с елками мы боремся»{208}. Я притворился наивным и спросил: «А почему? — Потому что это остатки язычества, у язычников деревья украшались тряпочками. — Но ведь и у христиан, — сказал я тихонько. — У язычников, — сурово возразила она и дала мне почитать одну из множества ее антирелигиозных книжечек». Тут я окончательно убедился, что она поповна.
Напротив сидела ткачиха, курсантка, женщина лет 50 и рядом с ней столяр, убежавший из деревни и бросивший свое деревенское хозяйство вследствие современных условий: «было три коровы, теперь одна, а одну на шесть человек детей, да я ее зубами изгрызу, а не дам».
Делегатка наклонилась ко мне и шепнула: «Типичный кулак!» А вслух она сказала по поводу нашего разговора с учительницей о елке.
— Главное, — сказала она, — вред елки состоит в том, что леса истребляются.
Столяр захохотал:
— Наговорили тебе! Леса истребляются не этим: леса уплывают заграницу.
Столяр, продолжая смеяться, наклонился ко мне и стал рассказывать про «такую же»; муж у ней был партийный и его убили, вот ей тогда наговорили, она и пошла, и пошла. Пришло время, все хуже и хуже, а он все хлеще и хлеще. Но тут вышло такое: вдруг в столовой у нас нашли хвосты собачьи, дальше больше разузнавать и оказалось: повар кооперации собачек поджаривает. А я тут как раз пришел из деревни с коровами, три: одну оставил на молоко себе, другую по честности дал в кооперацию, взвесил ее и дали мне за всю корову 120 рублей и калоши! теленок на базаре и то стоит 200 руб.
— Но все-таки калоши то вам дали, — вмешалась делегатка.
— Дали, дали! ну, думаю, надо находить права и нашел: третью корову разрешили зарезать. И вот тут пришла ко мне та самая женщина. «Ради Бога, дай мясца. — Хорошо, — говорю ей, — собачьи хвосты нашлись, вот ты и Бога вспомнила…»
Спор делегатки со столяром был неравный, каждое слово столяра резонировало на сердцах в вагоне. Потому делегатка боялась и повторяла только: «Ты все говоришь о неквалифицированных». Столяр говорил из себя самого, какую неправду он лично переживает, как трудящийся: «оттого и нет ничего». И возражать ему реально репликой было нельзя. Надо было исходить из общих, идеально-гражданских надежд на будущее. А тут среди «кулаков» этим не возьмешь. Она попробовала, было, когда сказали: раньше было всего много. «Много было, да мы мясо не ели». Как не ели: свинина была 7 к. фунт. — Бекон 7 к., а мы не ели. — Врешь!.. и т. п.»
Смычка моя не удалась. Она была как прежде городская барыня среди мужиков: на разных языках; ему то надо все самому, ей дают жалованье, паек, зарплату, она может быть идеалисткой, у него реальная проверка.
1931
1 Января. Вчера вечером явился Лева со своей Светланой. Мы встретили их сдержанно, и встреча Нового Года вышла немного натянутой. Сегодня отношения стали налаживаться, к тому же Лева съездил утром в Москву и, наконец, привез желанную Лейку с тремя объективами. Ведь даже ремень от футляра, тот самый ремень, который сделан из русской кожи, — чуть к нему дотронешься и чувствуешь по мягкости культурно выделанной кожи, что непременно в состав рабочих ценностей, создавших этот ремень, входит и заповедь далеких от нас поколений: чти отца и матерь твою{209}. И, конечно уж, ремень этот сделан на большой современной фабрике, но рабочий, который сидел над ним, потомок ремесленников таких же, как наши кустари, и когда до его быта дошла разрушающая ремесленный быт сила крупной индустрии, то 2 нрзб. рабочий унаследовал от отцов любовь к труду ремесленника, способность ремесленника все условия принимать близко к сердцу, отчего в крупной промышленности, ему чужой, он работает не совсем как чужой.
Америку начинали тоже не безродные люди.
Итак, вопрос: семья или колхоз.
2 Января. Молодые поехали к теще, Саре Абрамовне. Осадок в душе остался неважный: Лева, этот вчерашний женофоб и мужественный путешественник, при матери сажает ее на колени, пощипывает, потягивает — отвратительно! Физической распущенности медового месяца вполне соответствует и умственная, напр., он высказывал желание поступить в Геолог, институт, чтобы с ней не расставаться, и т. п. глупости. Я направил ее и его к обычным их занятиям, но не ручаюсь, что они, сделав послушную мину, не убегут на Сандвичевы острова.
Учился снимать теле. Сразу же вышло хорошо.
3 Января. Мороз с ветром, — это характерно для нынешней зимы. А солнце… Но снимать невозможно.
Смотрел музей Краеведения. Неплохо. Заведующий рассказывал об антирелигиознике Гамзе: как он сговорился с попом объездить всю страну с диспутами, поп за Бога, Гамза против, а денежки пополам.
Были Кожевниковы, и там мы решили, что Великороссия с ее русским языком — дело культуры, а не политики, так же как и семья, и что бояться за это нечего.
Потом приходила жена Каманина, настоящая женщина в противовес щуплой Светлане. И тот вопрос, который поставила мать Светланы (женщина — родильный аппарат), свелся к здоровью физическому и душевному…
Евреи — это вырождающийся народец, разлагающийся на бесстыдно-серых практиков жизни и мечтателей…
4 Января. Много всего говорится между нами, и большую часть сказанного мы ни за что считаем, но если завести канцелярию с секретарем и машинистками, то довольно двух простых болтунов, чтобы канцелярии было дела по горло и… зависит оттого, как смотреть — важного дела. (Хорошо сказать на суде, или в ГПУ на допросе).
6 Января. «Злая метель» — это значит сильный ветер в мороз, когда в -10° мороз хуже, чем тихий мороз в 50°. Теперь у нас продолжается эта злая метель. Лева со своей Светланой прибавили в наш общий холодец еще несколько ведер тоски. Правда, ведь не железные же мы: столько всего!
7 Января. Рождество. Ночью ходил с Павловной в хлев проверять, не телится ли корова. У коровы очень тепло, вся стоит потная, сама собой топит. Н. И. Савин говорил, что в Смол, губ., там, где вырубили леса и топлива нет совершенно, крестьяне корову держат в избе и так согреваются.
Этот хлев — все, что пришло от Рождества. Лева, напр., возможно даже со своей Светланой в Москве и не помнят, что у нас здесь Рождество.
Как быт все-таки живуч! Вот Лева увидал девицу и тут же в день-два стал ее мужем, потом прямо привел ее к матери как жену. И вот, когда за обедом выяснилось, что они даже не расписывались{210}, то стало еще обиднее. Между тем сам-то я…{211} И вообще может ли прибавить что-нибудь «запись». В чем же тут дело? Кроме негодяев, конечно, все, сходясь с девицей «по любви», чувствуют себя в сфере большого естественного права (сама же мать природа благословляет!), и если на пути стоит стесняющий быт, то долой его! Так что устремление к естественному порядку очевидно свойство не одной французской революции…
Так с одним сыном.
Но вот Петя, который до женитьбы два года ухаживал, потом было пари с семьей и, наконец, явилось приданое, т. е., Зоины вещи, которые скоро смешались с нашими так, что граница между ними исчезла. И вот теперь часто я через эти вещи вспоминаю истинно по-родственному хорошо Зою, совершенно своя. Мало того! родители Зои совершенно же чужие мне (полицейский пристав!) и то через Зою в родстве становятся, т. е., я чувствую внутри себя как бы некий долг в отношении к ним, вернее сказать, что старики эти — не пустое место в моей жизни, просто 1 нрзб., как в воздух туда не ткнешь. Так что через вещи кое-что передалось, нет! оформилось чувство родства.
Так вышло — через одного сына получил родство с полицейским, через другого с евреями. Написать роман — скажут, придуман.
8 Января. Вчера было тепло, но весь день мело: ни зги. Сегодня в предрассветный час южный ветерок, легкий, как дыхание, баловался с дымом соседа. Вероятно, опять понесет.
Решил Леву командировать в Ленгиз. Денежные дела видимо скоро наладим. А тоска грызет неустанно, просто замираю в тоске. Лева сильно прибавил своей «женитьбой». Между тем положительно он хотел нас осчастливить. Его «инфантильность», по-видимому, начинает переходить в простое легкомыслие.
Вычитал у Фабра, что он делает свои метеорологические наблюдения, избегая инструментов. Фабр, видимо, не даром смотрел всю жизнь на жуков и ос, от них он, видимо, получил бережное отношение к инстинкту: действительно, зачем термометр, если для своих опытов достаточно узнавать холод и тепло «по себе». Совершенно так же, как очки, ведь только в крайнем случае мы их надеваем. При пользовании инструментом мы обыкновенно приучаемся не «обращать внимание» на непосредственное воздействие среды, утрачиваем корректив «по себе», и вот начало той страшной силы, которую называют по-разному, то схоластикой, то бюрократизмом, то автоматизмом и т. п.
Вот говорят: «нам необходимо повидаться». Это значит, что надо отбросить всех посредников общения (всякие термометры, письма, телеграммы и т. п.) и обратиться к свидетельству цельной личности. Я думаю, это и есть истинный смысл того, что называют революцией и по Руссо и Толстому «природой»: люди повидаться хотят и на это ссылаются то как на «смысл», то как на «естество» и т. д. Бросают Бога, церковь, быт, потому что раз свидание, то зачем все эти посредники. И если эти посредники мешают свиданию, то надо разбить их…
Так я понимаю происхождение революций из необходимости личного свидания между людьми.
(История 1 нрзб. стены)
Мы разгораживаемся.
1. Сегодня утром наша Червонка при входе к ней нас в стойло первый раз за все время не встала: по всей вероятности через несколько часов отелится.
Революция как желанное свидание между людьми.
Женщина говорила, что когда ребенка отнимают от груди, то это все равно, как если потом он взрослым покидает дом: это первое расставание матери с ребенком.
Вы, молодые люди, плоды революции, при своей большой государственной «нагрузке» можете иногда вовсе и не считаться с тем, из-за чего собственно ваши и наши отцы начинали революцию. Правда, практически это и не всегда нужно.
Был возле Вифании, где теперь поместился «Птичий трест», вздумал снять храм с большими синими куполами, пять куполов, и на каждом вместо креста обрывки флагов. Когда я снимал купола, старая женщина с больными глазами. «На память снимаете, — сказала она. И вздохнула: — Тяжело!» Я спросил: «А что теперь внутри этого храма?» Женщина изумилась: «Да разве вы не знаете?» — «Нет!» — сказал я. Она подошла ко мне вплотную, наклонилась к уху и прошептала: «Куры!»
9 Января. Продолжение о «Свидании».
— Да, страдание огромно (кресты без конца) но, конечно, свидание происходит, строится невидимый град и растет.
Поездка по
