себя надо принимать: я упускаю.
Жаркий день был разделен грозой. После дождя я вышел с Кентой на Вытравку проверить бекасов. И оказалось, что их там множество. Так, значит, надо установить, что в это время они возле речных бочагов, у грязи. Первый бекас из-под далекой стойки полетел прямо на штык, я, конечно, промахнулся. Второго убил, в третьего и четвертого промахнулся, потому что заходила вторая гроза, бекасы летели на темное, вечерело, и нельзя было точно стрелять. И обилие бекасов, и работа Кенты меня сильно обрадовали. Так, один раз она стала очень далеко от меня, и я стал ее отманивать. Но она не послушалась, бекас взлетел. Я позвал ее и сделал сильный выговор. Вскоре после этого Кента опять взяла бекаса и начала наступать. Я крикнул ей: «Подожди!» Она остановилась, оглянулась, и хвостик ее, выпрямленный перед этим, быстро завертелся. Я нарочно очень медленно приблизился, и она все стояла, оглядываясь, а вместо движения, как полагалось бы, двигала хвостиком, кружила им часто, и очень похоже было все на неподвижный мотор на холостом ходу. Так она меня дожидалась, и бекас вылетел в 40 шагах. В следующий раз я просто отозвал ее.
Вот правило: нет собак законченных, как механизм, собаку надо всегда учить. Еще надо помнить, что удовольствие убить бекаса происходит в меньшей степени от счастливой стрельбы, чем от хорошей работы собаки. И обязанность охотника не только стрелять, а также искусно управлять полетом.
Вечером пришел Петя от ветеринара, сказал, что рана у Ромки пустяки, но что тик (у Кенты) болезнь неизлечимая, если он постоянно в одном положении, то ничего, но если прогрессирует, то все может кончиться параличом. Это омрачило меня, едва ли когда-нибудь я наживу такую собаку.
Приписка на полях Собаку всегда учат.
Ночью опять явился призрак моей старой любовной болезни, и потом я раздумывал об этом, главное о том, что все было совершенно впустую, как у Дон-Кихота с Альдонсой. Чего-то в этом замечательном романе не хватает, скажу: психологии. Ведь совсем непонятно психологически, каким образом произошло превращение Альдонсы в Дульцинею.
22 Августа. Ночью был еще дождь, и потому день вышел довольно прохладный. Я охотился утром с Кентой на бекасов, начал с грязной канавки по Вытравке и потом обошел все наше болото, бывшее когда-то Ромке школой 2-й ступени. Бекасов тут появилось так много, что Кента почти непрерывно подводила. Я стрелял сегодня плохо, многих пропускал и всех, которые вылетали не из-под стойки. И все-таки принес домой семь штук.
1-й бекас был взят первым выстрелом, не доходя до канавки. Я ударил его, когда он делал зигзаг вбок, взял немного вперед, и он свалился в тростники.
2-й бекас наделал много хлопот Кенте, которая достигла его долгим розыском по бродку. Она встала против ветра и как раз против меня, удивляясь, почему я не наступаю. А я провалился и был в таком положении, что не до стрельбы. Долго я выбивался из трясины, пока, наконец, не утвердился на кочке, взял ружье наизготовку, и Кента сделала шаг и два вперед. Бекас полетел вбок, и взять его было легко.
3-й бекас вылетел над куртиной тростников и упал по ту сторону в недоступную мне топь, покрытую кувшинками. Пришлось велеть Кенте принести его, и она мне очень скоро доставила и притом живого с перебитым крылом.
4-й бекас слетел очень далеко от собаки на скошенной полосе и тоже был подстрелен. Кенте пришлось аппортировать его из тростников, погруженных в воду. Принесла живого. Вместе с этим бекасом и особенно после выстрела поднялись и справа, и слева, и спереди.
5-й бекас взят был по той же скошенной полосе, что и 4-й. Кента, не обращая большого внимания на слетающих по сторонам, вела по-своему, сделала мертвую стойку, и так я стрелял бекаса в угол, как тетерева.
6-й и 7-й взяты были в суматохе охоты, которая была непрерывной от потяжки к потяжке со взлетом множества по сторонам.
Приписка на полях Бекасы срывались со всех сторон во время подводки «кэрк!», и Кента поворачивала голову, а потом она, как бы сказав: «не тот», ведет дальше и опять «кэрк!» и опять: не тот и, наконец, вот тот, и я, удержавшись от близких, стрелял не в меру…
Так я совсем потерял голову, Кента перестала мне верить и не подводит. Вот я теперь с политых водой стогов высматриваю невысокий стог, забираюсь наверх, раскидываю сырое до сухого, Кента укладывается, а я считаю, сколько же у меня еще осталось патронов. Посмотреть бы со стороны: там ястреб 1 нрзб. тут человек.
Из промахов были настоящие, когда стрелял как будто и верно, а бекас улетал. Особенно досадный промах был под конец, Кента, схватив далеко рядом сидящих на скошенном двух бекасов, подвела к ним так близко, что сама не верила даже, что никогда не бывало с ней, немного прыгнула. И все пока они сидели. Наконец, она ощупала их точно и уставилась. А когда я и по таким бекасам промахнулся, то слегка взвизгнула и бросилась искать неупавшего.
На одной топкой полосе, мне кажется, был дупель, он переместился очень на близкое расстояние на чистом месте, и мы не нашли: такое бывает только при дупеле.
Если бы не жалко было Кенты, я мог бы еще так охотиться и весь день. Это уже настоящая, осенняя высыпка бекасов.
Характер болота: Дубна разрушает всякое представление о реках. Ведь всегда видишь, когда едешь по обыкновенной реке, что в нее вливается вода, а из Дубны, кажется, наоборот, выливается, часто прямо видишь, что берега как будто ниже уровня воды. И вот почему речки, текущие в Дубну, доходят до нее просто, как трясущиеся болота. Где-то в середине таких болот ссгь жидкое непроходимое место, или плесы, или бочаги, или просто трясина в воде, обозначающие собой смутно направление речки. Где можно косить, скошено, и рядом со скошенным полосой стоят тростники или просто некось по жидким, в котором собака плавает. Вот такое болото, очевидно, бекасам самое привольное. К сожалению, едва ли долго придется на нем охотиться, потому что при всем старании все-таки непременно намочится сапог, и пока тепло — ничего, а когда вода станет холодной, едва ли спасешься от ревматизма.
Я нашел способ укрывать Кенту от мух. Велю ей лежать, она свертывается калачиком, я же беру целую большую газету и запаковываю калач плотно со всех сторон. Она очень хорошо понимает цель запаковки и лежит под газетой часами, не двигаясь.
Поздний вылет ласточек
На сеновале близко над нашими головами оставалось до сих пор гнездо с ласточками, четыре птенца. Я давно желал увидеть, как вылетают ласточки, потому что это сущее диво: когда гнездо бывает прилеплено к окошку на 5-м этаже, а внизу каменная мостовая, — вот падение! Сегодня, проснувшись, я услышал щебет молодой ласточки не только в гнезде, но и еще где-то; я увидел птенца на сене возле Пети, взял его в руку, пустил в ворота, и он полетел себе, и старики ласточки окружили его, отец, мать и другая родня собрались, и молодой степенно летал между стариками; потом бросился другой из гнезда, третий, четвертого мы вытолкнули сами. Так ласточка учится летать в момент падения. Но так ведь и у нас, людей, ползающих, бегающих и летающих, у всех, кто рискует летать, пришло это им тоже в момент падения…
23 Августа. Погода после той грозы резко переменилась, и хотя солнце светит, а жары от него большой нет, и весь день можно ходить в болоте без утомления. Мы прошли сегодня значительный путь, от моего дупелиного болота через Филипповское и до плеса на Кубже возле Иванова.
Дупель. Мы загадали так, что если кроме одного оставшегося найдется новая парочка на месте их гнездования, то бросить бекасов и разыскивать дупелей по всем нашим дупелиным местам. Нашли мы и взяли только одного известного дупеля и в дальнейшем пути по подходящим местам ни одного не нашли. Овсы только начали жать. Через неделю, наверное, появятся новые.
Коростель. Кента гнала коростеля по траве и, когда мы его прижали к скошенной полосе, он вылетел. Коростель был еще худой.
Бекасы. Мы нашли их в значительном количестве рассыпанными по топким болотам. Некоторые были уже довольно жирными и летали прямым осенним полетом, а в большинстве бекас был летний, легкий, вертучий. Мы стреляли из рук вон плохо и взяли только 7 штук. Следуя за собакой по подводке к одному бекасу, я раз десять проваливался до пояса и так измучился, что смалодушничал и велел стрелять Пете, хотя очередь была и моя.
Запись на полях «Нелегкий тебя под руку!»
Передохнув немного, я сообразил, что ступать надо не по кочкам и не между кочками, а около самих кочек, а на ровном месте выбирать, где травка погуще. Так я оправился, отдохнул, крикнул подводящей Кенте «подожди!» Она оглянулась, приостановилась, и я подошел во время. В таких условиях, еще при сильном ветре, по которому собака схватывает на огромное расстояние, сбивается, возвращается для проверки назад, опять ведет ощупью, стрельба по бекасу чрезвычайно трудна: ведь взять уже одно то во внимание, помимо провалов в болото, что ружье оттягивает руку и потом оно не совсем слушается, когда надо бывает схватить мгновенье. Однако охотничья страсть разгорается от препятствий, преследование бекаса волнует немного разве меньше, чем крупного зверя, какого-нибудь бизона. Да, охота на бекасов ближе всех других охот к искусству: она делает из бекаса бизона, и даже больше, из мухи слона и не какого-нибудь обидного, а лучшего, чем действительный слон.
Изо дня в день охота завлекает, и нет возможности думать о чем-нибудь другом. Мы охотимся и спим. Потом говорим о будущем дне, и так проходит время.
24 Августа. Прохладное, бодрое утро. Восход в прозрачных, тонко окрашенных облаках. Сердце стукнуло, и отозвались годы, многие годы, в которые оно стучало, и я встретил мою радость, всю мою радость.
Вчера после обеда был дождь, жатва прекратилась, и, отдохнув, вечером загудела молодежь.
Я засыпал под пение похабных песен деревенских парней, и когда пробудился в темноте, было темно и тихо.
Мне привиделся во сне Илья Николаевич в виде беспощадного революционера, друга Плеханова. Потом, при раздумье, в полусне, я увидел его с необычайно нежным сердцем, и этот второй человек был как бы в стальном футляре. И, наконец, прошла вся его жизнь, похожая на жизнь моего хозяина, крестьянина из торговых людей: как мой хозяин, будучи прекрасным крестьянином, никогда не чувствует удовлетворения в этом труде («все голова работает о чем-то постороннем»), так и этот бывший революционер не
