и проецируем не по случайному стечению обстоятельств. Мы тогда скажем: нужно идти к одному и затем переходить к другому и тем создавать два и создавать также и еще иное в отношении нас /т.е. мы видим сначала единичность на человеке, потом двоичность на совокупности лошади и собаки, и затем видим на совокупности этой единичности человека с двоичностью лошади и собаки еще новую единичность, противостоящую нам, счисляющим/. Однако, нельзя сказать, что тут исчислено сущее в моменты своего возникновения; но наоборот, когда оно должно было возникнуть, уже было ясно, сколько именно должно возникнуть /т.е. отвлеченное число возникает не из процесса счисления вещей, но самое счисление предполагает, что числа уже существуют/.
3. Итак, ясно, что общее число было до самих сущих вещей Но что это значит? а/ Если оно — до сущих вещей, то оно есть сущие вещи и, значит, оно было в сущем как в таковом. b/ А если оно было в сущем, как таковом, то оно не было числом этого сущего. Ибо сущее уже есть одно сущее /т.е. сущее уже предполагает единство/. с/ Но, стало быть, смысловая потенция, сила числа ипостасийно-самостоятельно раздробила сущее и как бы заставила его родить само множество. d/ Потому сущность его /множества/ или энергия его должна стать числом и само живое и ум есть также число. Не есть ли сущее — число в своей объединенности , сущие же вещи — число в своем распределении /раскрытии/, ум — само в себе движущееся число, а жизнь — вокруг охватывающее число? Раз и сущее возникло из единого /ибо оно стало этим единым/, — необходимо поэтому ему быть числом, а отсюда и видам /эйдосам/называться /теми или иными/ единичностями и числами.
4. Вот каково сущностное число. От него отличается сокращенное проявление его, т.п. монадическое число /т.е. число, которое созерцается на какой-нибудь вещи и вместе с нею и состоит из отдельных единиц, монад, появляющихся в результате счета. а/ Сущностное /число/ присозерцается при видах /эйдосах/, и имманентно порождает в первоначальном же и собственном смысле оно одновременно и в сущем, и с сущим, и до сущего. b/ Сущие вещи имеют в нем свое основание, исток, корень и принцип.
с/ Поэтому, для сущего — единое есть начало /принцип/, и в нем оно само сущее, ибо в противном случае сущее рассыпалось бы/, d/ но единое не при сущем, ибо в противном случае сущее уже было бы единым до встречи с единым: и то, что встречается с десяткой, уже было бы десяткой до достижения десятки/.
10. Число таким образом, в основе своей, есть предображение и как бы место пребывания для сущего.
1. Итак, сущее, обстоящее во множестве, есть число тогда, когда оно с одной стороны проявилось в качестве многого, а с другой стороны, когда оно послужило как бы установкой для сущих вещей и как бы предображением их, когда оно есть как бы единичности /т.е. совокупность единичностей/, содержащее в себе место для всего того, что на них должно быть основано. Это ясно на таком примере. Говорят и теперь: «Мне хочется иметь такое-то количество золота или домов». Хотя золото здесь едино, одно, т.е. есть некое число, желается однако, не число сделать золотом, а золото числом, и при том большим: и лицо, уже обладающее числом, пытается перенести его на золото, так, чтобы золото получило качество, т.е. в виде акциденции, стать именно столь великим.
2. Если бы сущие вещи произошли раньше числа, число же только присозерцалось при них в результате известных движений природы /т.е. наше субъективно-психическо деятельности/, счисляющей соответственно количеству счисляемых вещей, то а/ счисление происходило бы тогда лишь в силу случайностей, а не в в силу повелительной предустановки счисляемого. b/ Если же счисление происходит не в пустую, то число должно предсуществовать в качестве основы для определяемого количества, т.е. возникающие вещи приняли участие в количестве уже при наличии числа /как такового/; и каждая вещь приняла участие в едином, сущем до него, чтобы стать именно единым, или одним. Сущей такая вещь является благодаря сущему как таковому, ибо и само сущее является сущим благодаря самому себе; единой же она является благодаря самому единому. И, если единое есть в этих вещах сразу многое, как едина, например, тройка и единое в этом смысле все сущее, то и каждая вещь едина не как единство в соответствии с единицей /с монадой/, т.е. в соответствии с абсолютно нераздельной единичностью, но как едина мириада или какое-нибудь другое число. с/ Далее, если кто-нибудь считая десять тысяч раз скажет, что уже нашлось десять тысяч вещей, то это он говорит не потому, что вещи сами от себя обнаруживают себя в качестве счисляемых при помощи числа 10000, подобно тому, как они показывают свои окрашенные поверхности, но потому, что это говорит сам счисляющий разум. Именно, если разум этого не говорит, то счисляющий и не узнал бы, как велико неисчисленное количество. В самом деле, как он мог бы это сказать? Сказать это можно, только при умении считать, т.е при знании чисел: а знать числа можно только при наличии самих чисел. Не знать е /игнорировать/ ту природу вещи с точки зрения количества ее в смысле множественности — абсурдно, скорее же прямо невозможно.
3. Значит, если кто-нибудь говорит о хороших вещах, то этим самым или говорит он о хороших вещах сам от себя /самих по себе/, или предицирует хорошее в качестве их акциденции; и, если кто говорит о вещах в первом смысле, он говорит о первой ипостаси, /т.е. о первой умной реальности/, если же — об акцидентально хорошем, то необходимо, чтобы была самая природа, /т.е. умная природа/, хорошего для акцидентирования и прочих вещей, или чтобы была причина, заставляющая быть акциденцией, и в другой вещи, т.е. благо само по себе или благо как самостоятельное самопорождение в собственной природе. а/ Так же точно говорящий в отношении сущих вещей о числе, например о 10 согласно вышесказанному будет говорить или о самой ипостасионной десятке, т.е. о десятке как эйдосе умного мира, или если он говорит о том, чему десятка свойственна в виде акциденции, он будет принужден утвердить десятку как именно десятку, сущую самой по себе. Стало быть, если кто говорит о сущих вещах как о десятке /т.е. насчитывает десять вещей/, то или необходимо, чтобы эти вещи были именно десяткой /т.е. числом 10/ или необходимо, чтобы до этих десяти вещей была другая десятка — в качестве чего иного, как именно этой самой по себе десятки. b/ Да и вообще следует в виду всего этого сказать, что все, что предицируется о чем-нибудь другом, или пришло сюда от другого /сюда — значит в чувственный мир/ или в случае, когда мы имеем в виду чисто умные эйдосы/, есть энергия этого /предицированного предмета/. И если иметь в виду это последнее, т.е. не те условия, когда энергия, т.е. предицируемое, то налична, то не налична, но те, когда она постоянно с тем, чего она, энергия, то необходимо признать, что, если последнее — сущность, то и эта энергия — сущность, и — не менее сущность, чем сама сущность. Если же не признавать энергию за сущность, то во всяком случае надо признать, что она принадлежит сущему и есть сущее. И если та вещь и может мыслиться без своей энергии, то, во-первых, от этого энергия ничуть не менее существует с своей вещью, а, во-вторых, энергия в таком случае конструируется у нас позже путем примышления. Но если вещь не в состоянии мыслиться путем примышления без нее, как, например, не мыслим человек без бытия в качестве некоей единичности, то энергия существует не позже энергийно осмысляемой вещи, но одновременно с ней или раньше ее, чтобы вещь могла существовать, именно через нее, и чтобы она могла осмыслять вещи. отсюда мы и заключаем, что единое и число — раньше того, что им причастно.
11. Нельзя, однако думать, что только единое имеет ипостасийную природу. Ее имеет также и всякое другое число.
1. Пусть кто-нибудь скажет, что десятка есть не что иное, как столько-то единиц. Спросим: если он признает существование единицы, почему он будет признавать существование только одной единицы, а не будет признавать еще и кроме того десять единиц? а/ В самом деле, как одна единица имеет ипостасийное бытие, так имеют его и другие единицы, ибо как ясно. b/ нельзя соединить одну единицу как таковую, т.е. как именно одну с чем-либо одним из сущего: с/ иначе ведь каждое из прочих сущих единичностей уже не могло бы быть единичностью. А если каждое из прочего — по необходимости единичность, то, значит d/ единичность как таковая обща для всех сущих. е/ Это и есть одна предицируемая о множестве /сущих вещей/ природа, о которой мы и сказали, что на должна наличествовать сама по себе, прежде созерцания ее на множестве вещей.
Если же единица созерцается в этой вещи и в свою очередь в другой, на других вещах, то — а/ если она наличествует в этих других вещах, — тогда не только одна единица, т.е. первая единица в ряду чисел будет иметь ипостасийное бытие и, таким образом, будет целое множество единиц, т.е. будут существовать и все другие числа в качестве особо сформированных единиц: b/ если же предположить, что существует только одна первая единица, то она будет связана имманентно или по преимуществу с сущим или попросту с по преимуществу единым. Но если единица будет связана с по преимуществу сущим, то другие единицы будут существовать под тем же названием /т.е. будет только сущее и сущее/ и их нельзя будет поместить в последовательный ряд с первой единицей; в противном случае число вообще будет состоять из неравных единиц, если мы станем принимать во внимание разницу в сущем и отождествлять ее с числовой разницей и будут существовать разницы между этими единицами в силу одного того, что они -единицы. Тогда двойка, тройка и т.д. суть только два, три и т.д. — без объединения двух в одну единичность двойки и трех в одну единичность тройки: числа будут все диспарантны, несравнимы и разница будет состоять не в количественном эйдосе, а в самой эйдетичности числа как таковой. Если же единица будет связана с по преимуществу единым, то зачем по преимуществу единое будет нуждаться в такой
