недолго, и на смену ему выступило другое: оказалось, во всем виновата железная лодка. Я лично не помню, когда появилась на Сулоти первая железная лодка, с тех пор, вероятно, и начался этот постоянный спор заступников железных лодок и обыкновенных старинных долбленых. Учитель Автономов, первый охотник в краю и водолаз, всегда горячо стоял за железные лодки и делал их собственными руками из листового железа. Он делал свою лодку такой легкой, что в трудных для проезда местах выходил на берег, надевал лодку на голову, как шляпу, и прыгал на пойме с кочки на кочку, подбирался опять к бочагу или плесу. Второе удобство, и очень серьезное, железной лодки, что она скользит по резуну, а деревянная в нем застревает. Кто видел эти плесы — озера по Сулоти, заросшие так резуном, что часто на большом пространстве не видно воды, тот поймет, какое удобство железная лодка представляет утиному охотнику. Огромное большинство уток, таящихся в резуне и недоступных охотнику на долбленой лодке. Возражение против железной лодки одно, что эта лодка не перевертывается, как деревянная, а сразу, как зачерпнула, идет на дно. Но я считаю это возражение дельным только в устах тех охотников, которые на своих лодках провожают на плесы московских гостей и тем зарабатывают себе кое-что. Там, конечно, вдвоем ехать на железной лодке очень опасно. Московский охотник не может приучить себя к мысли, что сидеть на такой лодке он должен так же, как на велосипеде, до того приучить себя к чувству равновесия, что это становится второй натурой, как у местных охотников. Что должен испытывать охотник, везущий знатного москвича, когда он шевелится, охотник, суеверно мнящий, что в случае гибели важного человека ему будет тюрьма! Вот из этих-то людей, вероятно, и явилось это возражение против железных лодок. Но как сказать? В русском народе есть особенная черта, не замеченная мной у других народов, вот сейчас он принципиально яростно возражает против чего-нибудь, а в следующую секунду это, оспариваемое им, коснулось его не вообще, а лично, и тут он вдруг рассмеется и сделает именно то, против чего принципиально горячо говорил. Вот Иван Петрович Елкин, второй после учителя Автономова охотник, постоянно провожающий знать на плесы, был всегда яростным противником Автономовских железных лодок. После катастрофы он прямо сказал: «Железная лодка их погубила».
На полях Он сказал это так деловито, как только может сказать человек, погруженный в общественные дела постоянно. Я снял Ивана Петровича серьезным: это типичный большевик 18–19 годов, 1 нрзб. красный командир 9 нрзб..
И прямо же после похорон мы отправились с ним к Илемской сторожке, чтобы ехать на Березовку. Нас было двое, один с ружьем, другой с фотографией. В одну лодку нам двоим с Иваном Петровичем сесть было невозможно. Тут же стояла вторая лодка только что утонувшего и похороненного Автономова, лодка была железная, притом пробитая насквозь случайным выстрелом и чем-то заткнутая. И вот когда перед нами стал вопрос, где нам взять еще одну лодку, Иван Петрович указал на железную. Я очень удивился и посмотрел на него, и он понял меня и засмеялся чисто по-детски. До того это было поразительно, что я стал искать случая снять лицо Ивана Петровича принципиально серьезным и вот таким. Про себя тоже скажу, я тоже хорош: без колебания присоединил эту лодку к нашей экспедиции. Вскоре мне и удалось это сделать. Мы вышли с ним на охоту. По селу мы шли, весело болтая, и вдруг с крыльца одного дома бросается ко мне огромная собака. Я махнул ногой, чтобы кончиком сапога свернуть ей челюсть, но промахнулся, а собака поняла, какой я серьезный, и вернулась к себе на крыльцо. Смотрю, Иван Петрович весь как-то подбирается, вкладывает в ружье патрон и направляется к собаке. Ужас меня охватил не потому, что я особенно боялся видеть гибель собаки, а что вспомнились мне 18–19 гг., случай был один, и такой же Иван Петрович точно с таким же лицом действовал не с собакой, а с человеком. Я быстро схватил Ивана Петровича за руку и потребовал не стрелять. У крайнего двора с крыльца вышла другая собака, гончая. «Гончая?» — спросил я. «Очень хорошо, — ответил он, — хотите, попробуем на кошке?» И показал собаке в поле, где не очень далеко мышковала белая кошка. «А та-та-та! а-та-та!» — загорелся охотник. Собака 1 нрзб. и бросилась со всех ног. Скоро кошка заметила 2 нрзб. присмотрелась к собаке и на нее. Собака замедлила ход, тише, тише. Кошка скорей. И так они встретились и понюхались…
— Из одного дома! — воскликнул Иван Петрович. И засмеялся.
Когда мы пришли к Илемской сторожке, там оказалась только железная лодка, притом еще лодка эта только что утонувшего учителя Автономова, и не лучшая, а худшая, насквозь простреленная и кое-как заткнутая.
— Садитесь! — сказал Иван Петрович.
— Железная? — воскликнул я.
Иван Петрович взглянул на меня и сказал:
— Ну так что?
Мы засмеялись, сели и поехали.
С учителем Автономовым я давно знаком, он был в Заболотье председателем коллектива охотников, в Шепелеве Иван Петрович Елкин, в Заболотье друг его первый, утиный охотник Федор Степанович 1 нрзб.. По фамилии долго я принимал его за поповича, но когда попал на его родину, в Шепелево и увидел дом его, даже не середняцкий, а скорее бедняцкий, то был до крайности удивлен и тут узнал, что коренная фамилия его была Антонов. Какой-то учитель взял его в Переславль в духовную школу, потом он попал во В… в духовное училище и быть бы ему священником, но революция жизнь переменила и сделала отличным учителем и замечательным утиным охотником. Осталась от духовного 1 нрзб. только переделанная из Антонова фамилия Автономов. Ему теперь 27 лет, сколько! — не десять, а десятки раз он тонул и приходил домой мокрый и в грязи и каждый скажет: в Заболотье среди 3 нрзб. он был первым водолазом. Кто знал его, никто бы не мог поверить, чтобы так мог утонуть. На похоронах, слышал я, кто-то рассказывал, что шел он из Сергиева и в Зимняке встретился ему человек и сказал: «Автономов утонул». Не поверил… Подумал: «Он сто раз тонул». В Мергусове опять: «Автономов утонул». Опять не поверил. В Смолине задали вопрос: «Сам видел?» — «Нет, ответил, а слышал: в Н… лежит». — «А не видел и не болтай». Так пришел в Коломно, и там говорят: утонул. «Видел?» — «Видел: в Н. лежит». Тут поверил и ужаснулся…
Я вечером вернулся с охоты, мне сказала женщина, я тоже не поверил, а когда сказали «на Стрежне утонул», как было поверить, если весь Стрежень 4 нрзб. и берег сухой. «Лодка утонула, — подумал я, — а он вышел на берег и 2 нрзб. пошел в федорцовский трактир чай пить». До того невероятно было. Тут явился Иван Петрович с телеграммой в руке.
— Что говорят-то? — сказал я.
— Утонул! — сказал Иван Петрович
И подал мне телеграмму Раевского, председателя сельс. Сергиевск. коллектива, в ней было распоряжение Ивану Петровичу 2 нрзб. организовать взвод охотников для салюта.
Факт совершился, и какой факт! Бывает, совершился факт, а 3 нрзб., и то, что было факт, стало — не факт, тут факт окончательный, не переменишь: Федор Степанович утонул и с ним какой-то «московский».
— Кто же «московский»? — с тревогой спросил я.
— Не знаю, — ответил Иван Петрович равнодушно, — кто он, — хотя он знал, кто.
Давыдов. Дал Иван Петрович Елкин. Мы идем на похороны. Рассказывает жизнь (краен, командир). Какой Давыдов? История гибели. Стрежень. Конец: увозят гроб.
Нас, шепелевских, собралось только четверо охотников, Иван Петрович…
Поздно уже было извещать охотников по деревням о взводе для салюта на похоронах, мы, четверо шепелевских, пошли на похороны с ружьями, уверенные, что в Заболотье к нам присоединятся не только местные, но и Коло…, Скорынинские, Балеботинские. Иван Петрович надел орден Красного Знамени. От Шепелева до Заболотья верст восемь, но мы сумели сократить путь переходом через д. Стр… и Морозово к лавам, которые перекинуты по болоту почти от самого Морозова и до Заболотья, полторы версты. Нам встречались разные люди, все, видя нас с ружьями, понимали, что мы идем хоронить. Тех, кто шел из Заболотья, я спрашивал о погибшем московском охотнике, как его фамилия и кто он. Никто не знал, кто он, и отвечали просто: «московский». Наконец кто-то сказал: «профессор». «Какой профессор утонул?» — спросил я одну девушку, она ответила: «Профессор Давыдов».
У меня был старый приятель профессор Давыдов, Константин Николаевич. Я давно его не видел. Кажется, революция застала его на Средиземном море, на биологической станции. Почему бы ему теперь не вернуться? Сердце у меня упало. Он был мне по духу чуть сроден, тоже бродил, охотился за эмбрионом обезьяны в Новой Гвинее, был в плену чуть ли не у людоедов, вдруг исчезал, вдруг появлялся. Трудно себе представить человека более свободного, и за то смерть, как расплата за свободу, постепенное погружение в тину: что-то вроде провала Дон Жуана от каменного пожатия Командора.
— Он!
— Как его зовут? — спросил я девушку.
— Кажется, Василием Николаевичем.
— А не Константин Николаевич? — спросил я.
— Да, кажется, Константин…
— Видели?
— Сама видела, хороший лежит, вроде вас.
Ну да, конечно, он, человек моего возраста в бороде.
— С бородой?
— Как у вас.
Он!
Клади лежали на полторы версты. Повернув, шли не спеша: было и трудно идти по 3 нрзб. разрушенных вросших лав и некуда было спешить: последний встречный сказал нам, что музыка задержалась в Сергиеве, и похороны будут лишь в два часа, теперь было десять. Спешил я один, я боялся, что Давыдова увезут в Москву, и я его не увижу.
Когда мы увидели приблизительно на середине моста лодку с багром, мы догадались: на этой лодке, конечно, и 1 нрзб. тела. Дальше была плотная полоса 1 нрзб. телореза, за поляной трав был Стрежень, возле моста в воде торчал колышек.
— Не это ли место гибели?
Одна девушка, вероятно фабричная 2 стр. нрзб. да, место гибели, вон тот колышек.
История гибели на 3 нрзб..
54
…Из жизни моего ежа» — далее идет следующий текст:
Многоуважаемый Василий Романович,
Прошу прощения за невольный обман. Я располагаю для покупки зеркалки суммой всего в 1000 р. Камера должна быть с 2 нрзб. и телеобъективом. И потому, что мне 1500 р. аванс не дали, а главное по целому ряду непредвиденных обстоятельств дома, я располагаю для покупки зер. камер с 2 нрзб. и 1
