не хочу из Сергиева ехать в Москву. Тут много личного. Тагор богатый, я нищий. У него народ, в который он верит, у него школа. У меня народ, как бы исчезающий. И какая тут школа… И я сам в обществе какое-то суконное рыло… Что увидит Тагор? какую-то европейскую погудку на русский лад. Не увидит он деревенских бледных детей, растущих на хлебе и картошке без молока.
21 Сентября. (8-е С. Рождество Богородицы).
Глубокий мороз («глубокий» — т. е. рожденный ночью в предрассветный час при звездах, а не при восходе солнца). Это 5-й. Лужицы были подернуты. Все сияло. Часов с 10 у. при безоблачном небе, солнце начало светить тускло и тревожно, начался западный ветер. После обеда солнце скрылось за тучами. Ветер перед ночью затих не совсем, потом взялся с большой силой и всю ночь на дворе бушевало и лил дождь до утра.
Утро посвятил фотографированию мороза. Нашел, вероятно, старую, брошенную паутину, которая обмерзла и стала очень толстой. Снимал побелевшие звездочки моха, похожие теперь на кристаллы. Пользуясь черным фоном пня, снял листья, обрамленные кружевом мороза. Пробовал против солнца снимать блестящие обмерзшие ветви. Росу после мороза…
Утро. Только, только занималась заря. Трава была белая, и бревна тоже побелели. В деревне все спали, но с гумен слышалась молотьба цепами. Спали журавли над колодцами. Одно ведро было забыто на журавле и, оставаясь на краю колодца в таком положении, не выливало воду, а держалось за петлю журавля. В деревне все вещи без людей — забытая борона, плуг, телега, иногда ушат чрезвычайно выразительны.
Из птиц, мне думается, первым начал дятел. Он прилетел и, по-видимому, еще сонный, затих в желтых березах. Я начал работать и через некоторое время обратил внимание, что в полной тишине все березы стояли, как восковые, а с одной почему-то слетали желтые листочки. Потом я расслышал там стук работы дятла и понял, что дятел, ударяя носом о ствол, трясет дерево, и оттого тронутые морозом листья слетают. Другие птицы как-то очень не торопились. Только уж когда солнце позолотило верхушки сосен, над лесом, поспешая, пролетела стая лесных голубей (еще здесь). Соединенные семьи крестьян для молотьбы, кончили работу, пошли завтракать, коровы пачкали в поле, и только тут тетерева, один не видя другого, по каким-то тайным вехам, по воздушному пути полетели на ток. Тоже как будто с запозданием против людей пошли молотить. И наш здешний постоянный бормотун заиграл.
На полях: Дятел тих — это с березы падали желтые листья. (Сокращение).
Тайна творчества. Свет и мороз — это братья родные. Так я подумал, и вот что пришло в голову вслед за этим: «Не совсем от нас зависит семейное счастье, и даже без счастья просто устроенная деловым порядком семья, не вполне в наших руках. Тут есть много от «судьбы», понимаемой как живая сила всех предшествующих нашей личности сил. В нашей власти прибавлять к этой «судьбе» личность нашу, но не в нашей власти идти против судьбы. Потому семейное творчество не всем удается и не всякий обязан устроить семью. Можно жить и без семьи, но каждый обязан в ином своем творчестве жизни устроиться так, будто он создает семью».
Евангельское направление идет против семьи, но построено оно на семейных образах («духовные» братья и сестры и т. д.). Быть может и все образы (в искусстве) такого же происхождения, и все образы в родстве.
Родство образов. (Свет и мороз — братья).
Творческие образы — которые делают самую жизнь (духовные братья по роду не братья, а в творчестве — братья; духовное родство это родство, нами лично (а не судьбой) сотворенное.
Вспомнил Фаворского (мать англичанка). Русские и англичане сходятся простотой, но русская простота дана жизнью и очень скоро разлагается и становится сложностью, английская простота — дело культуры…
Вечером ходил с Шершуновичем на глухарей. Ветер помешал выслушать их и мы подшумели двух самок и пять самцов.
Ш. отрицает теперь свое предположение, что молодые рвут листья, а старые берут за черенок.
Охота до тех пор, пока среди голых осин не останутся отдельные багряные деревья.
Вершина ели вдвинулась в осинник и была как глухарь.
Возня съезжающего глухаря (когда голова перестает доставать листья, он подвигается и очень шумит. Это возня — главное, а потом звук, как если оторвать кусок листа у осины).
Глухарь превращает лист в трубочку и глотает… (так в зобу).
Вечером глухарь сидит до ночи и тут уснет, если не подшуметь, значит все от охотника, а утром он сам может вздумать полететь. Один лесник рассказывал, что ночью глухарь ничего не слушает, он стрелял пять раз, сбегал за зарядами и застрелил только утром (человек говорил правдивый, но надо проверить).
Два мира — мужской — ток и бабий — место гнездований. У нас это в двух-трех километрах. Осина большая стояла на местах гнездований.
Год безъягодный и вода гнала глухарей на осину, но и в ягодный год они бывают на осинах: это у них лакомство.
Бледно-желтые листья осин на черной грязи, на лужах, на елочках.
Выслушивание леса — целый мир (ветер что-то делает свое).
Глухарь слишком велик для нашей жизни: раз, испуганный ударом о сосну, он свалился.
Самка иначе садится и срывается.
Чвякнул сапог в ручье: подшумели.
Три осинника, на которых можно застать глухарей: не там, так там. И все надо обойти за вечер.
22 Сентября. Как это объяснить, что я, когда пишу рассказ или делаю снимок, то знаю, что я не повторяю другой чей-нибудь рассказ и не делаю такой же снимок, как все, что я создаю нечто совершенно новое, показываю такое, чего никто еще не видал. Словом, как мне известно, что я не открываю второй раз Америку. Обычный ответ будет такой, — что я образованный человек и могу просто знать, фактически. Но нет, я и не так образован, и мало слежу за новостями века, да и никакому образованному невозможно все знать. Мое знание неповторяемости создаваемого мной всегда находится в знании себя внутреннего: там внутри меня есть такой глаз личности, которого нет у другого; я им увижу, назову это словом, и люди будут его понимать, потому что я увидел и назвал такое, чем они живут повседневно, а не видят.
На полях: Ходил на Журавлиху. Видел одного дупеля. Растратил все патроны, убил одного бекаса. Испортил руку частой стрельбой в кустах вальдшнепов: чуть зашумело и бей туда. Очень устал. Среди дня стало очень тепло.
23 Сентября. В кровавых облаках на минутку при восходе показалось солнце. Очень тепло.
Солнце праведное! я люблю тебя за то, что ты всем светишь, и через это я понимаю кровь людей, она преображает твой свет и что эта кровь на земле одна у всех людей и у всего живого.
Вышел вчера вечером на лавочку посидеть. Над бедной избушкой шумят лозинки. И так по всей стране огромной одинаково. Там на востоке и на западе тоже. А у нас большая дорога идей… место войны их…
Дутые мысли. Мысль о воспитании пионеров посредством выхаживания животных и комсомольцев — няньчания детей при ближайшем рассмотрении оказалась «дутой»{148}. Это значит, что не большой творческой силой создавалась мысль, а раздувалась ненавистью к власти, и эта ненависть создавалась обидой и недовольством собой. В свое время такими были либералы разные. В этом отношении, особенно если дальше в литературе пойдет неудачно, надо очень следить за собой. Сейчас я уже значительно отравлен, и надо срочно принимать меры к самогигиене (дисциплиной может служить работа по внешнему устройству).
Сон глухаря (Рассказ егеря).
Этот рассказ егеря Михал Михалыча мне понравился и тем, что он приближает к интимнейшей стороне жизни птиц, а также знакомит с мало известной охотой на глухарей осенью в осинниках. В августе началось, а в сентябре я обратил серьезное внимание: каждый раз в тихий вечер за час или за полчаса до заката солнца в западной части нашей лесной дачи раздавался одинокий выстрел. Я стал стеречь и вскоре узнал, что каждый раз, когда в тихий вечер перед закатом раздавался выстрел — вслед за тем один глухарь падал с осины. Это егерь Михал Михалыч добывал мясо своему многочисленному семейству. Сказать — все кажется очень просто, а пойди убей глухаря на осиннике! Я попросил егеря научить меня этой охоте, а когда он мне рассказал про «сон глухаря», стал интересоваться этой охотой, чтобы сделать рассказ свой более выразительным и убедительным. И проч…
На полях: Листья осины попали в паутину.
Продолжается W-ветер, весь день была в небе борьба за свет и кончилась к вечеру мелким дождем при полной тишине. Утром я бестолково ходил в Поповом Рогу и ничего не убил. Вечером отправился изучать глухарей на осинах. При переходе через ручей спугнул чвяканьем глухарей, самка пролетела над моей головой. Шел дождик, капало с осин, и ничего не было слышно. Я крался по дорожке вдоль вырубки. Видел, как с вырубки подлетел один глухарь, потом другой, и в разных местах раздавался треск крыльев. Это глухари поднимались вверх с вырубки, или пролетали со стороны. Пройдя всю дорожку, я вернулся к середине ее, к поваленной березе и услышал на той стороне вырубки треск. Решил перебраться туда. Но как только ступил на открытое место, там, незамеченные мной на фоне темных сосен, сидели два глухаря (сидели не на осине, а на сосне), потом слетел один, сидевший над моей головой, — я его не расслышал из-за капели. И так, не спеша, один за другим поднялись штук десять. Когда стало сильно темнеть, я перешел ручей и тихо пошел высоким бором. Вдруг раздалось близко знакомое хлопанье крыльями: сел глухарь на сосну. Потом прилетел другой и тоже устроился. Третий сел очень близко. Я тихо пошел к нему. Но еще ближе на высоте полдерева послышался звук, похожий на то, как если бы кто-нибудь маленьким острым топориком цокал по дереву. Я подумал, что глухарь так обламывает (для чего-то) сосновые ветки. Но, может быть, так он выражал тревогу, заметив меня? Было совсем темно. Я рассчитывал, что глухарю я буду незаметен на темном фоне, а я его замечу на фоне неба. Звук обманул меня, я двигался вперед, а глухарь сидел в полдерева над моей головой и вдруг с треском сорвался. Я не стал тревожить других и тихо удалился. Чудесно было думать, что наверху этих огромных сосен спала такая огромная птица. Кого-то она могла ужасно испугать, но мне именно потому и не было жутко одному в бору темном в капель, что вокруг спали живые существа.
1. 1 нрзб. 2.
