создается Разумная Душа, создавать промежуточный Принцип никакого смысла нет. Утверждать, что существует многообразие Мыслящих Первопричин — это все равно, что утверждать, что существует нечто, знающее и думающее, и другое нечто, которое знает, что первое нечто знает и думает.* Ибо, какие бы у Божества не существовали различия между его Разумным Действием и Осознанием этого Действия, все равно, это должно быть одной единой проекцией, осознающей свою деятельность: абсурдно предполагать, что Подлинный Разум может хоть в какой-то степени быть неосознанным; принцип знания должен быть единым и тождественным тому, что знает о знании. * Это может быть выпадом против Амелия, ученика самого Плотина, определенно проводившего такое разграничение. Прим. Дж. Диллона, основанное на Тимее 39е.
Противоположная версия предполагает наличие двух сущностей, одна из которых просто знает, а другая — отдельная сущность — знает о действии знания. Если нам говорят, что разделение — это просто процесс нашего мышления, то тогда сразу следует отбросить теорию дальнейшей непознаваемой субстанции: более того, возникает вопрос, может ли вообще наше мышление лелеять Принцип Знания, который настолько узок, что даже не знает о своем знании. Если бы наше мышление было настолько узким, то нас можно было бы назвать идиотами, а ведь мы, пусть и посредством самой обычной нравственной силы, всегда владеем нашими эмоциями и умственными процессами. Нет: Божественный Разум в процессе своего мышления думает сам по себе; объект мышления не является ничем посторонним: Мыслитель и Мысль — едины: стало быть, в процессе мышления он овладевает собой, наблюдает себя и видит себя, не как что-то бессмысленное, но как нечто знающее; в это Первичное Знание он должен включить, как то же самое Действие, знание знания; и даже вышеприведенное логическое различие не может быть отнесено к Божеству; сама вечность его самостоятельного мышления исключает какую-либо границу между этим разумным действием и его осознанием. Абсурдность противоположной точки зрения становится еще более очевидной, если мы проведем дальнейшее деление — вслед за тем, что знает о знании, проявляется третье нечто, знающее о знании знания: в таком случае есть все основания продолжать такое деление до бесконечности. Предполагать, что Высший Разум увеличивает количество Первичных Принципов, порождая Принцип Разума, который, в свою очередь, порождает в Душе отдельную силу, являющуюся посредником между Душой и Высшим Разумом, значит отрицать существование Души, то есть полагать, что Душа получает Сознание не от Мыслящей Первопричины, но от промежуточного принципа: что Душа обладает не Принципом Разума, а лишь его образом; что Душа не может знать Мыслящей Первопричины; что она не может мыслить.
2. Таким образом, мы должны определенно заявить, что существуют только три Первичных Принципа: мы не собираемся заниматься ненужным делением, которое отвергает сама их природа. Мы утверждаем, что Мыслящая Первопричина одна, неизменна и нетленна. Что касается нашей собственной Души, то мы придерживаемся той точки зрения, что она, отчасти, всегда пребывает вместе с Божественными Сущностями, находясь между божественной и нашей сферами. Душа — это одна природа разных сил; иногда Душа полностью покоряется самой могучей из находящихся в ней и в Подлинном Существовании сил: иногда менее благородная ее часть спускается вниз, увлекая за собой и среднюю часть, однако закон никогда не допускает полной ее гибели. Катастрофа грозит Душе тогда, когда она прекращает обитать в совершенной Красоте, подходящем для нее местообитании, части Души, которой не являемся мы, — чтобы оттуда проникать в пределы Целого. Там Душа отдыхает, свободная от всех забот, не диктуя ничего, ничего не меняя, а устанавливая порядок посредством присущей ей замечательной силы созерцания находящихся над нею вещей. Ибо степень погруженности в это созерцание соответствует ее благородству и силе. Все, что Душа извлекает из этого созерцания, она, просветленная и вечно просветляющая, сообщает низшей сфере.
3. Вечно просветленная, беспрерывно впитывающая свет, Всеобщая Душа озаряет им череду последующих Сущностей, которые благодаря этому свету существуют, развиваются и получают возможность жить такой полной жизнью, на которую они способны. Всеобщую Душу можно сравнить с большим костром, согревающим любое восприимчивое к теплу тело, находящееся в пределах его воздействия. Однако, возможности нашего огня ограничены: данные же силы беспредельны и слиты воедино с Подлинными Бытиями. Как же можно предполагать существование чего-то, что умудряется ничего от них не получать? Сутью вещей является то, что каждая из них передает свое бытие другой: без этой связи Добро не было бы Добром, а Мыслящая Первопричина — Мыслящей Первопричиной, Душа же не могла быть тем, чем она является; закон гласит: «вслед за Первичной Жизнью идет другая жизнь, второе находится там же, где и первое; все связано в одну неразрывную цепь; все-вечно; виды, отличные от других, отличаются лишь тем, что являются вторичными». Иными словами, вещи, которые обычно называют «порожденными», никогда не знали рождения: все они существовали и будут существовать вечно. Ничто также не может исчезнуть до тех пор, пока не станет выражением следующей формы: пока нет будущего, не может быть и смерти. Когда нам говорят, что Материя как возможная категория существует вечно, мы спрашиваем, почему же тогда Материя не может сама превратиться в ничто. Если нам отвечают, что может, тогда мы спрашиваем, зачем же, в таком случае, ей вообще понадобилось появляться? Если же мы слышим в ответ, что это было необходимо для того, чтобы завершить цепь, тогда мы снова приходим к выводу, что главное — это необходимость. Если предположить, что Материя — это нечто полностью изолированное, тогда Божественные Сущности, получается, находятся не повсеместно, а в каком-то, ограниченном пространстве: если таковое невозможно, то тогда Материя сама должна получать Божественный свет (и, стало быть, не может быть уничтожена).
4. Тем, кто утверждает, что созидание — это работа Души после того, как она потеряла свои крылья,* мы отвечаем, что подобный позор не мог постичь Всеобщую Душу. Если они говорят нам о ее падении, то они должны также сказать нам и о причине этого падения. И времени падения. Если речь идет о вечности, тогда Душа по самой своей сути — падшая сущность: если же речь идет о каком-то моменте, тогда почему этого не случилось раньше? * Федр 246с, Гностики имели в виду Всемирную Душу, в то время как Платон говорил о человеческой душе. Прим. Дж. Диллона.
Мы утверждаем, что акт созидания является доказательством не падения Души, а, наоборот, — ее непоколебимости. Ее падение могло заключаться в забвении ею Божества: но если она забыла, то как она могла творить? Из чего же она творит, как не из вещей, которые она обнаружила в Божестве? Если она творит по воспоминаниям об этих вещах, то она никогда не сможет пасть. Даже если предположить, что она находится в каком-то смутном промежуточном состоянии, то при этом не нужно думать, что она на грани падения: любой шаг, сделанный ею в стремлении прийти к более четкому видению, будет сделан по направлению к Прежнему. Если у нее осталось хоть одно воспоминание, то разве может она желать либо иного, как ни возвращения к источнику воспоминаний? Какую выгоду могла преследовать Душа, создавая мир? Обретение славы? Это было бы абсурдно — такую цель могут преследовать лишь земные скульпторы. Наконец, если Душа творила лишь из прихоти, а не по чистой потребности своей природы, основной характерной чертой которой является творящая сила то чем тогда объяснить создание нашей Вселенной? И когда она уничтожит свою работу? Если она раскаивается в том, что совершила, то чего же она ждет? Если же она не раскаялась до сих пор, то она уже не раскается никогда: она должно быть уже привыкла к миру, и с течением времени чувствует к нему все большую нежность. Может быть она ждет определенные души, все еще находящиеся здесь? Но познав в прошлых жизнях все зло нашей сферы, они бы уже давно прекратили перевоплощаться; им давно уже должно было бы это опротиветь. Нет, мы не можем полагать, что мир возник в результате такого несчастья, поскольку в этом предположении отсутствует логика. Предположив такое, мы бы дали нашему миру слишком высокую оценку, возведя его тем самым на уровень Царства Разума, между тем, как наш мир является просто его отражением. А какое другое отражение может быть прекраснее нашего мира? Какой другой огонь может быть благороднее огня, который мы знаем на нашей земле? И какая другая земля, помимо нашей, может быть более точной копией той земли? И какой другой земной шар, более совершенный, чем этот, более превосходно управляемый, мог быть сотворен по образу эгоцентричного круга Мира Понятий? А что касается солнца, представляющего Божественную сферу, то если и есть солнце более прекрасное, чем видимое нам, и то что же это за солнце такое!
5. И еще более неразумные вещи. Есть люди, которые, живя в тесной оболочке своих физических тел и являясь жертвами своих желаний, печали или гнева, при этом придерживаются слишком высокого мнения о своих способностях и заявляют о существовании у них связи с Миром Понятий, но отрицают, что солнце также обладает этой способностью, при чем менее подверженной влиянию, беспорядку, переменам; они отрицают, что оно мудрее нас, рожденных позднее, на чьем пути к истине нагромождено столько лжи. Их собственную душу, душу худшей части человечества, они провозглашают бессмертной, божественной; но все небеса и звезды на небесах никогда не имели никакой связи с Бессмертной Душой, хотя они возникли из куда более тонкой и чистой материи, чем эти люди, которые, впрочем, способны разглядеть господствующие на небе порядок, четкую схему, дисциплину, ибо они громче всех жалуются на беспорядок, причиняющий земле столько неприятностей. Стало быть, мы должны поверить, что бессмертная Душа выбрала менее достойное место обитания и оставила более благородные вещи ради Души, обреченной на смерть. Таким же неразумным является введение ими другой Души, которую они сложили из частиц. Каким образом любая форма жизни может родиться в результате слияния элементов?! Их соединение может породить только тепло или холод, или промежуточную субстанцию, что-нибудь сухое или влажное, либо нечто среднее. Кроме того, каким образом такая душа могла бы удерживать эти четыре элемента вместе, если, исходя из данной гипотезы, она является более поздней сущностью и произошла от них самих? И если этот элемент-душа описывается как нечто, имеющее сознание и волю и все остальное — то что же нам остается думать? Далее, эти учителя, в своем презрении к этому творению и этой земле, заявляют,
