своим женам… И Гамсун… И самому очень бы хотелось… Я тогда ей так и сказал: — Буду мстить! — Как? — Любовью, — ответил я.

Есть это нечто у меня в отношении к славе, к обществу, есть что-то презрительное «наплевать», и это похоже на месть этих печориных-лермонтовых живому за свою меч¬

613

ту. Но, вероятно, Павловна спасла меня от печоринства и ввела меня в жизнь природы… Есть в этом случае (в Па¬риже) и, главное, в его разрешении нечто очень простое и верное — как нужно: и за это и на этом вырос «Жень-Шень»: гениально по цельности, правдивости, искреннос¬ти, полному согласию поэзии и жизни…

Что такое поэзия? это наша любовь: дана нам всем лю¬дям, как и животным, любовь, и каждый по-своему на этом строит свою жизнь, и вот это «как лично каждый ре¬шит» и составляет поэзию: и тут есть много общего: каж¬дый из нас стоит перед одним и тем же, и в этом мы рав¬ны…

Так устроено, что каждый из нас в работе своей без¬лично отлагается для жизни будущих поколений, совер¬шенно так же слагаясь в человечине, как в торфе слагают¬ся растения. И в этой покорности необходимости жертвы будущему и, напротив, в самосгорании, в личном свече¬нии (самоцветы) проходит жизнь людей. Вся мораль есть не что иное, как план заготовки человечины… Если же личность и счастье в морали, то человечество истребит 1 нрзб. В этом противоречие нашего коммунизма: с од¬ной стороны, заготовка продолжается, с другой, личность и счастье в настоящем — цель…

Письма из леса.

Ко мне обратились читатели с просьбой написать о том, как я наблюдаю жизнь в лесу. Охотно отвечаю на этот вопрос. Я вот как наблюдаю: встаю пораньше, иногда и до рассвета, иду в лес и, где мне надо быть, по-звериному за¬таиваюсь. Когда я иду и шумлю, то все живое возле меня затаивается, а когда я затаюсь, то все выходит: видишь, как змея прошла и тюкнула ядовитым жалом мышонка, видишь, как еж эту самую змею одолел приписка: или зайцы друг друга тузят весной, или лисица у норы…

А то раз было, я затаился и слышу, по тропе пионеры идут, приписка: с [песнями] в барабан бьют, песни поют. Ну, на что это похоже! а ведь зачем пришли? пришли пио¬неры природу наблюдать. Приписка: идут по-военному, а цель имеют наблюдать природу. Стали лагерем и нача¬

614

ли свою шумную жизнь, и тоже книжки у них, в книжки смотрят, а что вокруг них, не видят, все вокруг от них раз¬бегается, только трава, цветы не умеют ходить, остаются после них измятые.

А то раз я затаился и смотрю, из-за дерева на меня че¬ловек глядит, а дальше другой и третий, и оказалось, в ле¬су множество было людей приписка: [я затаился] и вошел в их среду и ничего не знал о них. Это были военные лю¬ди, в их учения входила задача быть совершенно тихими и незаметными в лесу. Я к тому веду речь, что если те шум¬ные пионеры ставили себе задачи не наблюдения, а воен¬ных, то оказывается, что настоящие-то военные тоже в ле¬су ведут себя тихо… Я же лично, даже не почему-нибудь, а просто из приличия веду себя в лесу тихо: общество во¬круг незнакомое, со своими привычками, нужно же ведь хоть сколько-нибудь уважать и труд муравья, и заботу матери, охраняющей жизнь своих птенцов, и неустанного опылителя шмеля, без работы которого не могли бы воз¬рождаться многие драгоценные для жизни человека рас¬тения. И вот это самое уважение привело меня к 2-му пра¬вилу наблюдения.

Так что первое условие моих наблюдений в лесу — это тишина, второе условие назову родственным вниманием. А как же иначе? ведь мы, люди, на той же планете живем, как и все эти существа в лесу, на той же земле, под тем же солнцем. Мы только старшие в лестнице развития жизни, и потому должны как старшие, как более сильные и зна¬ющие относиться к мелким существам с особенным вни¬манием. Приписка: И опять, как необходимость тишины приводила меня к родственному вниманию, так и это к [действию].

А третье, что надо в лесу мне, — это цель и действие для ее достижения. Я вот поставлю себе какую-нибудь цель, добыть себе такую-то птицу или такого-то зверя или сфо¬тографировать какой-нибудь трудноуловимый момент в жизни животных, и достигаю. Чем труднее достигнуть цели, тем сильней разгорается моя охота. Часто эта охота у меня бывает как бы сверх сил: я не чувствую никакого утомления весь день приписка: в труде [достижения],

615

но как только достиг цели и вышел на шоссе, то едва-едва плетусь по нем…

Так я вот и добываю себе в природе материал и дома записываю. Приписка: Пишу же я всегда об одном и том же и всегда по-разному, совершенно так же, как и жизнь природы: весна приходит всегда одна и та же весна, но ни¬когда она не бывает такой, как всегда. И я тоже отмечаю все особенное

На полях: Лапин наводит на мысль, гто герой нашего време¬ни — геловек действенный прежде всего, и это огень сопоставляется с героем недавнего прошлого.

14 Марта (1). Ночью барометр пошел вверх и заморо¬зило, а ветер остался. Начался морозно-солнечно-ветре¬ный день.

Рассказ о Сталине и Косыреве. Будто бы секретарь комсомола Милюков пошел жаловаться на комсомольца Косырева, что тот не дает ему говорить, забивает. — Хоро¬шо, — сказал Сталин, — если он забивает, то пусть он и будет секретарем. — И так вот сразу рядовой мальчишка сделался секретарем комсомола.

Викт. Герас. Лапин, главн. инжен. станкостроя, гово¬рил мне, что он, беспартийный, любитель кутнуть и т. п., держится на своем месте исключительно только благода¬ря своей простейшей тактике. Дело в том, что все инжене¬ры врут, и он, Лапин, тоже не исключение, и только в од¬ном он не похож на других: всем он будет врать, но наркому никогда не соврет. Этика такая основана на простом сооб¬ражении, что сведения наркому стекаются со всех сторон и ложь может быть обнаружена самым неожиданным об¬разом. Однажды какой-то конкурент донес наркому (Орд¬жоникидзе), что Лапин пьянствует и даже пьяный лежал на виду рабочих в канаве. Ордж. потребовал Лапина и, ко¬гда убедился, что делу это нисколько не помешало, велел принести вина и две рюмки: — Садись, пей, — сказал он Лапину, — мне пить нельзя, почку вырезали, но рюмку од¬ну выпью. А ты трезвый, — сказал он доносчику, — тебе ничего не будет, пошел вон.

616

На полях: Всякий, даже огромный угасток строительства сам по себе не дает нам суждения о целом, и, все изугив, ты не можешь заклюгитъ на целое — поге-му это} Если же взять организм, то там по гасти всегда… Где бы найти угасток такой, гто в нем как в капле воды — океан.

Завернулось дело с лесом… Если Петю освободят, еду с ним немедленно в Карелию и в Лапландию к Крепсу, а осенью на Кавказ… Если нет — один таскаться не буду, а займусь на месте хотя бы Журавлиной родиной с точки зрения жизни леса. Одновременно же соберу хрестома¬тию леса (Арсеньев: Уссурийская тайга, Шишков: Сибир¬ская тайга, Мельников-Печерский: Поволжье и др.) и еще 10 очерков «Лесные письма»^ «Колхозные ребята»…

Видеть лес от севера до юга и тот же лес на юге по горе.

Сборы в Лапландию. Купить ножницы. Достать пленку.

15 Марта (2). Хватил мороз 20. Солнце. В полдень чуть протаивало, а в тени — 5.

Утром в лесу снимал. Наст насквозь: хоть топор[ом] бей, а [поверху] пороша [паводка на] два.

Загадочный след человека.

Заяц перешел линию ж. д. по своему делу, и человек то¬же перешел по своему (снимок следа человека). Я пошел этим следом из любопытства к заячьей жизни и вскоре все, что у зайца было на «душе», узнал по его следам.

Вероятно, в прошлую ночь — это я узнал по запоро¬шенному вчерашнему следу — он приходил сюда в «клуб заячий»: приписка: Во время зимней охоты это боль¬шая осина, срезанная по осени, осталась лежать, опираясь на свои сучья, и такие были сучья большие, что снег за всю зиму не мог схоронить дерево, и такое множество су-чьев было на громадной осине, что зайцам хватило их на всю зиму глодать.

Я знал, что след зайца непременно пойдет сюда, и шел уверенно. Только вдруг почему-то след зайца резко свер¬нул в сторону, а след человека пошел прямо. Ну, вот я ско¬

617

ро разгадал, почему заяц свернул: ведь сучья осины, как ни были они велики, от зайцев все побелели, и только с трудом можно было найти какой-нибудь в коре, и заяц по пути в «клуб» решил попробовать, нет ли где еще оси¬ны. И он скоро увидел куст впереди, ветки, погруженные в снег, тихонечко, очень осторожно — прыг! прыг! — он подобрался к сучьям, посидел и не стал грызть: это была не осина. (Снимок) Он ошибся и продолжал свой путь дальше прямо в клуб. И тут в клубе я встретил опять пе¬ресекающий всю жировку след того же самого человека.

Невольно я подумал тут, зачем приходил сюда человек и что ему тут надо было? Если он шел следом зайца, то ко¬нечно, он мог сообразить, что заяц непременно придет к осине, и, сообразив это, пришел сюда прямо. Но ему не¬зачем было идти по заячьему следу, теперь март и зайцев уже не стреляют. И никакого дела сейчас в лесу не могло быть человеку-пешеходу: лес в это время не рубят и нака¬нуне половодья в лесу ничего нет для дела.

Вдруг я увидел в стороне от клуба между кустами мож¬жевельника след моего зайца и след другого с более ши¬рокой лапой, и тут на этой площадке все было истоптано двумя зайцами, и клочьями лежала на следах белая шерсть: это встретились два [лесные] соперника и тузили друг друга до утра, так, что всю площадку устлали своим линя¬ющим белым заячьим пухом… Я обошел всю площадку и нашел из нее два выхода: заяц с широкой лапой уходил в противоположную сторону от железной дороги, а мой заяц направился прямо к линии. Я понял, что время было уже близко к рассвету и заяц задумал к утру вернуться в свои постоянные владения за линией ж. д. Он шел очень медленно и прямо, возле канавы сел, прислушался и наси¬дел порядочную лепешку следов на пороше и оставил не¬сколько орешков. После того он медленно спустился в ка¬наву, я спустился за ним и почти испугался: в глубокой канаве вдоль линии шел след того