за отцом). Но зато все-таки добыли свободу говорить, что хочешь. Из прежнего: становой приехал оброк собирать, вышел на сход, стал говорить, заикнулся. А становому отвечает свой деревенский заика. Становой подумал, его дразнят, и велел арестовать (заика на заику).

Весь день снег. К вечеру снег был почти мокрый. Перестал, когда стемнело. Месяц светит полубубликом.

Своими глазами Петя видел грача. А говорят, кто-то видел жаворонка, и это «записано у Елховского». Надо помнить, что зимний, снежный покров очень толстый, в полной сохранности, и еще добавляет.

Читал записки прошлой весны. Просто удивительно: вся жизнь целиком ушла в книгу «Родники Берендея»{13}.

По приметам Федора Федорыча, лед на озере должен растаять скоро: хотя и толстый лед, но рыхлый, потому что мало был на голом морозе, сразу, как замерзло, завалило снегом.

На досуге написать историю отношений с М. И. Смирновым{14}.

В воскресенье ехать в Москву. Во время этой поездки решить окончательно: отдать весну, как прошлый год, записям непосредственных впечатлений (новое будет в наслоении на прошлогоднее, в сравнении; все в связи с мыслью о путешествии «Фрама»{15}), или же писать любовь Алпатова, пользуясь косвенно силой получаемых впечатлений. Решение сообразовать с удельным весом «Родников» и «Юности».

Перечитать с новым пониманием всю русскую литературу.

20 Марта. Метель с запада. Ветер свежий. Весь день с малыми перерывами снег.

21 Марта. День в день: утром солнышко, потом снег.

Сегодня выезжаю в Москву. Раздумье о значении Курымушки и Колобка продолжается, но в пользу Курымушки. Studiosus russus.[1]

Тюрьма 1-я — с Трусевичем, 2-я тюрьма — философская.

22 Марта. Вчера в 7 ч. выехал с Ботика и ехал около двух часов при теплой погоде — падал снег и только не таял, невидимкой присутствовала луна; когда оказалась сама, то вдруг мороз показал свои 1 нрзб. и так усилился быстро, что на Берендеевом, на станции, я мерз. Разговор на станции был против попов и за какую-то религию, что верить надо во что-нибудь, а молодежь понятия не имеет. Фед. Фед. по пути указывал мне в каждой деревне пролетарскую улицу, которая выстроилась после революции детьми, ушедшими от своих отцов (от ворот не было в них санных следов), живут будто бы плохо, деревня стариками живет, но местами, где есть заработок на стороне, и в пролетар. слободке ничего, но только крестьянства не увидишь. Когда мы сидели на станции, окончилось годовое собрание местного кооператива, и они все пришли сюда, как в клуб. Один из членов стал жаловаться на стариков, что их мозги неподвижные. Один из стариков сказал: «а вот что-то очень ты двигаешься много: у тебя дома пять человек, а зачем ты сюда пришел?» Кончилось тем, что молодой выпросил у «буржуя» (с таким затылком!) на полбутылку, выпил. А старик неподвижно на одном месте стоял и улыбался. Продолжать наблюдения «отцов и детей».

23 Марта. Подписал договор с Ацаркиным на «Круглый год»{16}. Лидин сказал, что Воронский недоволен нами за «Новый мир». Выяснил себе окончательно: Воронский относится ко мне так же, как в старину «Русские Ведомости».

25 Марта. Из-под ночного мороза солнце с утра и грязь по Москве.

План: Апрель — по Август: 4 месяца написать «Любовь Алпатова», выправить «Кащееву цепь» к Июлю, написать «Любовь Ярика» (начало: зима и теплый дом). — Устроить к осени переезд в Сергиев{17}. В Августе в Астрахань. В Октябре в Сергиев.

27 Марта. Без 20 в 7 у. вышел из Всеохотсоюза, сел на трам. «13» и в 7 у. был на вокзале. В 8 у. выехали, в 1 ч. д. приехали на «Берендеево».

Сегодня день солнечный, и возле домов снег таял, а всю неделю была метель. «Троичники» запрягают по одной лошади, разъезжаться почти невозможно. В 4 в. был на Ботике.

Что же, как Москва после целого года? Никакого нового впечатления, дома, улицы живут, бегут. Я тоже стал «делать дела» и, бегая, все дожидался минуты роздыха, чтобы оглянуться вокруг себя с радостью, обрадоваться чему-нибудь. Но ничего не нашел. При встречах я начинал болтать неудержимо и терял себя. Не высыпался. Встретил на ходу Лидина, Чулкова, Касаткина, Романова, беседовал со Смирновым, познакомился с Полонским. В Госиздате меня спросил Евдокимов: «Как весна?» Я сказал: «Задержалась». — «А грачи когда прилетят?» — «Давно прилетели, 28 Февраля». Когда подошел заведующий, еврей, Евдокимов сказал ему с улыбкой: «Грачи прилетели». — «Вот как!..» — ответил заведующий. А в общем за год мне показалось все как будто потолстели, посытели. Но так я и не узнал в Москве, из-за чего все и что происходит.

Конский барин Каверзнев Валерий Николаевич, редактор «Охотника», он — тип: такие были и раньше, все не по нем, и даже если очевидное говорится авторитетно, он вдруг вскакивает и заявляет свое мнение. Хорош таежный человек, председатель охотничьего Союза Николай Мих. Матвеев: когда Ружнев дал описание Плещеева озера с фотографией, то он отверг фотографию, потому что на берегу его была церковь, и заменил другой с какого-то другого озера. Он рассказал, что в его таежной деревне люди назывались звериными именами и вид имели звериный, Медвеженковы были, как медведь (переняли манеры у людей). Хорошо рассказывал Бутурлин, как он ходил до ветру в Верхне-Колымске (сортиров нет, яркий свет на снегу, ездовые собаки бросаются, окружают и тыкают холодными носами). О падении соболиного промысла в Сибири (предмет роскоши, подешевел, перешли на белку). Об Астраханских камышах. Успех «Башмаков»{18}: тов. Смоленский в «Рабочей газете».

28 Марта. Чистая-пречистая луна и открытое солнце через мороз. Днем каплет, вечером сосульки, и ночью мороз. Лисица по-прежнему выкапывает ямку под норой. Все пять тетерок живут по-прежнему. Страшно перестоялась зима, и сверкание снега невыносимо глазу.

Любовь Ярика{19}

Иногда я, отправляясь с собакой в лес, даю себе слово не говорить с ней ничего и объясняться с ней глазами, движением руки и только в крайнем случае нечленораздельными звуками из шипящих и свистящих. В эти дни, становясь с своим псом на равное положение, я понимаю его душу совершенно как человеческую. И так мне кажется, что я понял их любовь, Ярика и Кэтт, в их молчании больше, чем если бы они между собой разговаривали и я бы это подслушивал. Они встретились… не дописано

29 Марта. Мы долго не могли определить, что это было после рассвета, чистое небо, или тучи, даже спорили, потому что на западе должна быть луна, а ее не было. Оказалось, то был туман, из которого сел на деревья иней (легкий). Когда солнце взошло, все деревья сверкали кристаллами, и так было долго, при холодном ветре почти не таяло. Вечером чистая полная луна.

Начал писать «Любовь Ярика». Читаю изумительно написанную популярную астрономию Фламмариона.

30 Марта. Восход: все небо закрыто, идет снег. Потом солнце одолевает и становится, как все эти дни; морозно так, что руками почти нельзя бинокль держать. К полудню снег опять подтаивает, к вечеру опять закрепляет, и ночью вся большая луна сияет над нетронутыми снегами.

Вчерне закончен рассказ о Любви Ярика.

Я смотрел на месяц в эту ночь, думал о движении земли, стараясь расстаться с нажитыми неверными представлениями, и, когда на момент достиг, каким пугающим бездушием повеяло на меня от этих летящих, вертящихся миров: казалось, будто в момент моего восхищения лицом прекрасной женщины, ей вспороли живот и показали кишки, такие же, как у всех, а когда я вернулся к себе на землю, к своим обычным представлениям, то захотелось с ними и жить, и умереть, и верным, действительным и нужным мне стало то, что кажется, а не что есть. Да неважно, может быть, что солнце такое огромное и земля такая маленькая, а что вот явились в мире существа, которые, взяв землю за огромное основание, сумели полюбить эти огромные пустые звездные миры как маленькие ангельские душки — вот это важно!

31 Марта. На деревьях был полный тесный рождественский иней, и почти до полудня слетел со всей прелестью. Солнце в тишине сияло и грело жарко, как будто над снегом горел огромный костер. Но мало было этого огня такой громаде снегов, и день прошел бы для них до вечернего мороза почти незаметно. После обеда подул южный ветер, все небо ровно закрылось серыми тучками, пошел мокроватый снег. Вернее всего, этим роскошным инеем кончилась сегодня весна света и завтра начнется, наконец, весна воды.

1 Апреля. Так вышло, как мы загадали вчера: инеем кончилась весна света. Сегодня с утра шел хлопьями снег, к обеду все раскисло, насыщенное влагой. К вечеру снег обернулся мелким дождем. На озере в разных местах у берегов показались большие рыжие пятна.

Окончен начатый в понедельник маленький рассказ «Любовь Ярика» и приготовляется для «Красной Нови». Завтра заседание Союза Охотников. Купить припасы.

Если человек и достигнет управления вселенной, то сам он станет таким же рабочим механизмом, как все эти пустые миры.

2 Апреля. Утром был снег, потом ласковое солнце из кучевых облаков, по колевинам рыжей дороги бежала вода, грачи массами кормились на дороге, городские улицы покрыты толстым слоем рыжего говна, при малейшей неосторожности ноги, скользнув по незаметному под говном льду, изменяют, человек падает и встает весь рыжий. Я ходил рыжим по городу, и никто на это не обращал внимания, считая, что я приехал на велосипеде. К вечеру потянуло северным ветром и подморозило. Самое первое начало весны воды.

Любовь Алпатова

1. Тюрьма. Природа из окна тюрьмы — лейтмотив «Круглого года», который является разрешением любви, возрождением Алпатова. (жандарм: — Куда? — Заграницу.)

2. Studiosus russus

Anständige Frau.[2] Рабочий и Вильгельм. Бебель. Либкнехт. Витализм. Бернштейн. Коноплянцев Sternwartenstrasse Jena.[3] Уроки лейтенанту. Бюхер. Wundt. Зиммель. Дуэль. Доктор. Париж. Каль (мистик). Петербург.

3. Круглый год. Золотая луговина. Ток.

3 Апреля. Северный ветер и страшная метель весь день сверху и снизу. На Ботике настоящая зима, но в городе, говорят, по-прежнему все в говне.

Щенок, еще и месяца нет, бегает, играет. Вчера он сунулся в чашку, из которой ела мать, и та зарычала и так двинула своего сосунка, что он долго визжал. Так бывает у собак.

Вчера мы отдали Рема. Кэтт не хватилась его, как и тогда, когда из 6 мы оставили ей двух, ей нужно только одного, чтобы высасывал молоко, вот если всех отнять и молоко будет напирать, она будет очень страдать.

Надо это заметить, как нечеловеческий мир близкий к той пустыне, которая скрывается, когда думаешь о вечном движении земли. Это все годится для изучения мира первобытного человека.

Читал «Живой Пушкин» Ашукина. Вспомнился разговор с Блоком… «…но вот убили же Пушкина», — сказал я. — «Он сам в то время уже был кончен, это его собственный конец был,