изразцовой площадки. На столе свеча.

Анрио лежит на одной из лавок вестибюля. Коффингаль, Леба, Кутон, Огюстен, Робеспьер и др. В глубине сцены, расхаживают, говорят промеж себя, подходят к Анрио. Этих в продолжении начальной сцены неслышно. Авансцена. У стола со свечой: Сент-Жюст и Максимилиан Робеспьер. Сен-Жюст расхаживает. Робеспьер сидит за столом, оба молчат. Тревога и одуренье.

Робеспьер

Оставь. Прошу тебя. Мелькнула мысль.

Оставь шагать.

Сен-Жюст

А! Я тебе мешаю?

долгое молчанье.

Робеспьер

Ты здесь, Сен-Жюст? Где это было все?

Бастилия, Версаль, октябрь и август?

Сен-жюст останавливается, смотрит с удивленьем

На Робеспьера.

Робеспьер

Они идут?

Сен-Жюст

Не слышу.

Робеспьер

Перестань.

Ведь я просил тебя. Мне надо вспомнить.

Не знаешь: Огюстен предупредил

Дюпле?

Сен-Жюст

Не знаю.

Робеспьер

Ты не знаешь.

Не задавай вопросов. Не могу

Собраться с мыслью. Сколько било? Тише.

Есть план. Зачем ты здесь? Иди, ступай!

Я чувствую тебя, как близость мыши,

И забываю думать. Может быть,

Еще не поздно. Впрочем, оставайся.

Сейчас. Найду. Осеклось! Да. Сейчас.

Не уходи. Ты нужен мне. О, дьявол!

Но это ж пытка! У кого спросить,

О чем я думал только? Как припомнить!

Молчанье. Сен-Жюст расхаживает.

Робеспьер

Они услышат. Тише. Дай платок.

Сен-Жюст

Платок?

Робеспьер

Ну да. Ты нужен мне. О, дьявол!

Иди, ступай! Погибли! Не могу!

Ни мысли вихрь. Я разучился мыслить!

(Хрипло, хлопнув себя по лбу)

Дальнейшие слова относятся к голове Робеспьера.

В последний миг, о дура! Ведь кого,

Себя спасать; кобылою уперлась!

Творила чудеса! Достань вина.

Зови девиц! Насмешка! «Неподкупный»

Своей святою предан головой

И с головой убийцам ею выдан!

Я посвящал ей все, что посвятить

Иной спешил часам и мигам страсти.

Дантон не понимал меня. Простак,

Ему не снилось даже, что на свете

Есть разума твердыни, есть дела

Рассудка, есть понятий баррикады

И мятежи мечтаний, и восторг

Возвышенных восстаний чистой мысли.

Он был преступен, скажем; суть не в том.

Но не тебе ль, не в честь твою ли в жертву

Я именно его принес. Тебе.

Ты, только ты была моим ваалом.

Сен-Жюст

В чем дело, Робеспьер?

Робеспьер

Я возмущен

Растерянностью этой подлой твари!

Пытался. Не могу. Холодный пот,

Сухой туман вот вся ее работа.

Пересыхает в горле. Пустота,

И лом в кости, и ни единой мысли.

Нет, мысли есть, но как мне передать

Их мелкую, крысиную побежку!

Вот будто мысль. Погнался. Нет. Опять

Вот будто. Нет. Вот будто. Хлопнул. Пусто!

Имей вторую я! И головы

Распутной не сносить бы Робеспьеру!

Сен-Жюст

Оставь терзать себя. Пускай ее

Распутничает. Пусть ее блуждает

В последний раз.

Робеспьер

Нет, в первый! Отчего

И негодую я. Нашла минуту!

Нашла когда! Довольно. Остается

Проклясть ее и сдаться. Я сдаюсь.

Сен-Жюст

Пускай ее блуждает. Ты спросил,

Где это было все: октябрь и август,

Второе июня.

Робеспьер (вперебой, о своем)

Вспомнил!

Сен-Жюст

Брось. И я

Об этом думал.

Робеспьер (свое)

Вспомнил. На мгновенье!

Минуту!

Сен-Жюст

Брось. Не стоит. Между тем

Я тоже думал. Как могло случиться.

Робеспьер (желчно)

Ведь я прошу! За этим преньем слов…

Ну так и есть.

Пауза, в течение которой коффингаль, леба

И другие уходят, и задний план пустеет,

Исключая анрио, который спит и не в счет.

Робеспьер (хрипло, в отчаяньи)

Когда б не ты. Довольно

Я слушаю. Ну что ж ты? Продолжай,

Пропало все. Ведь я сказал, что сдался.

Ну добивай. Прости. Я сам не свой.

Сен-Жюст

А это так естественно. Ты с мышью

Сравнил меня и с крысой мысль твою.

Да, это так. Да, мечутся как крысы

В горящем доме мысли. Да, они

Одарены чутьем и пред пожаром

Приподымают морды, и кишит

Не мозг не он один, но царства мира,

Охваченные мозгом беготней

Подкуренных душком ужасной смерти

Зверьков проворных: мерзких, мерзких дум.

Не мы одни, нет, все прошли чрез это

Ужасное познанье, и у всех

Был предпоследний час и день последний,

Но побеждали многие содом

Наглеющих подполий и всходили

С улыбкою на плаху. И была

История республики собраньем

Предсмертных дней. Быть может, никого

Не посетила не предупредивши

И не была естественною смерть.

Робеспьер (рассеянно)

Где Огюстен?

Сен-Жюст

С Кутоном.

Робеспьер

Где?

Сен-Жюст

С Кутоном.

Робеспьер

Но это не ответ. А где Кутон?

Сен-жюст

Пошли наверх. Все в верхнем зале. Слушай.

Во Франции не стали говорить:

«Не знаю, что сулит мне день грядущий»,

Не стало тайн. Но каждый, проходя

По площади — музею явных таинств,

По выставке кончин, мог лицезреть

Свою судьбу в бездействии и в деле.

Робеспьер

Ты каешься?

Сен-Жюст

далек от мысли. Нет.

Но летопись республики есть повесть

Величия предсмертных дней. Сама

Страна как бы вела дневник загробный,

И не чередование ночей

С восходами бросало пестрый отблеск

На Францию; но оборот миров,

Закат вселенной, черный запад смерти

Стерег ее и нас подстерегал…

Любовь Фауста

Все фонари, всех лавок скарлатина,

Всех кленов коленкор

С недавних пор

Одно окно стянули паутиной.

Клеенки всех столовых. Весь масштаб

Шкапов и гипсов мысли. Все казармы.

Весь шабаш безошибочной мечты.

С недавних пор

К violette de parme.19 (*)

Весь душный деготь магий. Доктора

И доги. Все гремучие загрузки

Рожков, кружащих полночь — со вчера

К несчастной блузке.

Зола всех июлей, зелень всех калений,

Олифа лбов; сползающий компресс

Небес лечебных. Все, что о галене

Гортанно и арабски клегчет бес

и шепчет гений.

Все масло всех портретов; все береты,

Все жженой пробкой, чертом, от руки,

Чулком в известку втертые

поэты.

и чудаки.

С недавних пор.

1917?

Голос души

Все в шкафу раскинь,

И все теплое

Собери, — в куски

Рвут вопли его.

Прочь, не трать труда,

Держишь, — вытащу,

Разорвешь — беда ль:

Станет ниток сшить.

Человек! Не страх?

Делать нечего.

Я — душа. Во прах

Опрометчивый!

Мне ли прок в тесьме,

Мне ли в платьице.

Человек, ты смел?

Так поплатишься!

Поражу глаза

Дикой мыслью я —

— это я сказал!

— нет, мои слова.

Головой твоей

Ваших выше я,

Не бывавшая

И не бывшая.

1918

Голод

1

Во сне ты бредила, жена,

И если сон твой впрямь был страшен,

То он был там, где, шпатом пашен

Стуча, шагает тишина.

То ты за тридцать царств отсель,

Где Дантов ад стал обитаем,

Где царство мертвых стало краем,

Стонала, раскидав постель.

2

Страшись меня как крыжака,

Держись как чумного монгола,

Я ночью краем пиджака

Касался этих строк про голод.

Я утром платья не сменил,

Карболкой не сплеснул глаголов,

Я в дверь не вышвырнул чернил,

Которыми писал про голод.

Что этим мукам нет имен,

Я должен был бы знать заране,

Но я искал их, и клеймен

Позором этого старанья.

1922

Gleisdreieck

Надежде Александровне Залшупиной

Чем в жизни пробавляется чудак,

Что каждый день за небольшую плату

Сдает над ревом пропасти чердак

Из Потсдама спешащему закату?

Он выставляет розу с резедой

В клубящуюся на версты корзину,

Где семафоры спорят красотой

Со снежной далью, пахнущей бензином.

В руках у крыш, у труб, у недотрог

Не сумерки, — карандаши для грима.

Туда из мрака вырвавшись, метро

Комком гримас летит на крыльях дыма.

30 января 1923

Берлин

1 мая

О город! О сборник задач без ответов,

О ширь без решенья и шифр без ключа!

О крыши! Отварного ветра отведав,

Кыш в траву и марш, тротуар горяча!

Тем солнцем в то утро, в то первое мая

Умаяв дома до упаду с утра,

Сотрите травою до первых трамваев

Грибок трупоедских пиров и утрат.

Пусть взапуски с зябкостью запертых лавок

Бежит, в рубежах дребезжа, синева

И, бредя исчезнувшим снегом, вдобавок

Разносит над грязью без связи слова.

О том, что не быть за сословьем четвертым,

Ни к пятому спуска, ни отступа вспять,

Что счастье, коль правда, что новым нетвердым

Плетням и межам меж людьми не бывать,

Что ты не отчасти и не между прочим

Сегодня с рабочим, — что всею гурьбой

Мы в боги свое человечество прочим.

То будет последний решительный бой.

1923

Морской штиль

Палящим полднем вне времен

В одной из лучших экономий

Я вижу движущийся сон, —

Историю в сплошной истоме.

Прохладой заряжен револьвер

Подвалов, и густой салют

Селитрой своды отдают

Гостям при входе в полдень с воли.

В окно ж из комнат в этом доме

Не видно ни с каких сторон

Следов знакомой жизни, кроме

Воды и неба вне времен.

Хватясь искомого приволья,

Я рвусь из низких комнат вон.

Напрасно! За лиловый фольварк,

Под слуховые окна служб

Верст на сто в черное безмолвье

Уходит белой лентой глушь.

Верст на сто путь на запад занят

Клубничной пеной, и янтарь

Той пены за собою тянет

Глубокой ложкой вал винта.

А там, с обмылками в обнимку,

С бурлящего песками дна,

Как кверху всплывшая клубника,

Круглится цельная волна.

1923

Стихотворенье

Стихотворенье? — Малыши!

Известны ль вам его оттенки,

Когда во всех концах души

Не спят его корреспондентки?

И пишут вам: «Среда. Кивач.

Встаю, разбуженная гулом,

Рассвет кидается кивать

И хлопает холстиной стула.

Как глаз усталых ни таращь,

Террасу оглушает гомон,

Сырой картон кортомных чащ,

Как лапой, грохотом проломан.

И где-то выпав из корыт,

Катясь с лопаты на лопату,

Озерный округ сплошь покрыт

Холодным потом водопада».

1923

Трепещет даль. Ей нет препон

Трепещет даль. Ей нет препон.

Еще оконницы крепятся.

Когда же сдернут с них кретон,

Зима заплещет без препятствий.

Зачертыхались сучья рощ,

Трепещет даль, и плещут шири.

Под всеми чертежами ночь

Подписывается в четыре.

Внизу толпится гольтепа,

Пыхтит ноябрь в седой попоне.

При первой пробе фортепьян

Все это я тебе напомню.

Едва распущенный Шопен

Опять не сдержит обещаний,

И кончит бешенством, взамен

Баллады самообладанья.

Осень

Ты распугал моих товарок,

Октябрь, ты страху задал им,

Не стало астр на тротуарах,

И страшно ставней мостовым.

Со снегом в кулачке, чахотка

Рукой хватается за грудь.

Ей надо, видишь ли, находку

В обрывок легких завернуть.

А ты глядишь? Беги, преследуй,

Держи ее — и не добром,

Так силой — отыми браслеты,

Завещанные сентябрем.

Перелет

А над обрывом, стих, твоя опешит

Зарвавшаяся страстность муравья,

Когда поймешь, чем море отмель крешет,

Поскальзываясь, шаркая, ревя.

Обязанность одна на урагане:

Перебивать за поворотом грусть

И сразу перехватывать дыханье,

И кажется, ее нетрудно блюсть.

Беги же вниз, как этот спуск ни скользок

Где дачницыно щелкает белье,

И ты поймешь, как мало было пользы

В преследованьи рифмой форм ее.

Не осмотрясь и времени не выбрав

И поглощенный полностью собой,

Нечаянно, но с фырканьем всех фибров

Летит в объятья женщины прибой.

Где грудь, где руки брызгавшейся рыбки?

До лодок доплеснулся жидкий лед.

Прибой и землю обдал по ошибке…

Такому счастью имя — перелет.

Стихи для детей

Карусель

Листья кленов шелестели,

Был чудесный летний день.

Летним утром из постели

Никому вставать не лень.

Бутербродов насовали,

Яблок, хлеба каравай.

Только станцию назвали,

Сразу тронулся трамвай.

У заставы пересели

Всей ватагой на другой.

В отдаленьи карусели

Забелели за рекой.

И душистой повиликой,

Выше пояса в коврах,

Все от мала до велика

Сыпем кубарем в овраг.

За оврагом на площадке

Флаги, игры для ребят,

Деревянные лошадки

Скачут, пыли не клубят.

Черногривых, длиннохвостых

Челки, гривы и хвосты

С полу подняло на воздух,

Опускает с высоты.

С каждым кругом тише, тише,

Тише, тише, тише, стоп.

Эти вихри скрыты в крыше,

Посредине крыши — столб.

Круг из прутьев растопыря,

Гнется карусель от гирь.

Карусели в тягость гири,

Парусину тянет вширь.

Точно вышли из токарни,

Под пинками детворы

Кони щелкают шикарней,

Чем крокетные шары.

За машиной на полянке

Лущит семечки толпа.

На мужчине при шарманке

Колокольчатый колпак.

Он трясет, как дождик банный,

Побрякушек бахромой,

Колотушкой барабанной,

Ручкой, ножкою хромой.

Как пойдет колодкой дергать,

Щиколоткою греметь,

Лопается от восторга,

Со смеху трясется медь.

Он, как лошадь на пристяжке,

Изогнувшись в три дуги,

Бьет в ладоши и костяшки,

Мнется на ногу с ноги.

Погружая в день бездонный

Кудри, гривы, кружева,

Тонут кони, и фестоны,

И колясок кузова.

И навстречу каруселям

Мчатся, на руки берут

Зараженные весельем

Слева роща, справа пруд.

С перепутья к этим прутьям

Поворот довольно крут,

Детям радость, встретим — крутим,

Слева — роща, справа — пруд.

Пропадут — и снова целы,

Пронесутся — снова тут,

То и дело, то и дело

Слева роща, справа пруд.

Эти вихри скрыты в крыше,

Посредине крыши — столб.

С каждым кругом тише, тише,

Тише, тише, тише, стоп!

1924

Зверинец

Зверинец расположен в парке.

Протягиваем контрамарки.

Входную арку окружа,

Стоят у кассы сторожа.

Но вот ворота в форме грота.

Показываясь с поворота

Из-за известняковых груд,

Под ветром серебрится пруд.

Он пробран весь насквозь особым

Неосязаемым ознобом.

Далекое рычанье пум

Сливается в нестройный шум.

Рычанье катится по парку,

И небу делается жарко,

Но нет ни облачка в виду

В зоологическом саду.

Как добродушные соседи,

С детьми беседуют медведи,

И плиты гулкие глушат

Босые пятки медвежат.

Бегом по изразцовым сходням

Спускаются в одном исподнем

Медведи белые втроем

В один семейный водоем.

Они ревут, плещась и моясь.

Штанов в воде не держит пояс,

Но в стирке никакой отвар

Неймет косматых шаровар.

Пред тем как гадить, покосится

И пол обнюхает лисица.

На лязг и щелканье замков

Похоже лясканье волков.

Они от алчности поджары,

Глаза полны сухого жара, —

Волчицу злит, когда трунят

Над внешностью ее щенят.

Не останавливаясь, львица

Вымеривает половицу,

За поворотом поворот,

Взад и вперед, взад и вперед.

Прикосновенье прутьев к морде

Ее гоняет,