оно бежит из одного места в другое /пространственно/, ибо оно /вообще/ никакого места не занимает, и, наоборот, — место образуется там, где оно схватывается. b/ И вследствие этого нельзя утверждать относительно него никакого т.н. пространственного движения, и никакого другого движения в нем из тех, которые имеются в виду в разговоре, так что надо предположить, что оно, надо полагать и не движется. с/ Но /тогда/ оно также и не покоится, ибо где же оно покоится, если самое «где» возникает только впоследствии?
4. Похоже, скажут, что движение свойственно беспредельному в том смысле, что оно не пребывает /постоянно неподвижным/. а/ /Но если так, то/ так ли оно существует, что возвышается в одном и том же /месте/, или /так, что носится туда и сюда, /вверх и вниз/? b/ Ни то, /конечно/, и ни другое, ибо там и здесь, оно относится к /определенному/ тождественному месту, в одном случае — как в вышине /и/ не склоняющееся, в другом случае как склоняющееся. — Но в таком случае за что же ее считать /беспредельность в умном мире/?
5. /Беспредельное существует тогда/, когда мы мысленно определяем /ограничиваем/ /эйдос/. Что же мы, собственно, тут будем мыслить. а/ Мы мыслим одновременно противоположное и непротивоположное, как например, большое и малое, ибо /беспредельное/ становится и тем и другим, /и мыслим одновременно/ и покоющееся и движущееся, так как /оно/ становится и этим. b/ Однако, ясно, что ни то ни другое, до того, как /беспредельное/ становится /тем и другим одновременно ни в какой мере/ не определено, а если определено, то это мы сделали сами, /независимо от всей системы взаимоопределения эйдоса и меона/. Стало быть то и другое /мыслится/, надо полагать, именно тогда /или беспредельное только тогда становится совмещающим противоречия/, когда /природа беспредельного/ и /сама/ беспредельна и все то, /что получается в результате взаимоопределения эйдоса и беспредельности, тоже обстоит/ беспредельно и неопределенно. /Это видно также и из следующего/. Именно, подойти к беспредельному без накладывания определенных границ, как бы без набрасывания сетки, ты увидишь, что оно ускользает /как бы сквозь пальцы/ и не найдешь его чем-нибудь одним /определенным/, ибо иначе — оно уже было бы определенным, /а не беспредельным/. Подойдя же к чему-нибудь как к единому, мы обнаруживаем его как многое, а назвавши его многим, мы в свою очередь, опять ошибемся, ибо раз нет каждой отдельной единичности, то нет и ничего многого. /Следовательно, оно должно быть одновременно и единым и многим/. с/ /Ясно, что/ самая природа ее /беспредельности/, с точки зрения отличия от /наших/ представлений, есть движение, а с точки зрения того, куда направились наши представления — покой. Или: то обстоятельство, что ее /беспредельность/ нельзя увидеть через нее саму, /конституирует собой/ движение и отправление от ума, и то, что она не может исчезнуть, сдерживается отвне /некиим/ кругом и не может выступить /за пределы себя самой, т.е. различаться и рассеяться/, есть покой. таким образом, ни в коем случае нельзя сказать, что беспредельности свойственно только движение. /d/. Беспредельности свойственно, значит, одинаково и движение и покой; и потому мыслится она может не сама по себе, но лишь в связи с эйдосом, который только один и может, входя во взаимоопределение с беспредельностью одновременно и двигаться и покоиться/.
b
4. /Беспредельное число немыслимо/. Необходимо рассмотреть, каково положение чисел в умном /мире/.
1. Существуют ли они а) в результате присоединения к другим видам, /эйдосам/, или в качестве их постоянных спутников, например, когда мы поскольку сущее /уже само по себе/ таково, что оно есть первое уже /тем самым/ помыслили единицу, и затем — уже «три», так как на него /из сущего, появляется/ движение и покой, и /вообще/ отдельный /новый эдос/ при каждом /новом числе/; другими /словами, числа тут оказались количествами других вещей, других — в отношении к ним самим/. b) Или не так, по каждому /эйдосу/ имманентно была присуща одна единица, т.е. первому сущему — единица, последующему же, если есть /последовательный/ ряд — двойка /и вообще/ такое число, каково множество каждого /эйдоса/, как-то десятка, если /дано/ десять /последовательных вещей/; c) или же, /наконец, и/ не так, но число мыслится само по себе и в таком случае /возникает эйдос/: до или после других /эйдосов оно/ так мыслится? /Значит, или число — исчесляемое количество вещей, или оно созерцается цельно с исчисляемой вещью, или оно — созерцается само по себе, как и всякий эйдос/.
2. /Платон уже пытался разрешить эти вопросы. А именно/ а/ Платон, сказавши, что люди пришли к понятию числа благодаря /наблюдению за/ сменой дня и ночи, поставил мышление /чисел и связь/ с инаковостью вещей и тес самым b/ должен был утверждать, что исчисляемые предметы создают число, прежде /всего/, именно через /свою/ инаковость, так что с/ число составляется при переходе души, идущей от одного предмета /т.е. в моменты психического процесса счислений/, d/ т.е. проходя их /ряд вещей/, и отличая в самой себе одну вещь от другой, в предположении, что она, по крайней мере пока мыслит одно и то же, а не другое что-нибудь, следующее за ним, /так и/ называет его «одним».
3. Однако, /тот же Платон/, говоря, что в истинном числе заключена сущность и в сущности — число, должны опять-таки в свою очередь утверждать, а/ что есть некая ипостась /чистая существуемость/, числа самого в себе, b/ и что оно существует не /только/ в счисляющей душе, но с/ впервые понятие числа возбуждается в ней благодаря /объективному/ различии чувственных вещей /самих по себе/.
d
5. /Итак, если число — не просто субъективно-психический процесс, определяемый эмпирическим воздействием чувственных вещей, то что же оно такое само по себе? Прежде всего, число само по себе не есть только спутник и нечто как бы только присозерцаемое при сущности/. Итак, какова природа его? Спутник ли оно /эйдосов/ и как бы /нечто/ присозерцаемое в каждой сущности?
1. Если мы положим, что «человек» и «один человек» или «сущее» и «одно нечто сущее» — одно и то же, и /также точно/ — относительно всякого умного предмета и каждого числа /то возникает ряд недоразумений/ а/. Как тогда возможно было бы двойку и как все /другое/ /измерять единицей/ и как: /возможно было бы/ такое число свести к единому? Ведь при этих условиях получится /лишь/ множество единиц, и — в то же время ничто не будет в соответствии с единым кроме простой /первоначальной/ единицы. b/ если только не скажут, что двойка и есть сама вещь, скорее нечто созерцаемое в вещи, состоящей из двух в совокупности взятых потенций, /смысловых возможностей/, как бы соединенное в одно, или, если /не будет иметь в виду числа/, о которых говорили пифагорейцы, по каковым, как известно, числа есть результат пропорциональности /вещам/, как например, справедливость есть четверица и другие вещи — другое число, с/ Но ведь подобным способом скорее /можно достигнуть только того, что/ некое множество, образующее одну /определенную/ вещь, соединится вместе с числом, которое соответственно /с этой вещью/ есть /то же нечто/ единое, как например десятка d/ А ведь мы не то называем десяткой /о чем можно сказать, только то, что оно есть одно/, но /мы изучаем сейчас десятку/, соединяя в одно именно десять раздельных /моментов, и именно их называя десяткой/.
2. Но не признать ли, что десять лет мы называем десяткой тогда, когда из многого возникает одно, подобно тому, как и там /в умном мире существуют/ такие же /раздельные цельности, соединяемые в одно/? а/. но если так, то, раз созерцается в вещах число, должна ли уже существовать ипостась, /умно-смысловая сущность/, числа? b/ скажут: тогда ничто не мешает существовать в вещах и ипостаси делизны, на том сновании, что белизна созерцается в вещах; а равно существовала бы и ипостась движения наличного в сфере сущего, раз /само/ движение созерцается в сфере сущего. с/ /Разумеется, и это все имеет свои ипостаси. Но тут существенная разница/. Число /устанавливается/ не так, как движение. Но в виду того, что движение есть нечто, то так же и единичность, говорим, в нем созерцается, /и потому единичность первее движения, белизны и прочего/. Затем, /во-вторых/ ипостась, подобная /ипостаси движения, белизны и прочего/ отрывает число от пребывания в качестве сущности и делает его скорей акциденцией, и даже, вообще, /говоря/, не вполне и акциденцией, ибо акциденция тоже должна быть чем-нибудь /самим по себе/ до акцидентирования /собой/ вещей; и даже в случае нераздельности /с вещью/ в ней се равно есть некая самостоятельная природа, так например, белизна: и служить в виде предиката другой /вещи/ она может только тогда, /когда в ней/ уже будет то, что должно быть предикатом.
3. итак, если к числу относиться, как к умному числу и созерцать его ипостась, то, выходит, число есть нечто предшествующее каждой отельной определенности. а/ Поэтому, если каждой /вещи можно приписать предикат единства, b/ и /стало быть/ «человек» и «один человек» — не одно и то же, но «человек» и «одно» — разное, и «одно» — общее и в каждой прочей вещи, то с/ «одно» /»единое», по смыслу/, надо полагать, раньше «человека» и каждой другой вещи, чтобы и «человек» и каждая другая вещь могли оказаться отдельной вещью, /причастной/ категории единого. d/ И, конечно, /единое/ раньше движения, если только само движение — едино и раньше сущего, чтобы и это последнее могло оказаться /причастным/ категории единого /под единым же я понимаю не то единое, которое, как известно, мы называем трансцендентным сущему, но то, которое предицируется о каждом виде /эйдосе/. е/. И десятка, разумеется, /по смыслу своему/ — раньше того, о чем десятка предицируется, и в /этом случае/ она будет самодесяткой, /десяткой в себе/, в виду этого самодесяткой будет очевидно, не та десятка, которая видится в /чувственной/ вещи. f/ Стало быть, самодесятка имманентна сфере сущего и по происхождению и по реальности. Но если она имманентна сущему как /его/ акциденция /а не как сущее же/, как например, здоровье — человеку, то и /в этом случае/ ему необходимо быть /предварительно/ самим по себе, и если единое /трактуется как/ элемент сложного, необходимо сначала самому единому существовать в качестве единого, чтобы быть /потом/ и с другим /элементом/. А затем, смешавшись с /этим/ другим /элементом/, который через него стал единым, он уже только по ложной /видимости/ может создавать единство,
