их в вере в Д. Я спросил: — Но если в Д. что-нибудь на 1/2 сант. переменится? — Они тотчас переменятся на 1/2 с. — А если на метр? — То и они на метр. — А если Д. насквозь переменится? — То и они на¬сквозь. — Какая же это вера? — Поди вот, а есть такая вера.
61
— Это не вера, а устремление. Анти-христ: как физика-Люди возвращаются в природу, как физик[и]… Жертва от¬вергается (а ведь жертвуют добровольно…)
Вот я писатель, поэт, многих чарую, и после меня рас¬сказы мои (напр., «Черный араб») долго будут чаровать, и будет Пришвин жить, как свет… Но пусть какой-нибудь наблюдатель будет изучать подробности жизни Пришви¬на и по ним, не обращая внимания на его книги, создаст образ Пришвина-человека и пустит его в свет, как один из секретарей пустил «Франса в халате» или как Вересаев пустил своего Пушкина. «Черный араб», конечно, одоле¬ет, но тут спор во времени: «Черный араб» успел обмануть бдительность «секретарей», вырвался. Однако секретари могут предупредить самое появление (вот сейчас идет именно такая предупреждающая работа). На этом приме¬ре еще можно видеть и революцию: революция как «Чер¬ный араб» (за границей) и та революция, претензию суда над которой берут все 1 нрзб., претерпевающие.
«Любовь» в природе может быть совершенно безли¬кой, но именно эта самая любовь и является моментом, определяющим на земле явление человека как личности… «непорочное зачатие» надо понимать как явление чего-то совсем нового, сверхнатурального, т. е. личного сознания; и, тем не менее, психологический и всякий опыт нам по¬казывает, что зачатие и порочное и непорочное — явления одной и той же силы жизни, и даже может быть, что со¬знание есть трансформация половой силы…
14 Февраля. Вечером с прогулки случайно по звуку колокола зашел в церковь и попал на всенощную — Срете¬нье (с 1-го на 2-е фев. по ст.). Хорошо пели, неглупо гово¬рил священник. И так представилось, что ведь так было по всей стране, до тундр включительно: везде разыгрыва¬лась та желанная пьеса, которую напрасно пытаются дать на театре поэты при содействии государств всего мира, пьеса эта учит нас, как надо умирать… Но почему же нет пьесы, которая бы учила нас тому, как надо жить?
62
Вот что было еще… что церковь может справедливо по¬лучить затрещину не только с левого бока, но и с правого, но что по существу ее невозможно убить (разве только вернуть человека в «физику»). Второе, что в религии дана совокупность всех сил (Бог) творческих и цельность как идеал и что это через человека явилось, но выше его… И третье, что секретарь Анат. Франса («Франс в халате»)… вообще подсматривание — это болезнь, и бездарность, и глупость… Вернее сказать, этот «материализм» есть глу-пость, как исход…
«Уметь жить», это значит так сделать, чтобы ко всем людям без исключения при всяких условиях стоять ли¬цом, а не задом…
Уметь умереть, это значит (сохранить лицо свое перед Господом) лицо свое удержать как лицо в последнее мгно¬венье жизни. А уметь жить, это сделать так, чтобы ко всем людям без исключения при всяких обстоятельствах сто¬ять лицом, а не задом…
На полях: Хорошо жить, это знагит уметь стоять к людям лицом, а не задом. А уметь умереть, это знагит, когда останешься перед самым концом непременно без людей, то все равно сохранять лицо… перед Бо¬гом.
17 Февраля. Вчера был чрезвычайно светлый день, на¬пряженно светлый. На площади столб с надписью: «Лоша¬дям останавливаться строго запрещается. Штраф 3 руб.». У самого этого столба лошадь, за ней целый ряд до мель¬ницы, а мельница — это самая старая церковка. Я остано¬вился, чтобы снять эту чепуху, столб с запрещением и оче¬редь лошадей. Мальчик спросил меня, что я делаю, а я спросил мальчика о церкви. «Теперь это мельница, — ска¬зал я, — а раньше что было? — Тут раньше, — ответил мальчик, — Бог был». Слово это услыхала пожилая жен¬щина и начала барабанить свое житейское: что вот был Бог, а теперь… Мужики ее поддержали, возмущение нарас¬тало. Но вышел человек вроде переодетого монаха, ста¬рик, и сказал: — Не шумите, братья, церковь эту делали люди, и теперь за грехи людей Бог же допускает в ней
63
мельницу. Возьмите каждый с себя пример, вспомните. Вот я когда был молод, гремели у меня деньги в кармане, а нищий просит — я, бывало, скажу: «Бог подаст». Теперь я стар. Пошел вчера в баню, спина чешется, а потереть не могу достать. «Товарищ, — говорю молодому человеку, — потри мне, старику, спину». Он же обернулся, как, бывало, я: «Бог подаст» — говорит мне, старику: «Бог потрет».
Как только монах сказал «Бог потрет», мужики все расхохотались и, приговаривая «Он тебе потрет, он по¬трет!» — понесли кули зерна в церковь.
18 Февраля. Вчера посетил меня бухгалтер Ш. 58 лет, написал повесть о колхозе, не видав его, чисто карьерная вещь.
Класс психологически — это «я вдруг кем-то стал» (Пашка и Мишка сразу узнали друг друга). И вот из этого «я есть нечто в союзе с другим таким я» и есть партия и класс; одновременно с этим являются и враги: без-парт., вне-клас, буржуазия, прошлое; на первых порах даже и квалифиц. рабочий есть не класс (Мишка сказал: — «а ра¬бочему высшему зачем к ним в партию лезть, какой рас¬чет?»)
Выходил из ворот с собакой. Кто-то сказал: «Вот по¬следний любитель идет». В первый раз понял значение этого слова, раньше думал, что любитель вроде дилетан¬та. Нет, в этой обстановке любитель — это значит не слу¬жащий, а просто (свободный) человек, занимающийся тем, что он любит. Замечательно, что в новой обстановке и спорт всякого рода имеет этот налет выполнения како¬го-то задания, лыжники, напр., выезжают группами, име¬ют какой-то сосредоточенно-озабоченный вид, и всегда при этом есть один или два ковыляющие далеко позади и без всякой надежды догнать. Любитель, который выхо¬дит из дому сам по себе, исчезает. «Вот он — вот послед¬ний идет!» Любитель, человек, сумевший свой долг, свое служение сложить по собственной своей, любителя, воле.
На востоке японцы расстреливают Шанхай. На западе говорят о разоружении. Почему же вместо разговоров
64
просто не запретят японцам. Все понимают в выступле¬нии японцев сговор.
Каждый день мы чувствуем, что внимание правитель¬ства к нашей жизни делается рассеяннее, нас забывают. И скоро будет время, возможно, спросят меня о моих за-нятиях, и когда я отвечу, что пишу Даурию, все расхохо¬чутся: «в такое-то время он пишет Даурию!»
21 Февраля. Нерль заболела, похоже на бешенство: слюна бежит, на ногах чуть держится. В спешке J нрзб. определили Дубца, куда же девать Нерль? Решили подо-ждать до утра. Дал есть, очень хорошо поела. Потом вле¬тела Зоя как ураган: «Папа, что же вы так, Нерль может всех перекусать. — Что же делать? — Застрелить немед-ленно». Нескоро и вероятно никогда не привыкну к этой длинной снохе.
22 Февраля. Нерль умерла вчера ночью почти так же, как мать Кента. Труп отправили на исследование. Начал сегодня прививки (к 9 у. 10 раз). Нерли 5 лет (или уже 6?). С нее одна из лучших моих фотографий, о ней один из лучших рассказов «Нерль». У нее было короткое чутье, но великое понимание хозяина и нежность. При ласке она мурлыкала, почти как кошка. Грациозная шаловливость в глазах, ум, и иногда грусть. Я ее любил больше за мать Кенту, о которой плакал. Но о Нерли как-то не то: вероят¬но, потому, во-первых, что она неважная охотница, во-вторых, самое чувство охоты сильно подорвано во мне фотографией.
На полях: Корову 1-й раз огуляли: 22 ноября отелится. Огуляли корову.
Приезжал вчера Лева. У него отдел достижений. Так вошел в роль! «Папа, ведь один бы год еще, и мы всему миру покажем!»
«Вот мы стерегли «факты» и сохраняли вокруг них свою злобу и месть. За это время росла легенда о счастли¬вой стране Советов и собирала народы: может быть, ле-генда объединит народы, люди друг друга обнимут. А мы,
65
секретари жизни, честные обладатели ее протоколов?» (Старинная тема: Председатель (Стебут) и Секретарь (Фи-липьев)) («а как лег в могилу Ст[алин], ветер песню пел»). Председатель европеец, секретарь китаец. Вот и Даурия (святая плоть, живой материал, женственность, задушев¬ность, верность, одухотворенная материя. Из этого рож¬дается месть… (месть — разрешение). Вот и сейчас: Япо¬ния как европеец, Китай как Восток (если поднялся, то месть). Природа мести: сверхличное возмездие за попран¬ную личность; от обиды личной до смертной обиды, — смерть и кара на обидчика — как отличить от погрома? и вот именно на этой точке дело жизни опять повертыва¬ется к европейскому «герою» в виде луча света солнечно¬го над пожаром, освещавшим всю ночь горизонт (Европа не должна и не может закатиться, но она пройдет через восточную чистку точно так же, как мы, все образованные люди, проходим ее…)
Страх за близость войны проходит: потому что Япо¬нии и на Китай-то не хватит. Но возможно, говорят, что нечто стоит за спиной Японии…
На полях: Фамилия Дауров в Вост. Сибири. 23 Февраля. Второй укол.
Если писатель должен сделаться политиком, то он вой¬дет в политику как частное лицо, потому что писатель должен быть, прежде всего, самим собой. Но малейшее отклонение его от общей линии будет замечено, разъяс¬нено. При такой неуверенности и отсутствии права выска¬зываться за себя лично ведь невозможно же писать, но я хочу написать все-таки целую книгу «Даурию»…
Реализация себя в богатстве или во власти — это все равно; тут разрастается личность паразитивно: власть де¬лает то, что человек и глуп, а не чувствует этого, ум дру¬гих приливает к нему рекой, этот рост силы изнутри ка¬жется свободой (что хочу, то делаю) извне, объективно, это самый верный плен (цари — это пленники). Худож-ник, часто отказываясь от власти, удовлетворяет себя сво¬бодой, которая является как потребность и уже условие
66
жизни личности. Есть конечно и высшее состояние, когда человек жертвует властью, богатством, личностью своей (душой: «за други моя», «душу погубим»).
Вчера сильный мороз с сильным ветром. Эсеры исхо¬дили из данного (земля, народ), большевики — из того идеального, что надо создать. Те и другие идеализирова¬ли, народники прошлую жизнь, большевики будущую.
Фотографическое: никогда никакое лицо не может быть дурно, если на нем красиво расположены светотени.
Когда-то (при Мережковском) поднялся вопль о рас¬пыленности человека, теперь явилась (с их точки зрения) вещь худшая в тысячи раз: это организованная пыль. (Распыленность и опыленность).
Петя говорит, что под диктовку событий на Д[альнем] В[остоке] жизнь у них в вузе совсем переменилась, только и разговоры, что о войне. Как будто брешь в стене проби¬ли и
