бояться меча.

Лишь славу свою приумножит.

Кто век убивал рогача, —

760 И нового нынче уложит.

Мзия

Ох, смерть мне, когда что случись!

Ему что-то скверное снилось.

Весь год он грызмя себя грыз.

Какую-то чувствовал хилость.

Стращал нас, что всех перебьет.

Не сжил, слава Богу, со свету.

Но, в набожность впавши, весь скот

На жертвы извел по обету.

Бывало, вернется, грустя,

770 Сидит и не трогает хлеба.

Чуть что, — в три ручья, как дитя,

И вновь под открытое небо.

«Беда мне, я клад потерял», —

Шептал он, бывало, я слышу.

И точно он звезды считал,

Просиживал ночи на крыше.

От всех сторонился молчком,

Старался ни с кем не встречаться.

Все стало тогда не по нем,

780 И первыми — мы, домочадцы.

Что дива, коль в горе таком

Его седина убелила.

Зимою в потемках, тайком,

Частенько за ним я следила.

Зачем он так уединен,

Тогда поняла я не очень,

Зато догадалась, что он

Народной судьбой озабочен.

«Уж не послужить мне стране», —

790 Говаривал он все несвязней

И к детям моим и ко мне

Все больше питал неприязни.

САНДУА

Я просто не верю ушам.

Ты знаешь, какого мы мненья.

Твой Миндия, кажется нам,

Идет только с солнцем в сравненье.

Хотя б ты прибегла к божбе, —

Не удостоверишь рассказа.

Не тот он, чтоб, плачась тебе,

800 Другим не открылся ни разу.

И что это, скажешь, за клад?

И что это вдруг за утрата?

И как это так невпопад,

Что дети и ты виноваты?

И как я поверить могу,

Чтоб руку на близких он поднял?

Мзия

Без солнца мне жить, — не солгу.

Мне памятно все, как сегодня.

Он руку простер на детей

810 И начал пенять нам с досадой:

«Для вас и для ваших затей

Я делать пошел, что не надо.

Я стал дроворуб, зверолов,

Как будто убийство — забава.

Зато и не слышу цветов

Оглохшей душою лукавой.

Я мудрость и мощь растерял,

Чтоб только живот ваш раздулся.

На что мне мой меч», — он вскричал

820 И им на меня замахнулся.

Три раза спасалась: едва

Меня не прикончил он пулей.

Спасибо, в нем жалость жива,

А то бы мы не протянули.

САНДУА

Тогда, значит, правда, кума,

Сгубила нас всех твоя жадность.

В военное время сама

Ты знаешь суда беспощадность.

Тебя мы живою сожжем.

830 Ты мужа на грех наводила,

А мы только им и живем.

Лишь Миндии держимся силой.

Мзия

Скажи ты, вина моя где,

И взыскивай после сторицей.

Вина ли, что мужу в нужде

Советовала я трудиться?

Жениться тебя понесло, —

Неси по семейству расходы.

Одно у нас, баб, ремесло,

840 Другое у вас, воеводы.

Про это б ему самому

Без жениных знать наставлений.

А сталось учить, — не пойму,

Какое и тут преступленье.

Так в чем же вины существо,

Когда ты и в малости плевой

Не вор, и в ином ничего

Не делал другому дурного?

А чтоб за чужие грехи

850 Платить, — не слыхала нигде я.

Не из-за домашней трухи

Был спор, а о чем поважнее.

Какую-то чуя беду,

Срывал он на нас всю немилость.

Мне тоже сегодня в бреду

Недоброе что-то приснилось.

САНДУА

Рассказывай, Мзия, и брось

Гадать о дурном сновиденье.

Господь не допустит авось

860 Народного уничтоженья.

Мзия

Дурной это, Сандуа, сон,

Зловещий такой и особый,

Чуть сердца не вырвавший вон

И дрожью пронзивший утробу.

Мне снилось, что, падая вниз

С обрывов на долы и нивы,

Взбешенные воды неслись,

Как тяжко храпящие дивы.

Был так оглушителен гром,

870 Что думалось, будто от рева

Разверзлися горы кругом

И рушатся неба основы.

Ломались утесы; треща,

Обломки валились в ущелья,

И тучи сухого хряща

Как залпы из ружей гремели.

Твердь дегтя чернее была

И вся, как мятеж, бушевала.

И на землю с неба смола

880 Горящим дождем упадала.

Гул разбушевавшихся вод

Вспухал, приумноженный ливнем.

Везде попадался народ:

«Спасите! — кричали. — Мы гибнем!»

Смотрю, а вода на волнах

Выносит доспехи и трупы.

Крошилися крепости в прах,

Трещали дома, как скорлупы.

«Нет плакальщиц. В самый бы раз,

890 Для важности, — думаю, — вящей»,

Как будто еще до прикрас

В напасти такой настоящей.

И только подумала, — вал

Смывает нас вместе с жилищем.

Всплывает, как плот, сеновал.

На нем мы спасения ищем.

И башня не пощажена.

Гляжу, где была она, — гладко.

В Арагве, меж глыбами дна,

900 Вся каменная ее кладка.

Мне б крикнуть, а тут напади,

На грех, на меня онеменье.

Детей прижимаю к груди

И Бога молю о спасенье.

Плыву я, детей берегу,

Их черным платком накрываю.

Я к берегу — на берегу

Стена из людей неживая.

Толкают обратно к реке,

910 А лица у них — ровно деготь.

При мертвом моем языке

Чем взять их и как их растрогать?

Я в реку, а сзади — совет:

«Не свертывай прочь с подорожья,

Тянись за теченьем вослед.

Так волей положено Божьей».

Вдруг вижу, волна из-за скал

Мужчину выносит на стрежень.

Узнал меня муж и сказал, —

920 А голос так тих был и нежен:

«Прости меня, Мзия. Со мной

Жила ты, попреками мучась.

Ты видишь, в беде я какой.

Знай: я заслужил эту участь.

Смотри за детьми, чтоб недуг

Иль горе их как не коснулось».

Каких натерпелась я мук,

Покамест в слезах не проснулась!

САНДУА

Тебя унесло? Не спаслась?

Мзия

930 Нет. Всех унесло. С малышами.

САНДУА

Минуй нас несчастье и сглаз,

И смилуйся, небо, над нами!

ОБЩИЙ голос ЖЕНЩИН

Идут наши богатыри.

Будь крестною сенью им, Боже!

Стань, Мзия, к стене, посмотри,

Меж ними и Миндия тоже.

Где знамени ходят края,

Он месяцем всплыл светлооким.

ПЕРВАЯ ЖЕНЩИНА

А вон и мои сыновья,

940 Да будет любовь моя впрок им.

Смотрите, краса на подбор.

Ужель она не защитит их?

Господь да избавит мой взор

От поисков их средь убитых.

ВТОРАЯ ЖЕНЩИНА

За ними и Унцруа мой,

Будь матери сердце с ним рядом.

Смотрите, каков у них строй,

Как дышит порядком и ладом!

ДЕВУШКА

Будь с Тотией сердце сестры,

950 Не вижу в толпе его, странно.

Да вот он, съезжает с горы,

Узнала по выгибу стана.

ПЕРВАЯ ЖЕНЩИНА

Дышать бы мне было невмочь

При взгляде на брата родного.

Я взор отвернула бы прочь

Иль стала б глядеть на другого.

ДЕВУШКА

А я-то уж, Зекуа, нет.

Я брату бы славы желала

И жизни такой, что, как свет,

960 Средь темного мрака сверкала.

ПЕРВАЯ ЖЕНЩИНА

Кому эта честь не мила?

Да речь-то ведь не о признанье.

А только что я б не могла

На брата глядеть в испытанье.

ВТОРАЯ ЖЕНЩИНА

Вот новость! А видано ль где,

Чтоб слава была без заслуги?

ОБЩИЙ голос

О Боже, блюди их в беде.

Храни от мечей их кольчуги.

Такими назад их верни,

970 Какими ведешь по дороге.

И долго молились они

В тоске и сердечной тревоге.

XI

Все выстроились на горе,

Местечко избрав поровнее,

Оружие с солнцем в игре

Соперничает, пламенея.

Вниз под гору из-под копыт

Откатываются каменья.

Сейчас тут совет закипит,

980 Где дать иль принять им сраженье:

Внизу ли, в долине, иль здесь,

На горных родимых отвесах.

Отряд уже спешился весь,

И руки у всех на эфесах.

На Миндию обращены

Допрашивающие взоры,

Ему ж что горох от стены, —

И все тут, как по уговору:

Воины

Мы чтили всегда твой совет

990 И не пожалели ни разу.

Навел бы и ныне на след,

А мы подчинимся приказу.

Миндия

Что ждать от меня вам добра?

Какой я