карьере не суждено было сбыться, потому что мальчиком он сломал себе ногу и остался хромым на всю жизнь. Не осуществилось и другое его желание — завершить свое образование в одном из русских университетов. Расстроенные дела отца и необходи¬мость поддерживать семью заставили его искать места на службе. Про¬служив в небольших чинах на разных административных должностях, он в 1845 г. был назначен помощником уездного начальника в Гянджу. По приезде туда он заболел свирепствовавшей там злокачественной лихорадкой и умер там 9 октября того же года» (1946). Литературное наследие Бараташвили составляет 37 стихотворений и одну поэму. Од¬нако, по выражению Пастернака, «он как метеор озарил грузинскую поэзию на целый век вперед и прочертил по ней путь, доныне неизгла¬димый» («Несколько слов о новой грузинской поэзии», 1946). При жиз¬ни Бараташвили не было напечатано ни одной его строчки, стихи распространялись в автографах и списках. Поэт был известен только уз¬кому кругу почитателей. Впервые несколько стих. Бараташвили были опубликованы семь лет спустя после его смерти, в 1852 г., после чего началась его необыкновенная слава.

Пастернак перевел все произведения Бараташвили. Работу над пе¬реводом он начал в сентябре 1945 г. по инициативе С. Чиковани. В пись¬ме к нему 9 сент. 1945 г. Пастернак писал: «Два дня как принялся за Ба¬раташвили. Он у меня пойдет, я уже вижу. Я смотрел, что сделали в этом отношении раньше <...>. Попытка сделать ритмическую комбинацию изо всех слов подстрочника уже произведена, и ее не стоит повторять. Из этого надо сделать русские стихи <...>, так я понимаю свою задачу <...> Надо дать, если возможно, нечто легкое, свежее, безусловное. <...> Мне не только не пришлось отступать от того, как я пишу последние годы, но, наоборот, Бараташвили оказался благодарным поводом для того, чтобы сделать несколько шагов дальше в том же направлении». Пастернак выполнил все переводы в течение 40 дней. С. Чиковани, высо¬

608

Переводы восточной поэзии

ко оценил его работу. Пастернак «обратил главное внимание, — писал он, — на духовную экспрессию и внутреннюю музыкальность Бараташви¬ли, на живой ритм его стиха, на глубину и динамическую изменчивость его поэтического мира <...> он искал адекватные формы стихосложе¬ния в русском стихе, не насилуя последний иноязычными стихотвор¬ными размерами. <...> В самих своих переводах более ранние стихи Ба¬раташвили («Ночь на Кабахи», «Кетевана») Пастернак как бы сблизил с юношескими стихами Пушкина, а в стихах поэта более зрелой поры он скорее почувствовал нечто родственное духовному миру Баратынского. <...> С удивительной экспрессией и полнокровной образностью оказа¬лись переданными в переводах Пастернака все духовные устремления поэта, его политическое кредо, его историзм и культурно-эстетический кругозор» (цит. по кн.: Пастернак. Не я пишу стихи. С. 312).

Сравнивая Бараташвили с Баратынским, Пастернак писал: «В обо¬их случаях перед нами творчество, охватывающее картины природы и случаи жизни в некоторой идеализации, свойственной веку, и какой-то, веку несвойственный, ускользающий, горячий придаток. Это — черта той оригинальности, о которой говорил Пушкин в приложении к Бара-тынскому, сводя ее к постоянному присутствию мысли у последнего; и замечательно, что именно она, а не какие-нибудь частности, рассеян¬ные в тексте, заставляют нас видеть картины и сцены, в тексте не на¬званные, но ярко открывающиеся в глубине за ним по непреодолимым законам, которым одинаково подчиняются деятельность художника и глаза потомков» («Великий реалист», 1945). Впоследствии, как это час¬то бывало, Пастернак разочаровался в своих переводах и писал А. П. Ря¬бининой 10 дек. 1953 г.: «Полный Бараташвили, за исключением «Ме-рани» и «Синего цвета», — это ведь бред неизобразимый, возы и горы бессмыслицы, выдаваемой за глубокомыслие». Переводы Бараташвили многократно переиздавались и при этом подвергались редакторской правке, не всегда соответствующей желаниям переводчика. Сохранил¬ся экз. первого издания 1946 г. (Биб-ка «Огонек») с пометками автора перевода, вызванными вопросами редактора. На оборотной стороне титульного листа — его примеч.: «Кажется, потом были другие издания этих переводов, с изменениями, которых я не помню. Этих книг у меня нет. Надо достать в библиотеке и сличить с поздними вариантами эту огоньковскую раннюю редакцию. Наверное были какие-то удачные изме¬нения, которыми, может быть, следует воспользоваться. Где могут быть эти позднейшие переработки? В сборнике «Грузинские лирики»? В Гру¬зинской антологии? Я этого точно не помню» (собр. И. Охлопкова).

Соловей и роза (С. 362).—«Литературная газета», 6 окт. 1945; варианты: ст. 8: Роза, благоуханные раскрывши бутоны,

ст. 18: В твердой вере, что цвесть он уж не перестанет. —- Николай Бараташвили—1946.

609

Комментарии

Самое раннее из стих. Бараташвили, написано в 1833 г. Любовь со¬ловья к розе — традиционная тема восточной поэзии. В этом стих, по¬является характерный для Бараташвили образ увядшего цветка (ср. «Ги¬ацинт и странник», «Осенний ветер у меня в саду…» и др.).

Кетевана (С. 363). — «Литературная газета», 13 окт. 1945; варианты:

ст. 28: Ты там и встретишься со мной.

ст. 36: Крикнув пред смертью из волн: «Амилбар!»

— Николай Бараташвили—1946; вариант

ст. 36: Крикнув пред смертию «Амилбар!»

— Николай Бараташвили—1957.

Кетевана (Кетеван) — имя царицы Кахетии, казненной персами в 1624 г. и причисленной к лику святых. Считается, что стих, посвящено Кетеване Эристави (1823—1905). Перебирая струны чонгури… — народ¬ный инструмент с тремя или четырьмя струнами. Крикнув пред смертью: «Мой Амилбар!» — Имя, буквально означающее «военачальник»; здесь имеется в виду Элизбар Эристави (1808—1871), супруг Кетеваны, один из руководителей политического заговора 1832 г. против России, нахо¬дившийся в то время в ссылке.

Написано в 1835 г.

Сумерки на Мтацминде (С. 364). — газ. «Заря Востока», 30 сент. 1945.

Машин, с авт. правкой (РГАЛИ, ф. 2530); вариант:

ст. 39: Он говорит: «Утешься. За ночью день настанет.

Мтацминда — «Святая гора», возвышающаяся над Тбилиси, где в VI в. св. Давид основал монастырь, носящий его имя. Теперь там распо¬ложен пантеон грузинских писателей, куда в 1938 г. был перенесен прах Н. Бараташвили.

Написано в 1833-1836 гг.

Таинственный голос (С. 365) — Николай Бараташвили—1946. Написано в 1836 г.

Дяде Григорию (С. 366). — «Ленинград», 1945, №21/22; варианты: ст. 11-12: Женщин не меньше очарованье, Чем незабвенных владычиц твоих.

— Машин, с авт. правкой (РГАЛИ, ф. 2530); варианты: ст. 1: Ты поплатился за злые остроты,

ст. 3: Где они, дедовской рощи красоты,

ст. 9—12: Сколько ты стран ни объехал в скитаньи, Ни навидался диковин каких, Самые лучшие воспоминанья — Годы средь бывших ровесниц твоих. Николай Бараташвили—1946; вариант

610

Переводы восточной поэзии

ст. 12: Сверстниц былых незабвенных своих!

— Николай Бараташвили-1957.

— Экз. кн.: Николай Бараташвили—1946 с авт. правкой (собр. И. Ох¬лопкова); вариант ст. 12 как в 1957 г.

Место гуляний, показа невест ?— Имеется в виду сад Кабахи, родо¬вая собственность Орбелиани.

Написано в 1836 г. и обращено к дяде Бараташвили по материнской линии, известному поэту Григорию (Григолу) Орбелиани (1804—1883), высланному из Грузии за участие в заговоре 1832 г.

Ночь на Кабахи (С. 366). — «Октябрь», 1945, № 10. — Поэзия Грузии. М.-Л., 1949, под назв. «Ночь в Кабахи». — Николай Бараташвили-1957; вариант

ст. 5: То плавно течет, то бушует Кура,

— Экз. кн.: Николай Бараташвили-1946 с авт. правкой (собр. И. Ох¬лопкова); вариант ст. 5.

Кабахи — сад в Тбилиси, место гуляний тбилисской знати, при¬надлежавший роду Орбелиани. В письме дяде Григорию Орбелиани Бараташвили упоминал, что описал «одну прекрасную лунную ночь… в Кабахи, где общество красавиц и прелесть одной из них… усладили взор мой, завладели мыслями моими, лишили меня рассудка… Кабахи твой, дядюшка, ты любишь его, потому описание случившегося там тебе по¬свящается» (цит. по кн.: Пастернак. Не я пишу стихи. С. 314). Повеет прохладою ветер с Коджор?— Селение в горах над Тбилиси. Любимцу семьи, одному из родни… — речь идет о Каплане Орбелиани (1813—1878), друге и родственнике Бараташвили.

Написано в 1836 г.

Раздумья на берегу Куры (С. 368). — «Ленинград», 1945, № 21/22; варианты:

ст. 4: Луга, покой, раздолье без границы,

ст. 30: На ней трудиться до самой кончины.

— Николай Бараташвили-1946, под назв. «Раздумия на берегу Куры».

— Николай Бараташвили-1957. Написано в 1837 г.

Моей звезде (С. 369). — «Ленинград», 1945, № 21/22; варианты: ст. 10: Ты мне неба целого милей.

— Николай Бараташвили—1946. Написано в 1837 г.

Наполеон (С. 369). — Николай Бараташвили-1946; варианты: ст. 1: Взором всю Францию в целости меряя,

611

Комментарии

ст. 3—4: «Необозримы дали империи,

Войны, походы и жертв миллион!

— Машин, с авт. правкой (РГАЛИ, ф. 2530); варианты: ст. 12: Сам я властитель судеб и времен.

ст. 14: Может быть, славе и я надоем, ст. 22: Кажется этот загадочный дар ст. 24: Гений, бушующий ночью пожар.

— Николай Бараташвили—1957. Написано в 1839 г.

Княжне Е<катери>не 4<авчава>дзе (С. 370). — Николай Барата¬швили—1946; варианты:

ст. 16-18: Своею грацией

Во мне ты пробудила

Поэта, чем навек тебе обязан я.

— Машин, с авт. правкой (РГАЛИ, ф. 2530); варианты: ст. 1-3: Развитьем голоса,

Искусством исполненья

Открыта жизнь передо мной со всех сторон.

— Николай Бараташвили—1957.

Однажды «Розу» спела ты и «Соловья»… — стих. А. Одоевского «Роза и соловей» было переведено на грузинский А. Чавчавадзе и положено на музыку.

Написано в 1839 г. и посвящено Екатерине Чавчавадзе (1816—1882), дочери А. Чавчавадзе, младшей сестре Нины Грибоедовой. Е. Чавчавадзе считалась первой красавицей Грузии, и Бараташвили был влюблен в нее, к ней обращена вся его любовная лирика. Несмотря на взаимность чувств, она в 1839 г. вышла замуж за князя Мингрелии Давида Дадиани. Пастер¬нак писал об этом: «Всю жизнь он прожил с этой незаживающей раной, которую он сам все время растравлял нежностью и ожесточением своей личной лирики и своими счетами с высшей грузинской аристократией, крупнейшей звездой которой сияла его ненаглядная, в замужестве владе¬тельная княгиня мингрельская Дадиани» («Николай Бараташвили», 1946).

Серьга (С. 371). — «Ленинград», 1945, № 21/22; варианты: ст. 5-6: Сережка с камушком

Бросает тени, ст. 13—18: Кого туманящий

Покой пристанища

Охватит пылко

У шейной впадины

С серьгой и ссадиной

И синей жилкой.

— Николай Бараташвили—1946.

612

Переводы восточной поэзии

Написано в 1839 г. и посвящено Е. Чавчавадзе. Сохранилось пись¬мо Бараташвили Левану Меликишвили: «Леван, Леван! Я схожу с ума! Я уже не в силах! Екатерина там, и игра ее серьги свела меня с ума! Ничего