Плутарх

Тесей и Ромул

I. Ученые, в области географии, обозначают неизвестные им земли на самом краю карты, делая иногда надписи, что за ними — «безводные, кишащие зверями песчаные пустыни», или: «непроходимые болота», или: «холодная Скифия», не то: «Ледовитое море». Так и я, покончив при составлении своих «Сравнительных жизнеописаний» с тою эпохой, относительно которой имеются достоверные сведения, основанные на исторических изысканиях, вполне мог бы, Сосий Сенецион, сказать о более отдаленных временах, что «раньше них -страна чудес и вымыслов, раздолье для поэтов и мифографов; здесь нет ни действительности, ни правды». Однако, издав биографии законодателя Ликурга и царя Нумы, я счел нелишним вернуться к древней эпохе Ромула, ко времени деятельности которого я приблизился в своих исторических изысканиях. Когда я, выражаясь словами Эсхила, думал:

С подобным мужем выйдет кто на бой?

Кого послать мне? Кто сравнится силой с ним?

я решил за лучшее сопоставить, сравнить основателя блестящих, знаменитых Афин с отцом непобедимого, прославленного Рима. Я желал бы, чтобы мое произведение, очищенное разумом от сказочного вымысла, приняло характер истории; но там, где вымысел упорно борется с здравым смыслом, не хочет слиться с истиной, я рассчитываю на снисходительность читателей, которые не отнесутся сурово к преданиям далекой старины…

II. Между Тесеем и Ромулом много общего, — происхождение обоих темно, поэтому они считаются потомками богов:

Оба славнейшие воины: в том убедился все мы.

Вместе с тем они физическую силу соединяли с умом. Один из них основал Рим, другой создал Афины, знаменитейшие города в мире; оба похищали женщин; ни один не избег несчастия в собственном доме и ненависти родственников, кроме того, оба они рассорились, говорят, перед смертью со своими согражданами, если только правдой в их жизни считать то, что всего менее носит на себе поэтическую окраску.

III. Со стороны отца, Тесей — потомок Эрехтея, первых туземных царей, по женской линии — Пелопа. Пелоп сделался сильнейшим из пелопонесских царей, благодаря как своему богатству, так и своим детям, он выдал многих из своих дочерей за самых уважаемых граждан, из сыновей же многих поставил царями в различных городах. Один из них, дед Тесея, Питфей, основал небольшой город Трезену. Он считался образованнейшим и умнейшим из всех своих современников. Тогда мудрость выражалась, вероятно, в том, представителем чего, идеалом, служит Гесиод, снискавший себе громкую известность своими «Трудами и днями», сборником нравственных изречений. Одно из них:

Другу всегда обеспечена будь договорная плата, —

он заимствовал, по рассказам, у Питфея. Так по крайней мере говорит и философ Аристотель. Какого мнения были о Питфее, видно из Еврипида, который называет Ипполита «питомцем благочестивого Питфея».

Бездетный Эгей получил, говорят, от спрошенной им Пифии известный оракул, где ему запрещалось иметь сношения с женщинами до своего приезда в Афины. Прорицание казалось ему не вполне ясным, вследствие чего он отправился в Трезену и рассказал Питфею об оракуле, где говорилось:

Нижний конец бурдюка не развязывай, воин могучий,

Раньше, чем ты посетишь народ пределов афинских.

Питфей, очевидно, понял смысл оракула и с помощью убеждения или же обмана только заставил Эгея вступить в связь с Этрой. Разделив с ней любовь, последний узнал, что имел сношение с дочерью Питфея. Заметив ее беременность, он оставил свой меч и сандалии, скрыв их под большим камнем, имевшим углубление, достаточное для того, чтобы скрыть положенное туда, признался одной своей жене, приказав ей, когда родившийся у него сын достигнет совершеннолетия и будет в состоянии приподнять камень и взять то, что положено под ним, послать его с этим к отцу, но так, чтобы об этом никто не знал, с сохранением глубочайшей тайны, — он сильно боялся Паллантидов, своих врагов, пятидесяти сыновей Палланта, относившихся к нему с презрением за его бездетность, — и уехал.

IV. У Этры родился сын, который немедленно получил имя Тесей, быть может, по рассказам, потому, что для него были «положены» под камнем знаки его происхождения, или же потому, что Эгей впоследствии «усыновил» его в Афинах. Он воспитывался у Питфея; наставником и воспитателем его был Коннид, которому афиняне до сих пор еще приносят в жертву барана за день до праздника в честь Тесея. Они помнят о нем и чтут его несравненно с большим правом, нежели чтут Силаниона или Паррасия, рисовавших портреты Тесея и делавших его бюсты.

V. В то время существовал еще обычай — тем из мальчиков, которые достигли совершеннолетия, отправляться в Дельфы и посвящать свои волосы богу. Тесей пошел в Дельфы. Одно место, находящееся здесь, и до сих пор еще известное под именем «тесеи», получило, говорят, свое имя от него. Он остриг волосы только спереди, по примеру гомеровских абантов. Подобного рода стрижка называется в честь его «тесеевой». Обычай стричь волосы таким именно образом завели абанты, но заимствовали его не от арабов, как думают некоторые, и следовали, в данном случае, не мисийцам, — они были воинственным народом, сражавшимся лицом к лицу, умевшим превосходно драться с врагом врукопашную, о чем говорит Архилох:

То не пращи засвистят и не с луков бесчисленных стрелы

Вдаль понесутся, когда бой на равнине зачнет

Арес могучий: мечей многостопная грянет работа,

В бое подобном они опытны боле всего, —

Мужи — владыки Эвбеи, копейщики славные…

Таким образом, они стриглись для того, чтобы не давать неприятелю возможности схватывать их за волосы. Без сомнения, об этом знал и Александр Македонский, приказавший, говорят, своим полководцам выбрить македонянам бороды, за которые их можно было очень легко схватить в сражении.

VI. Этра долго скрывала от Тесея его настоящее происхождение. Питфей распустил слух, будто она родила его от Посейдона: Посейдон пользуется у трезенцев особенным почитанием. Этот бог считается покровителем их города; они посвящают ему начатки плодов. На их монетах находится изображение трезубца.

Мальчиком Тесей отличался телесною силой, храбростью и умом, соединенным с сообразительностью, поэтому Этра подвела его однажды к камню, рассказала ему об его истинном происхождении и велела взять отцовские знаки и ехать морем в Афины. Он приподнял камень и легко сдвинул его с места, но плыть морем отказался, хотя дорога была безопасна и хотя его просили об этом дед и мать: идти в Афины сухим путем было опасно, так как не было ни одного спокойного места, где не грозило бы опасности со стороны разбойников и убийц. В то время люди имели сильные руки, быстрые ноги и крепкое тело и не знали усталости, но свои природные дары не употребляли ни на что честное и полезное, напротив, они гордились своею не знавшею меры наглостью; их сила находила себе применение в кровожадности и жестокости, — в том, что они брали, обижали и уничтожали все попадавшееся им по дороге. По их мнению, люди восторгались чувствами стыда, справедливости, беспристрастия и человечности потому, что боялись обижать сами и опасались обиды со стороны обиженного. Сильным, по их убеждению, не следовало думать ни о чем подобном. Геракл во время своих странствований убил, уничтожил одних из них, другие же в страхе скрылись при его приближении, бежали и были презираемы в своем унижении. Но когда Геракла постигло несчастие, и он, убив Ифита, удалился в Лидию, где долго служил в качестве раба у Омфалы, добровольно наложив на себя наказание за совершенное им убийство, — в то время одна Лидия наслаждалась глубоким миром и безопасностью, Греция же снова стала местом преступлений, которые дали знать о себе, не встречая ни с чьей стороны отпора или сопротивления. Вот почему дорога сухим путем из Пелопоннеса в Афины была небезопасна. Питфей, описывая Тесею каждого из разбойников и рассказывая, как он поступает с чужестранцами, убеждал его ехать морем. Но Тесея, вероятно, давно воспламеняла слава подвигов Геракла. Он благоговел перед ним и с жадностью слушал рассказы о нем, в особенности тех, кто его видел, и был свидетелем его поступков, и слышал, что он говорил. Ясно, в то время Тесей находился совершенно в таком же настроении, в каком много позже находился Фемистокл, сказавший, что «лавры Мильтиада не дают ему спать». Точно так же и Тесей, завидуя подвигам Геракла, видел его деяния даже ночью, во время сна; но и днем в нем говорила ревность и возбуждала его душу на такие же подвиги.

VII. Их связывало и родство по крови — Этра была дочерью Питфея, Алкмена — Лисидики, Лисидика же и Питфей были братом и сестрою, детьми Гипподамии и Пелопа. Юноше казалось поэтому стыдным и позорным, что Геракл ходил, отыскивая всюду злодеев, очищая от них землю и море, между тем как он бежит от представляющегося ему случая показать свою доблесть; думая ехать морем, он позорил бы того, кого другие считали его отцом; он принес бы своему настоящему отцу знаки своего происхождения — сандалии и меч — не обагренными кровью и не доказал бы вскоре своими подвигами и делами благородства своего происхождения… С такими мыслями, с такими планами он пустился в путь, дав себе слово не обижать никого и наказывать только нападающих.

VIII. Прежде всего он встретил в области Эпидавра — Перифета, которому оружие заменяла дубина, вследствие чего его называли «Дубиноносцем». Он схватил юношу и не давал ему идти вперед; тогда тот вступил с ним в борьбу и убил его. Дубина так понравилась ему, что он взял ее себе вместо оружия; она служила ему тем же, чем Гераклу — львиная шкура. Последний носил ее в доказательство чудовищной величины убитого им зверя, Тесей же, нося дубину, как бы говорил, что он победил ее прежнего владельца, но ее нынешний владелец — непобедим.

На Истме он убил «Сгибателя сосен», Синида, таким же образом, каким тот успел лишить жизни многих. Он не старался учиться у него этому способу, но доказал, что доблесть — выше всякого искусства и упражнения. У Синида была громадного роста красавица дочь, Перигуна. Когда отец ее был убит, она убежала. Тесей везде искал ее; но она убежала в густую чащу, поросшую стойбой и дикой спаржей, и вполне искренно, с детскою простотою молила их, — как будто они могли понимать ее! — спасти ее, спрятать, с клятвой обещая никогда не ломать, не жечь их. Тогда Тесей стал звать ее, поклялся взять на свое попечение и не сделать ей никакого вреда—и она вышла. От Тесея она родила Меланиппа. Впоследствии Тесей выдал ее замуж за сына Эврита, эхалийского царя Дейонея. Меланипп,