— стал понимать наслаждение от расширения грудной клетки.
— Да что вы! — воскликнул Пендрие, — а как сердце?
— Сердце у меня вообще здоровое, — ответил я, — ничего особенного не замечаю, впрочем, эта прелесть дыхания, может быть, тоже и от сердца зависит.
— А желудок?
— Желудок, поверьте, никакого омоложения не могло произвести такое действие. Извините, — сказал я, моргнув в сторону Анны Петровны, — а между тем именно об этом и хотел бы больше всего рассказать.
— Аничка! — сказал хозяин, — принеси, голубка, из гостиной альбом, я хочу показать.
И когда Анна Петровна вышла, быстро обернулся ко мне.
— Ну, как?
— Желудок, — начал я.
— Бросьте желудок, Анна Петровна вышла, вы начали про омоложение: как в этом отношении?
Мне захотелось, чтобы мой хозяин бросил курить, и я сказал:
— Бог знает что делается!
В этот момент вошла Анна Петровна.
— Аничка, — радостно воскликнул Пендрие, — я бросаю курить.
— Не верю, — ответила Анна Петровна, — сколько раз пробовал бросить и не мог.
29 Мая. Воля моя — цель моя в будущее, но мало того, чтобы верно прицелиться и попасть, нужно еще, и это самое трудное, почти невозможное: узнать и понять то самое будущее, когда оно (после моего выстрела) моей же волей обернулось в мое настоящее.
Рассказ Пети о Егорыче: началось с того, что двое спорили между собой, можно ли, если один человек избивает другого, заступиться за него с оружием и в случае чего убить его. Петя ввязался и решительно заявил, что убить никак нельзя: «Как же убить, если тот, кто избивал другого, может быть, поделом его бил…» — «Нет, застрелить можно», — сказал Егорыч. И рассказал, как однажды шел он с охоты, а один пьяный стал ругать его коммунистом и советскую власть позорить, что 10 лет работал, и нет ничего… Сердце его не выдержало, он обернулся и выстрелил.
— Жаканом в шею попало, рана огромная!
Доказать ему можно, только если докажешь, он это доказательство принимает за хитрость: обошли его и он чего-то не досмотрел…
На полях Арбат, Серебряный пер., д. 1Б, к. 17, Александра Александровна Миловидова.
Пэрна — Ритм жизни и творчества. Белый Ритм, как 1 нрзб..
Иван. — Вознесенск. Николай Германович Ракутин — председ. Губкаки. — Герасим Егорыч Гнедин — предс. Епо («мужик»). Колотилов Николай Николаевич, секрет, обл. комит. партии. Николай Евстафьевич Пирожков. Преде. Губсовнархоза (друг Воронского).
5 Июня. Сдал «Журавлиную родину», и схватила тоска: очень уж трудно работать без отклика, а об откликах умных и думать нечего, лишь бы только хулы не нажить.
Нельзя жить по этим жестоким и бессмысленным принципам коммунизма, но несомненно, благодаря им мы будем жить иначе, может быть, даже и лучше, чем жили.
Классовый подход к живой личности — самая ужасная пытка для людей и губительство всякого творчества: это все равно, что стрелять в Пушкина или Лермонтова.
6 Июня. Был опять в Москве по зубным делам. Без всякого повода предчувствую приближение к себе хулы, — вот награда писателю после того, как, проработав целый год, он закончил свой труд!
Делегат из Н. прислал в Союз охотников вроде жалобы на меня, что я дорого заплатил за берлогу, после чего вздорожали будто бы берлоги и хищники остались не истреблены. Злобный вздор, но очень типичный. Стало ясно, насколько «Зависть» Олеши сочиненная и какая она действительная: да, конечно, не интеллигент завидует коммунисту, а наоборот, в этом все…
Приступаю к составлению VIII тома Собрания сочинений
«Журавлиная родина»
т. VIII
I Журавлиная родина 6½ листа
II Журавлиные рассказы
2) Скорая любовь 2
3) Заутреня 8
4) Служба пана
5) Нерль 14 т.
6) Лесные загадки 6 т.
Прилет зябликов
Появление сморчков
Девушка в березах
Майский мороз — 6 т.
Клубника ½
Белая собака 8
Аромат фиалок 10
Охота с биноклем 8
Сидень 10 т.
Медведи 40 т.
Лиловые сумерки ½
Следопыт 1 т.
Теплые места
Ночевка в лесу — 8
Змея 8
Жалейка 1 т.
Охота с колокольчиком 1 т.
Предки ½ т.
Рябчики 3½ листа
Детские
10 Июня. Идут дожди. Растут травы.
На прогулке с Нерлью видел летающие семьи скворцов. Дрозды-рябинники в том возрасте, когда их так удобно молодой собаке догнать и схватить на лету. Гнездо тетерева (возле Зубачева) 10 яиц. Гнездо рябчика 9 яиц. Бекас наверху елки сидит и непрерывно по-своему на-ка-чивает: «ка-чу, ка-чу!» — по-своему это он маленькому своему бекасенку говорит: приближается Великий истребитель в широкой шляпе с пестрой собакой, скорее спеши в куст, там есть кочка, лезь глубже, забивайся, забивайся-ка — чу-дак — ка-чу-дак — чу-ка-чу…
Мы только обрывочек слышали, и потому кажется нам, бекасиха кричит: ка-чу, ка-чу!
Нерль вонзилась глазами в кочку. Я вынул пенсне и разглядел маленького с длинным носом, а рядом с ним лежал футлярчик от пенсне: видно, кто-то другой только что смотрел, как я, в эту кочку и обронил футляр от пенсне. Значит, я ошибся, это не от меня села встревоженная мать бекаса на ель и сигнал подавала не этот, верней всего, она кричала: берегись-ка, другой подходит чудак, смотри-ка — чу-дак — чу-ка, не обронил бы пенсне — ка-чу-ка-чу…
На полях — Не очень берегись, это не Великий Истребитель идет, а лучше-ка, чудак, иди-ка к кочке, чу-дак-ка-чу-ка: а то, гляди, он тоже уронит пенсне.
Вдали где-то в пышных кустах еще сумел сыграть одно последнее колено соловей, свежим голосом одиноко в бору, иволги звонко перекликались. Тут же на маленьком болотце, зажатом яровыми полями, на единственной елке среди чахлых и редких березок, погруженных в осоку, единственная птица, бекасиная мать, свесив нос, разговаривала на своем языке с маленьким птенцом (Начало).
Я забыл: еще попали маленькие желтые овсянки.
Новости:
1) ст. «Подсолнечная» убили охотники тигра (выскочил из поезда во время поездки в Германию).
2) Заведующий Сергиевским музеем в Лавре раскопал могилу кн. Трубецкого. Внук покойного Владимир Сергеевич явился к заведующему и сказал: «Мною подано заявление, могила не беспризорная. Вам это известно?» — «Известно», — ответил Заведующий. «Зачем же вы это сделали?» — «Интересно посмотреть могилу князя. Вы, кажется, беспокоитесь, там ничего не было, кости, сохранился эполет, все опять ссыпали с землей, а череп у меня в кабинете». — «Да как же вы смели это сделать?» — «А что, череп? Вы можете его взять, я сейчас принесу…»
Он не имел никакого понятия, что князю с черепом деда некуда деваться, что могила есть нечто организованное…
(Я думал сегодня о Леве, его естественном материализме и нигилизме еще в 12–13 лет: «правда ли, будто первобытные народы жили и верили в переселение душ, анимизм, фетишизм и т. п.». Вернее всего, все эти мечты, догадки приходили в головы отдельных людей, которые творили свои легенды, а другие обращали эти легенды в сети и ловили ими простаков, как рыбу. Нынешний дикарь прямо говорит: «Нет ничего!» и… NB. Продумать до конца, почему Лева чуть не в младенчестве стал большевиком.)
3) Монах продал корову, деньги увез на родину, а старик, который за коровой ходил, остался без гроша. Старик (Егор Николаевич) поступил пчеловодом в коллектив. Так, все нынешнее зло было и раньше, только теперь вышло наружу. Этим хороша революция (как переживание зла).
4) Писатель «Лесник» прислал в Охотничью газету злобное письмо, в котором за мое хорошее и скромное предисловие к «Рыбьим тропам» ругает ругательски, называет «знаменитостью», «богачом» и т. д. Это зависть.
Зависть в социальной революции чуть ли не на первом месте среди смертных грехов. Сейчас интересный момент полного социального разложения и обнажения: это надо видеть, на это надо смотреть. Что можно поставить рядом с завистью?
5) Отношение с мест о «великокняжеской охоте» — тоже зависть?
На полях В среду: Финотдел.
Речь тов. Михайлова:
При обсуждении вопроса о заготовке пушнины для экспорта все обратили внимание на высокую оплату заграницей шкурок обыкновенных кошек, чуть ли не по семь рублей за штуку. Явились фантазеры, которые с фактами в руках статистически вывели огромную сумму дохода от кошек, проживающих в СССР. Товарищ Михайлов, вдумчиво вслушиваясь и, очевидно, отдыхая за папироской, улыбаясь, попросил, наконец, слова и сказал:
— Товарищи, при подсчете дохода от кошек вы упустили одно маленькое обстоятельство, — каждая кошка имеет своего хозяина, который даром ее не отдаст и даже вообще, может быть, не даст.
Все были поражены 1 нрзб. словами тов. и приуныли, но тов. Михайлов сказал:
— Не надо падать духом, предлагаю резолюцию: «По вопросу заготовки шкурок домашних кошек для экспорта собрание постановило: ввиду того, что у каждой домашней кошки есть хозяин, с которым Госторг обязан считаться, собрание уполномоченных постановило широко распубликовать среди хозяев кошек о значительной заготовительной цене».
14 Июня. Почему у нас ничего нет? Мне ответили: потому что наши рабочие не хотят работать. Это верно. У дворянина честь родовая, у рабочего трудовая честь должна быть как личное достоинство. Конечно, честь родилась в буржуазном обществе (трудовая честь), но едва ли в обществе рабочих должна она ослабеть.
Комсомолец Б., написавший роман, сказал, что он среди рабочих не может разыскать материал даже только для создания образа рабочего-коммуниста.
Положение с критикой невыносимое, чувствуешь себя заживо похороненным. Но несмотря ни на что молодые будут писать, из них явится и гениальный.
В каком-то большом «строе» все работают у своего станка, занятые, поглощенные трудом, и каждому его часть труда заслоняет целое. Но один на мгновение оставил работу, поднял голову и посмотрел на все вместе. Так писатель, чтобы увидеть мир и дать картину общего труда, должен выйти из общего трудового строя.
Сегодня закончу зубы. Через 2–3 дня ушлю «Журавлиную родину» и начну свободную жизнь.
Газетная вырезка «Вдохновляемая Никольской группа: дьякон Александровский с женой, церковный староста Капустин, попадья Аркадова, бывшая торговка и шинкарка Мраморная, — все скопом и поодиночке начинают позорить Лапшину на всех перекрестках и используют для этой цели все собрания и сходы».
Газетная вырезка «В Бурят-Монголии на 10 чел. взрослого населения приходится один лама, а на одного комсомольца — 7 лам».
Газетная вырезка «В станице сейчас нет ни одного неграмотного, все безбожники, введено всеобщее обучение. Станица шефствует над Адыгейской республикой».
На полях Четверг зайти (в Рождественскую церковь) подотдел благоустройства, техник Смирнов.
16 Июня. Гнездо тетерева. (Фотозапись).
Раньше июля обыкновенно я не начинаю учить собак, но в нынешнем году весной погибла моя надежная Кента и, опасаясь к сезону охоты остаться с плохо натасканными собаками, я повел в лес молодых в середине июня. А еще было мучительно трудно переживать весну без охоты. Надеялся заменить фотографией, но аппарат «Лейка», выписанный из Германии, запоздал, только в конце мая получил я его, пришлось две недели поучиться работать. Так прошла весна, и я вышел на охоту с фотографией 12-го Июня, прихватив с собой молодежь Дубца и Нерль.
