богами? Они просто не могут не быть добрыми: что могло бы их удержать от этого? Все, что порождает грех здесь у нас, там неведомо — никакого зла тела, страдающего и причиняющего страдания. И знания тоже; в их нерушимом покое, что может им помешать черпать разум у Божества и Разумных Богов? Что может дать нам высшую мудрость, чем мудрость Божественных? Может ли кто-нибудь носиться с такой идеей, не рискуя при этом прослыть последним глупцом? Даже признав, что человеческие души снизошли сюда под принуждением Всеобщей Души, можем ли мы представить себе более благоразумных невольников? В мире душ повелитель должен быть выше подчиненного. А если их приход был добровольным, то зачем искать недостатки в том мире, который они избрали и могут покинуть, если он им не нравится? И далее, если эта Вселенная устроена так, что мы можем пользоваться мудростью Божественных и жить нашей земной жизнью, то разве это не доказательство ее зависимости от Божества?
9. Богатство и бедность, все остальные виды неравенства существующее при данном порядке сущностей, стали поводом для жалоб. Они свидетельствуют о том, что были забыты слова Мудреца, требовавшего неравенства в подобных сущностях: он не может согласиться с тем, что иметь много сущностей значит быть богаче других, а иметь власть — значит жить лучше других; страсти подобного рода он оставляет другим. Он понял, что жизнь на земле имеет две различные формы: путь Мудреца и путь массы. Мудреца интересует только самое возвышенное, он устремлен в высшее царство, в то время, как обычные люди, в свою очередь, подразделяются на два класса: одни помнят о добродетели и, стало быть, несут в себе частицу добра, а другие, «население», служат для того, чтобы обеспечивать лучший класс всем необходимым. Но убийство? Какая слабость делает человека рабом страстей? Стоит ли удивляться, что могут возникнуть отклонения, но не в высшем Принципе Разума, а в душах, которые подобны неразвитым детям? И разве жизнь не имеет смысла даже в том случае, если она является спортивной ареной, на которой всегда есть победители и побежденные? Ты ошибся; разве у бессмертного могут возникать подобные проблемы? Ты приговорен к смерти; ты достиг исполнения своих желаний. И с того момента, как твоя принадлежность к этому миру становится сомнительной, ты больше к нему не привязан. Наши противники не отрицают, что даже в нашем мире существуют закон и наказание за провинность: и, конечно, мы не можем осуждать царство, в котором каждому воздается по заслугам, в котором добродетельный почитается, а грешник навлекает на себя заслуженную кару, которую определяют не копии богов, а сами боги, сверху следящие за всем и, как мы видим, легко отвергающие все упреки человечества, ибо они расставляют все по порядку от начала до конца, определяя, по мере того, как жизнь сменяется жизнью, судьбу каждого человеческого существа, судьбу, которая для тех, кто не постиг ее, становится причиной грубого высокомерия по отношению к божественным сущностям) Единственной задачей человека является стремление к совершенству, но не к идее, которая по-настоящему губительна для совершенства, что он один может стать совершенным. Мы должны признать, что другие люди уже достигли высот добра; мы должны признать добро небесных духов и, прежде всего, добро богов, что живут здесь, но созерцают Всевышнего, и самого могучего из них, повелителя Целого, самую благословенную Душу. Поднимаясь еще выше, мы поем славу божествам Сферы Разума и возвышающемуся над ними могучему Царю этого царства, чье величие явствует из самой многочисленности богов. Не представляя божественное как нечто цельное, но показывая его многообразие (как это делает сам Всевышний), мы демонстрируем понимание могущества Бога, который, хоть и является постоянным, но все равно создает множество, зависящее от Него, порожденное Им и существующее благодаря Ему. Наша Вселенная также, существует благодаря Ему, и смотрит на Него Вселенная как целое и как множество богов в ней — и говорит о Нем людям, открывая план и волю Всевышнего. Люди, и это заложено в природе сущностей, не могут быть таковыми, как Он, но это не оправдывает твоего презрительного к ним отношения, хоть ты и рвешься вперед. Чем совершеннее человек, тем он терпимее, даже по отношению к своим собратьям; мы должны укрощать нашу гордыню, не пытаться высокомерно подняться над нашей природой; мы должны позволить и другим существам занять свое место подле Бога. Мы не можем пытаться в одиночку достичь Изначального, в безумной гонке, которая лишает нас возможности достичь того тождества с Божеством, какое только возможно для человеческой Души, то есть такого уровня сходства, к какому ведет нас Божественный Разум; подняться над ним — означает выпасть из него. Но еще находятся глупцы, которые стремятся к этому, лишь только услышат слова: «Ты — благороднее всех, благороднее людей, благороднее даже богов». Дерзость человеческая не имеет границ: человек, поначалу скромный, сдержанный и простой, слышит: «Ты — дитя Бога; эти люди, перед которыми ты когда-то благоговел, эти существа, унаследовавшие идолов древности, не являются Его детьми; ты даже не пошевелив пальцем, являешься более благородным, чем сами небеса». Другие подхватывают эти славословия, и вот он уже воспринимает это как должное. Еще один существенный момент: (можешь быть в этом уверен) Бог заботится о тебе; то как же Он может быть безразличен ко всей Вселенной, в которой ты существуешь? Нам могут сказать, что Он слишком занят собой и поэтому Вселенная не кажется ему достойной внимания: но когда он смотрит на всех этих людей внизу, разве он не отвлекается от Себя и не разглядывает Вселенную, в которой они существуют? Если бы Он не мог отвлечься от Себя, чтобы окинуть взглядом Космос, то тогда он не смотрел бы и на людей. А разве им Он не нужен? Вселенная нуждается в Нем, и Он знает ее порядок и ее обитателей, и знает насколько они принадлежат ей, а насколько — Всевышнему, и знает, кто из людей является другом Бога, покорно принимающим космический божий закон, когда в результате общего хода сущностей он должен испытать определенное страдание, — ибо мы должны повиноваться не отдельной воле какого-либо из людей, но воле всей Вселенной, воспринимая каждого человека согласно его достоинства, но не останавливаясь там, где от нас требуется быстрое движение вперед. Нельзя утверждать, что только один вид существ находится в этом поиске, в конце которого каждого, кто чего-то добился, ждет благословение и возможность создать для других их будущую судьбу в соответствии с их способностями. Таким образом, ни один человек не может похвастаться тем, что он единственный обладает знаниями; притворяться знающим не значит быть им; очень многие провозглашали себя мудрецами, хотя прекрасно знали, что таковыми не являются, многие также воображали, что обладают тем, что на самом деле им никогда не принадлежало, а, напротив как раз именно им и не было доступно.
10. Если копнуть глубже, то можно найти достаточно доказательств того, что многие другие (в сущности все) догматы этой философской школы — неверны. Но я удержусь от этого, ради некоторых из наших друзей, которые увлеклись этим учением еще до того, как присоединились к нашему кругу, и, как это ни странно, все еще держатся за это учение. Несомненно, эта школа откровенно высказывает свою точку зрения — то ли с умыслом придать своему учению наибольшую достоверность, то ли искренне веруя в истинность своего учения — но мы в данном труде обращаемся к нашим друзьям, а не к людям, до которых мы все равно не сможем достучаться. Мы высказались в надежде уберечь наших друзей от дурного влияния этой группы, которая тиранически навязывает свою бездоказательную (ибо доказательств ей взять просто неоткуда) точку зрения; можно сказать, что она имеет смелость поливать грязью благородные и истинные мысли великих учителей древности. Нам претит такой метод; любой, кто хорошо знаком с предыдущей дискуссией, легко разберется в этой системе. Прежде чем перейти к другим делам, мы вернемся к одному из наиболее несуразных догматов этой школы. Сначала они заявляют, что Душа и некая «Мудрость» (София) снизошли в нашу низшую сферу — хотя они не удосуживаются объяснить нам, родилось ли это движение в самой Душе или в «Софии», как от ее понимает (а может для них Душа и София — это одно и тоже) — а потом говорят нам, что другие души тоже снизошли и что эти элементы Софии воплотились в тела, например, человеческие. И тут же имеют смелость утверждать, что эта самая Душа, которая подала пример другим душам, вовсе и не снизошла. «Она не знала падения», но просто осветила тьму, запечатлев свой образ на Материи. Потом, заявляют они, где-то внизу сформировался образ этого образа — посредством Материи или Материальности или чего-то еще, ибо они очень часто меняют понятия, для того, чтобы придать таинственность своему учению — который стал тем, кого они называют Творцом или Демиургом, после чего был отделен от Матери (Софии) и стал создателем Космоса и последующей череды образов, из которых Космос и состоит. Так богохульствует один из их авторов.
11. Что ж, во-первых, если Душа на самом деле не спускалась, а только осветила тьму, то как же можно утверждать, что она опустилась? Излучение ею чего-то, обладающего природой света, не оправдывает утверждения о ее падении; основанием для этого может быть только настоящее движение по направлению к объекту, находящемуся в нижней сфере и освещение его при непосредственном контакте. С другой стороны, если Душа осталась на своем месте и осущнощает нижнюю сферу, не совершая в ее направлении никакого движения, то почему свет должен достичь только этой сферы? Почему Космос не может получать свет от еще более великих сил? И еще, если Душа обладает планом Вселенной, и в соответствии с этим планом освещает ее, то почему же это освещение и сотворение мира не произошли одновременно? Почему Душе надо ждать, чтобы кто-то другой осуществил отдельные пункты этого плана? И тогда этот План, в соответствии с их терминологией «Дальная Страна», вызванный к существованию, как они утверждают, более могучими силами, не мог стать причиной падения творцов. А потом, как объяснить, что при этом свете Материя Космоса порождает не плотские образы, а образы духовного порядка? Образ Души не может требовать тьмы или Материи, но где бы он не был создан, он будет обладать свойствами исходного элемента и сохранять с ним тесную связь. Далее, этот образ
