лампочки и колбы, прыгнул к форточке.
Он испугался, что Мишка бросится в форточку и разобьется, и закричал ему:
— Не ходи по лавке, не гляди в окно!
А Мишка прыг в форточку и на подоконник, и по карнизу до водосточной трубы, и по трубе, и на забор.
Сердце у Ивана Ивановича было очень больным, доктора давно и строго запретили ему волноваться. Увидев созданного им сознательного медведя, Острый забыл доктора, начал страшно волноваться, сердце не выдержало, и он скоро и тихо скончался среди своих близких, из предосторожности не раскрыв даже своим милым родным тайну пружинки медвежьего сознания{35}.
Индустриализация медведей
Мишку мы все знали, какой он хороший, это любимая всеми детьми игрушка. Получив в голову пружинку, Мишка оставался таким же хорошим, только ему невыносимо стало лежать и дожидаться, когда начнут с ним играть. Невыносимо ему тоже стало думать, что вот он единственный из всех диких и детских медведей имеет в голове пружину сознания, а все остальные лежат и в ус не дуют.
31 Января. -28 градусов С. Солнце. До обеда снимал в лесу игрушку «Мишка идет по медвежьему следу».
Жгун с сокрушением рассказывал Леве о своем промахе: он доложил о трудности снятия Лебедя, и тут оказалось: Лебедь один из древнейших колоколов, и его решили сохранить. «Надо было кокнуть его на колокольне, — сказал Жгун, — а потом и докладывать».
Вот такие они все техники. Такой же и Тиайн, и Лева таким же был бы, если бы не мое влияние, и я, не будь у меня таланта.
Все колокольные рабочие антисемиты то ли потому, что эта работа самая тяжелая и рискованная, а евреи все любят легкую работу, то ли по особому влиянию православных колоколов на рабочих…
Вышло это, может быть, и просто из добродушия, из привычной готовности при всякой трагедии думать: «авось, все как-нибудь благополучно пройдет». Так и теперь он подумал о воинствующих безбожниках, что во многом и они правы… например, конечно, не было, как это описывается в житии пр. Сергия, чуда извлечения воды реки Кончуры…
И он решил прочесть доклад «о мнимом чуде». Потратив несколько лет жизни, чтобы доказать о естественном происхождении речки, он теперь прочел доклад. Он был потрясен, когда ему сказали, что труд его напрасный; все и так без всяких доказательств знают, что на свете все происходит естественно.
1 Февраля. День солнечный, но не такой, как вчера: сегодня солнце в дымке, — 29 °C, вечером снег.
Перемученные люди начинают создавать легенды. Вчера слышал, будто английский посол срочно выехал из Москвы. Сегодня говорят, будто англичане заняли Соловки. Это подходит предвесеннее время с непременной болезненно острой надеждой на перемену. В нынешнем году, конечно, материалу для таких легенд безмерно больше.
2 Февраля. Продали Жданку за 400 р. и купили Червонку за 150.
Коровы очень дешевы, от 150 р. — 350 р., потому что двух держать боятся и продают обыкновенно совхозам, колониям, которым резать коров можно. Вообще это мясо, которое теперь едят — это мясо, так сказать, деградационное, это поедание основного капитала страны.
3 Февраля. Мороз и ветер. Дома сидел.
Трагедия с колоколом потому трагедия, что очень все близко к самому человеку: правда, колокол, хотя бы Годунов, был как бы личным явлением меди, то была просто медь, масса, а то вот эта масса представлена формой звучащей, скажем прямо, личностью, единственным в мире колоколом Годуновым, ныне обратно возвращенной в природный сплав. Но и то бы ничего, — это есть в мире, бывает даже цивилизованные народы сплавляются. Страшно в этом некое принципиальное равнодушие к форме личного бытия: служила медь колоколам, а теперь потребовалось — и будет подшипником. И самое страшное, когда переведешь на себя: «Ты, скажут, писатель Пришвин, сказками занимаешься, приказываем тебе писать о колхозах».
Шесть или семь лет бессловесный Мишка недаром лежал в мастерской и детской Ивана Острого. Часто мастер беседовал с собой, или пел, или ругался, не думая о том, что Мишка все слушает. Правда, есть старые игрушки, с которыми мы долго жили, такие они милые, такие умные, вот только не говорят. И если бы им в голову попала пружинка сознания, то, конечно, они бы заговорили, как мы: ведь с нами же они дневали и ночевали долгие годы, все наше им передалось.
Шесть или семь лет бессловесный Мишка недаром лежал в мастерской Ивана Острого, и дети многосемейного Ивана Ивановича изо дня в день годами тоже не напрасно передавали ему свою любовь. Вот почему и случилось так, что когда пружинка сознания попала ему в голову, то это не было как у нас, когда мы начинали учиться с губ матери звукам, потом долгие годы воспитания, учения. Это все у Мишки накопилось в мастерской Острого, когда лежал годами и выслушивал его разговор с самим собой и товарищами. Тут он пополнялся всякими знаниями техническими и общественными, вплоть до управления домами, потому что Острый был управдом (Преддомкомом). В детской, как всякого Мишку, его очень любили и так же через это наполняли его любовью своей, как Острый наполнял электричеством свои конденсаторы, ему не хватало способности двигаться.
Вот почему, когда Мишке попала в голову пружинка, и он мог действовать сам от себя, то первое его движение было выскочить через форточку на волю прямой жизни, чтобы пополнить ее скопленной в детской любовью и полученными в мастерской знаниями.
4 Февраля. Мороз с легким ветром, но в лесу все-таки можно было фотографировать. Опыты съемки теней деревьев на снегу.
Лида вдруг ушла. Попало что-то в голову, ушла и не простилась. Вспоминается обратное, Маня из большевистской деревни, корненожка — зато и пошла к страдающим людям и теперь живет где-то у лишенцев.
5 Февраля. Морозная буря (20° с бурей) ужас!
Привезли Зоино приданое. С вещами ее прибыл Спас и Владимирская Божия Матерь (неугасимая лампада из рода в род 600 лет) — 600 лет огонек переходил из рук в руки… и теперь, в наше время не гаснет.
6 Февраля. Метель обыкновенная, сверху, хорошая зимняя. Страшна метель снизу при сильном морозе и полном солнечном свете (как вчера).
Второй день кулаки перевозят Зоино приданое. Павловна зажгла перед Владимирской неугасимую. В доме рояль появился.
Размножение людей возможно и без прогресса (Китай), но прогресс (цивилизация) прямое следствие размножения. Вероятно, и рост государств с техникой, капитализмом понять яснее всего можно, узнавая в том или другом явлении родовую причину. И «чем все кончится» скорей всего догадаешься, вдумываясь в жизнь праотца Авраама…
Кулаки. Долго не понимал значения ожесточенной травли «кулаков» и ненависти к ним в то время, когда государственная власть, можно сказать, испепелила все их достояние. Теперь только ясно понял причину злости: все они даровитые люди и единственные организаторы прежнего производства, которыми до сих пор, через 12 лет, мы живем в значительной степени. Все эти люди, достигая своего, не знали счета рабочим часам своего дня. И так работают все организаторы производства в стране. Ныне работают все по часам, а без часов, не помня живота своего, не за страх, а за совесть, только очень немногие.
В деревне настоящая всеобщая отрава, последнее разложение…
На полях: Я, когда думаю теперь о кулаках, о титанической силе их жизненного гения, то большевик представляется мне не больше, как мой «Мишка» с пружинкой сознания в голове.
(Чувство жизни).
Можно себе представить безбожника, который произносил бы речи в деревне, закрывал церкви, но раз, когда ночевал у старухи и, проснувшись, заметил, что «Неугасимая» погасла, зажег ее.
Два разоренных, обобранных попа, в чем были, в паническом страхе бежали из Александровского уезда. На станц. Берендеево они сошли с поезда, остриглись, переоделись в какое-то рубище и потом продолжили свой путь до Сергиева. Тут было раньше прибежище всем таким людям. Но теперь нет ничего, и уже имя свое Троица переменила. Теперь это Загорск.
Пустите волка — он в лес, ястреба — он в небеса, певчая птица найдет себе дерево, козел капусту, кошка — мышку. Так все устроено. И точно так же, тем же самым путем искусственный Мишка появился в городе, где большая часть жителей занимается изготовлением детских игрушек{36}.
7 Февраля. Вернулась мягкая погода. Ходили с Левой в лаврскую баню. По пути видели остатки колоколов: несколько обломков Царя и тот большой, пудов в 300 кусок Годунова, который отлетел на 15 шагов. Встретился Пендрие{37}. Ему приходит конец. Теперь уже не я питаю его, а он меня. Раньше ему всегда казалось так, что большевизм пройдет, Россию займут иностранцы, и он по-прежнему будет зарабатывать в месяц 1000 руб. Много раз он ошибался в предвидении конца, но ошибку забывал, делал новое заключение и не сомневался. Теперь он говорит: «конец несомненный, но — кто знает? — что если и теперь я ошибаюсь?» Теперь, оказывается, нельзя ошибаться, потому что теперь, если ошибся, может выйти так, что там не кончится, а сам пропадешь. Как иностранный подданный он может уехать, но во Франции голому русско-французскому еврею может быть хуже будет, чем в России сторожем своего клада.
Университет, говорят, превращается в Политехникум, и это, «вообще говоря», вполне понятно: революция наша с самого начала не считалась с тогами ученых и так постепенно через 12 лет превратила науку в технику и ученую деятельность в спецслужбу. Было благо-го-ве-ни-е к науке даже и у попа Мишки Рождественского: занимался краеведением и стариной. Теперь поп Мишка Рождественский служит в Рудметаллтресте, занимается добыванием цветного металла из колоколов и больше не поп Мишка Рождественский, а тов. Октябрьский.
Я лично давным-давно расстался с научным «миросозерцанием», но сохранял уважение, и теперь сохраняю к аскетизму ученых и их независимости от влияния многоразбойной повседневной жизни. (Проходят многоразбойные дни текущего времени.) Несомненно, особенно у нас, корпорация ученых была определенной большой общественной и политической силой. Теперь она сломалась до основания, и ученые стали просто техниками.
И космос изъят из Академии. Давно пора! Спектральный анализ — почтенный метод для техника, но он именно противник космоса.
Что же принесет с собой новый молодой человек на ту сторону бездны, разделившей нас с мечтой о любви к ближнему по церковным заветам и милым гуманизмом науки?
Леонов, благополучный писатель, печатает в «Новом Мире» новый роман «Соть». Леонов — стилистическая отрыжка эстетической эпохи девятисотых годов после первой революции. Испортил его, по-видимому, Воронский, соблазнив «Красной Новью».
Пустишь волка — он в лес, певчая выпущенная птица садится на сучок первого дерева, козел спешит в огород за капустой. Так все устроено, каждый стремится к своему желанному делу и каждый на деле встречается с определенным свояком: волк с волком, певунья с певчими птичками, козлы
