как он даст бытие всему существующему и так как все существующее в нем содержится, как в своем везде. Впрочем, сам Он стоит в самом высшем чине, или точнее, Он сам есть превышний и все существующее содержит в своей власти, и конечно не Он представляет нечто стороннее, или случайное для всего прочего, а напротив все прочее — для него, так как через него же и существует, не Он глядит на все прочее, а напротив все прочее в него вглядывается /и с ним сообразуется/, между тем как Он скорее уже вовнутрь самого себя направляет свои взоры и наслаждается самим собой тем чистейшим светом, который есть он же сам, так что он сам есть то самое, чем он наслаждается, что любит, и так как эта его энергия есть неослабная, неизменная и вместе с тем самая сладостная и достолюбезная, представляющая некоторую аналогию с энергией ума, то это и значит, что Он сам себе дает бытие /т.е. существует в этой своей энергии/. Поскольку же это некоторое подобие ума есть его дело — /продукт его энергии/, то и сам Он есть как бы творение, только творение, не кого или чего-либо другого, а единственно свое собственное; а это опять значит, что он есть не так, как требует случай, а единственно, так, как действует его энергия. Потом, если правда, что превосходство его бытия состоит между прочим в том, что он на самом себе утверждается /как бы высится/, на самого себя только обращается, и в этом обращении к самому себе как будто только и существует, то опять выходит, что Он как бы сам себя творит, и значит, существует не как указывает случай, а как сам хочет; он не зависит от случая, как и воля его не подпадает случайности, потому что она направлена /не на случайное что-либо, а/ на самое высшее и лучшее /на благо/. Что единственно эта такая Его инклинация к себе самому, представляющая как бы его энергию, та его имманенция самому себе делает его тем, что он есть, — в этом легко убедиться, если допустить противное этому, потому что для Бога выйти из самого себя, простереться на что-либо иное значило бы перестать быть тем, что он есть. Поэтому, обращенную на себя энергию свою Он направляет и употребляет единственно на то, чтобы быть тем, что есть, при чем он сам и его энергия составляют одно и то же; таким-то образом Он сам полагает бытие своей собственной энергией, составляющей одно с ним. А так как энергия его не произошла /во времени/, а существовала в вечности, так как она есть как бы не дремлющая бдительность, тождественная с самим бдящим и представляющая собой вечно сущую супраинтеллекцию, то это значит, что Он есть оттоле и так, отколе и как бдит /над собой/. Эта Его бдительность — выше сущности ума, выше наделенной разумом жизни, ибо она есть Он сам. Итак, он есть такая энергия, которая выше жизни, выше ума, выше мудрости, тем более, что все это не от иного кого-нибудь, а от него имеет свое бытие. А это значит, что бытие свое он имеет единственно от себя и через себя, или, что Он есть то, что есть, единственно потому, что так ему угодно, а вовсе не потому, что так случилось.
17. А вот и еще соображение. Мы обыкновенно говорим, что мир и все в мире так обстоит, как это мыслимо лишь в том предположении, что все создано по определению воли создателя, который в своем уме все наперед предусмотрел, предустановил и потом уже все создал согласно с провидением. Но так как вещи /чувственные/ всегда таковы, каковы есть или всегда одинаково происходят, то в творческмх причинах их следует предполагать существование от вечности плана еще более мудрого и совершенного /чем какой наблюдается в чувственном мире/; другими словами, прежде и выше предрасчисления и провидения /наблюдаемого в видимом мире/ стоит мир истинно сущего, состоящий из ноуменальных сущностей. Поэтому, кто мировой план и порядок называет провидением, тот должен твердо помнить, что происхождению нашей вселенной предшествовал существовавший уже /от вечности/ ум и что она с ним сообразована. Поскольку же таким образом ум предшествует всем вещам и все вещи в нем имеют свое начало, то ясно, что в нем нет и не может быть ничего случайного, потому что хотя он представляет собой множественность /идей/, но в то же время он соединяет собой эту множественность таким образом, что она составляет единое взаимно упорядоченное целое. Само собой понятно, что такое множество, которое представляет взаимноупорядоченное единство и содержит в себе все разумные основания объединенные в одном начале, никоим образом не могло возникнуть и составиться чисто-случайно, как ни попало, потому что оно по самому существу в такой же степени противоположно случаю, в какой случай как синоним бессмыслия, противоположен смыслу, разуму. А так как прежде или выше ума есть другое начало, непосредственно близкое к нему, то он и в этой своей разумосообразности зависит от того начала, имеет ее благодаря своему участию в нем и согласно с его волей и служит в этом случае как бы силой его. Это опять значит, что Бог есть единое, неделимое начало, — единый разум всего и единое число, что он один сам по себе больше и могущественнее всего происшедшего, что ничего нет и не может быть ни большего, ни лучшего, чем он. А из этого следует, что он никому и ничему другому не обязан небытием своим, ни совершенством своим, но есть то, что есть, единственно сам собой, сам для себя и сам в себе, вне всякой зависимости от чего-либо внешнего и иного, весь обращенный только на самого себя.
18. Поэтому, когда хочешь найти его, не ищи, не полагай ничего вне его, напротив знай, что в нем /а не вне его/ все, что после него, но его состав /самого по себе/. Он есть и внешность для всего, потому что объемлет все и служит для всего мерой, он же есть и внутренность, или как бы глубина всего существующего, между тем как все прочее вне и как бы вокруг его располагается, его касается и на нем как бы висит и прежде всего разум, ум, который в той лишь мере и есть, в какой его касается и касаясь на нем утверждается, так как от него же получает и бытие свое, как бытие ума. В этом случае ум может быть уподобен кругу, который касается центра всей своей окружностью, ему всецело обязан своей силой /формой/, и на этом основании может быть назван центрообразным; радиусы круга сходясь в одно к центру, конечно получают на самом конце вид центра, к которому они стремились и из которого как бы выросли, однако же центр все-таки выше /по своему значению/, чем радиусы и их концы, ибо хотя они похожи на центр, но все же представляют в себе лишь неясные и грубые следы его, между тем как центр имеет еще и то преимущество, что господствует и над концами радиусов и над самыми радиусами, что присутствует везде во всех радиусах, раскрывает в них свою природу, распространяясь в них и однако сам не переносясь в них. Подобно этому, следует полагать, и ум с сущностью происходит от Первоединого, т.е. представляет собой как бы его раскрытие, или излучение, и так как определяется всецело его ноуменальной природой, и как бы висит на ней, то этим показывает, что и в первоедином есть нечто похожее на ум, хотя конечно это не есть сам ум, потому что Первоединый есть чистое единство /а ум есть единство во множестве/. Подобно тому, как центр, не будучи сам ни радиусами, ни кругом, есть однако отец круга и его радиусов, так как он сообщает им черты своей природы и, занимая свое неизменное положение, как бы некое своей силой производит радиусы и круг и потом держит их в связи с собой: так и Первоединый есть архитип той умственной силы, которая вокруг его обращается и имеет в себе его образ, которая именно вследствие того, что движется около его одного всячески, и как бы расходится во все стороны, становится умом, между тем как сам Первоединый пребывает в покое, как сила, производящая этот ум. А если так, то разве мыслимо, чтобы беспричинность, случайность, судьба могла даже лишь приблизиться к этой умиротворяющей силе Первоединого к силе поистине , т.е. абсолютно творческой?! Ведь эта сила в нем та же самая, которая и уму принадлежит, только у него она в гораздо высшей степени, подобно тому, как в свете, далеко распространяющемся от одного светящего источника, первый, т.е. рассеивающейся свет есть лишь образ, отражение последнего, как истинного света. А так как этот развевающийся свет, то есть, ум, как образ /того первичного истинного света/, имеет не иной, а точно такой же вид, то и в уме нет нигде места случаю, напротив в каждом пункте своем он проявляет себя, как разумное основание и причина. Поэтому, и наоборот виновник его, как причина причины, есть очевидно, причина в самом высшем и истинном, словом, в абсолютном смысле, ибо это значит, что Он есть начало всех тех идеальных, разумных причин, которые имели произойти от него. Само собой понятно, что, в качестве такого начала их, Он действует независимо ни от какого случая единственно по своей воле, которая в свою очередь не может быть неразумной, не может действовать наудачу, как ни попало, но действует только так, как подобает, ей, т.е. исключая собой всякую случайность. Этот термин «подобающее» употребил и Платон, желая как можно точнее обозначить то, что дальше всего отстоит от случайного, — то, что есть по самому существу; подобающее же, как само собой понятно, не может быть неразумным, бессмысленным. Поэтому, если по воле Первовиновника всего, подобающее, приличествующее господствует даже в существах, которые после и ниже его, то тем более оно имеет место в нем самом. А это значит, что ни чем случилось стать, то он и есть, а напротив он есть то, чем сам восхотел быть, ибо он желает лишь того, что подобает ему, и это ему подобающее тождественно с его энергией; это подобающее тут вовсе не есть субстрат, а есть чистая первая энергия, являющая себя таковой, какой ей подобает, следует быть. Вот
