тем одинаково не мыслима — как субстанция без силы, так и сила без субстанции, ибо там /в сверхчувственном мире/ сила есть непременно вместе субстанция и сущность, или даже нечто высшее, чем сущность. Не таковы, конечно, силы здесь /в чувственном мире/: тут они гораздо меньше, слабее, так как они истекают от единого всеобъемлющего начала подобно тому, как от сильного яркого света истекает свет слабейший, менее яркий, но и этим силам присущи те субстанции, ибо сила не может существовать отдельно от субстанции — поэтому, насколько все эти силы по некой необходимости всегда друг с другом сообразуются, необходимо признать, что одна и та же всеобъемлющая сила везде /в них/ присутствует, а если не везде одинакова, то все же где не присутствует, всегда присутствует вся в целости, без разделения, наподобие того как одна душа в своем теле. А если так, то почему ей не присутствовать во всей вселенной? Ведь если бы она в частных силах делилась до бесконечности, тогда вследствие такого разделения она потеряла бы свою целость и дошла бы наконец до полного истощения. Потом /без такой единой целостной силы/ не было бы соответствия и согласия между частными силами столь различными в разных частях мира. Наконец и то можно поставить на вид, что образ /тень/ точно также не может существовать отдельно от того, что дает от себя образ /или отбрасывает свою тень/, как и свет отдельно от своего источника, и что если никакая вообще вещь, обязанная своим существованием чему-либо другому и представляющая собой лишь образ другого, не может существовать без своего оригинала, то и эти силы /чувственного мира/ не могут существовать отдельно от того единого всеобъемлющего начала, из которого проистекают. А если так, то это начало, источающее эти силы, должно присутствовать всегда и везде, где оно есть, при том присутствовать везде и во всем во всей своей целости, без всякого разделения.
10. Нам могут возразить, что существование образа не связано необходимо с существованием первообраза что есть такие образы, которые существуют и в отсутствии своих оригиналов, что например, и по удалении огня теплота, им произведенная, продолжает пребывать в согретых ею вещах и т.п. Вот наш ответ касательно отношения образа к оригиналу. Вы пожалуй, для примера возьмете образ, вышедший из под кисти живописца; но это будет пример не подходящий, ибо тут не оригинал производит свой образ, а живописец. Мало того, такой образ не есть в строгом смысле образ оригинала /им самим произведенный/ и это даже в том случае всегда кто-либо пишет свой собственный портрет, ибо и тут не тело живописца /само по себе/ рисует и не форма, воспроизводимая в рисунке /сама себя в нем изображает/; даже такой портрет гораздо правильнее считать продуктом соединения и расположения цветов, в котором сам живописец отсутствует, ибо тут вовсе не имеет места такое произведение образа /своим оригиналом/, какое бывает в зеркале, в воде, в тени, где образ в строгом смысле слова истекает от предсуществующего оригинала и в отсутствии его существовать не моет, а между тем таким именно образом, по нашему мнению, происходят низшие силы от высших. Что же касается указания на теплоту, способную существовать в отсутствии огня, то можно прежде всего поставить на вид, что теплота вовсе не есть образ огня, особенно если присутствие в ней огня отрицается, хотя и в таком разе все равно теплота не оказывается способной существовать без огня, потому что когда огонь удаляется от нагретого им тела, оно охлаждается, если не вдруг, то постепенно. Поэтому те, которые полагают, что все вообще силы чувственного мира способны таким же образом /как теплота нагретого огнем тела/ истощаться, должны бы утверждать /и то, что из него необходимо вытекает/, — что только один Первоединый бессмертен, а души и духи смертны. Мнение это ложно уже потому, что в нем происходящее от неизменной Первосущности признается текучим и тленным. Где, если бы солнце стояло неподвижно, то оно изливало бы один и тот же равномерный свет всегда в одни и те же места, а кто сказал бы, что свет солнечный не есть всегда один и тот же /вследствие того, что оно движется/ тот должен был бы вместе с тем утверждать, что само тело солнца подвержено течению и изменению. Впрочем, мы уже в другом месте старались доказать, что все происходящее от Первоединого нетленно и вечно, что души и духи бессмертны.
11. Но если сверхчувственное бытие во всей целости своей присутствует везде, то почему не все существа участвуют в нем, не имеют его в себе во все целости? Почему они представляют собой различные степени /совершенства/, — одни занимают первое место, другие — второе и т.д.? Это, конечно, потому, что те из них, которые более других способны воспринять его, более других и ему соприсущи, а оно присутствует везде как истинно сущее, не претерпевает никакого ущерба от того, что другие существа соприсущи ему в той мере, в какой к этому способны, ибо они присутствуют в нем не как в каком-нибудь месте, а на подобие того, как прозрачность присутствует в свете; отношение к свету непрозрачного, конечно, совсем иное. Поэтому, если есть в сверхчувственном мире существа первого, второго и третьего порядка, то эти порядки не местами отделены один от другого, а лишь отличны друг от друга достоинством, своими силами и своими специфическими особенностями, ибо тут ничто не мешает быть вместе — в единстве таким различным сущностям, как души и духи, или как разные науки высшего и низшего порядка. Нечто подобное наблюдается и в мире чувственном, как например, в одном и том же яблоке глаз видит его цвет, обоняние ощущает его запах, и каждое из наших чувств воспринимает все иное и иное качество яблока, между тем как все эти качества существуют вместе, а не отдельно одно от другого.
Но, если так, то само сверхчувственное бытие не есть ли многое и многоразличное? Конечно, оно есть многоразличное, хотя в то же время есть простое; оно есть единое и многое вместе, ибо как разум его — единый и множественный вместе, так и сущее /им мыслимое/ есть прежде всего единое, потому что если в нем есть и иное и иное, то это иное есть его собственное иное и инаковость есть его собственная инаковость, между тем как в несущем не может иметь места никакая инаковость; от сущего не отделимо единство, но где есть сущее, там есть и его единство, так что единое сущее зависит всегда лишь от самого себя, утверждается на самом себе. Нет ведь ничего невозможного даже в том, что одна сущность, будучи в известном отношении особой отдельной от другой, в то же время целиком находится в этой другой. Но конечно, возможны и есть различные виды присутствия одного в другом: иначе пребывают чувственные вещи в сверхчувственном мире там, где в нем они пребывают, иначе сверхчувственные сущности присутствуют друг в друге; иным образом тело находится в душе, и иным в душе же находится знание, иначе опять одно знание содержится в другом знании, в сравнении с тем, как оба они содержатся в одном и том же разуме, наконец совсем иным образом одно тело присутствует в другом теле.
12. Когда в воздухе среди тишины раздается звук, представляющий собой такое или иное слово, то чье-либо ухо, вблизи находящееся, слышит этот звук и это слово, — а если тут же будет другое ухо, то и к нему приблизится звук и слово, или оно приблизиться к слову. Или вообразите, что многие глаза рассматривают один и тот же предмет; все ведь они видят этот предмет /т.е. имеют в себе образ его/, не смотря на то, что он занимает одно определенное место. Таким-то образом один и тот же предмет служит источником различных впечатлений в зависимости от того, что различные органы на него направлены — оттого, что один из них есть глаз, друго — ухо. Подобно этому и все, что только способно быть одушевленным, получает каждое иную душу от одного и того же начала /мировой души/. Раздающийся в воздухе звук находится в нем везде не как единство раздробленное, а как единство целостное везде — во всяком месте. Равным образом, когда воздух принимает образ какого-либо предмета, то имеет его во всей неразделенной целости, ибо где бы ни поместился глаз, отовсюду видит один и тот же образ, впрочем не все держатся этого мнения. Примеры эти мы приводим для того, чтобы сделать понятным, что многие вещи могут участвовать в одном и том же начале. Яснее всего показывает эту возможность пример звука, насколько в нем в самом деле такая или иная форма вся в целости присутствует в воздухе тоже, как в одном целом, ибо не могли бы люди слышать все одно и то же, если бы вылившееся в звуках слово не находилось везде в целости, и если бы каждое ухо не воспринимало его тоже в полной целости. Но если так, если каждое слово целиком расходится в сем воздухе, как одном целом, без соединения такой-то части слова с такой-то частью воздуха, без разделения на части и слова и воздуха, то почему может казаться невероятным, что единая душа распространена повсюду, не разделяясь от этого на части, что она во всей своей целости присутствует везде, что она присуща всей вселенной, не делясь для этого или от этого на те части, из коих состоит вселенная? Когда душа соединена с телом, то в образе соединения своего с телом она представляет близкую аналогию выговоренным и раздающимся в воздухе словом, а до соединения с телом, она похожа на выговаривающего или только готовящегося выговорить слово. Впрочем, даже соединенная с телом, она сохраняет в некотором отношении сходство с тем, кто выговаривает слово и кто, выговаривая его, не владеет им и в то же время отдает его /другому/. Конечно, природа слова совсем иная, чем природа тех сущностей, для более ясного представления которых мы прибегаем к слову, как к его примеру, но все же между той и другой природой есть близкая аналогия.
Конечно, природа души совсем иная чем природа тел; поэтому следует представлять себе положение дела не так, что душа /мировая/ частью в самой себе пребывает, а частью находится в телах, а так, что она всецело пребывает в самой себе и
