что, глядя со стороны, можно бы было принять их за двух врагов, соединенных в лесу общей несчастной участью блуждания. У них не было даже корки хлеба в запасе, усталость и голод мучили их, как вдруг им встретилась прекрасная человеческая тропа. Какая радость! Это была одна из тех самых тропинок, которые раньше пробива¬лись босыми ногами по краям дорог, по полям и по лесам приписка: днем люди, а ночью — лисицы, зайцы, [мыш-ки]. Чудесная это была когда-то бархатная тропинка, но, видно, брошенная. А это известно, что, когда люди по тро¬пе перестанут ходить, травинки у края, лучше других осве¬щенные солнцем, выше других вырастают, склоняются с одной стороны на другую и так закрывают тропу. Тогда догадливые и трудолюбивые муравьи, поняв, что люди тут больше не ходят, превращают ее в свой великий транс¬
764
портный путь и влекут по ней во множестве всякий мате¬риал для своего постоянного строительства.
Никакое шоссе, никакой асфальт и гудрон не могут дать такой радости, как если человек, лазая целый день по кочкам в густейшем березняке или утопая в грязи черной, обвитой хмелем ольхи, вдруг пойдет по старой, пробитой босыми ногами тропе. Оба охотника весело пошли, один совершенно довольный, потому что тропа вела прямо на юг, другой немного этим смущенный: он думал, что надо идти непременно на юго-запад.
И вдруг тропа раздвоилась, одна вела по-прежнему на юг, другая на юго-запад.
— Что тебе дался юго-запад, — сказал охотник Юг, — неужели же ты не поймешь того, что за целый день ходь¬бы юг и юго-запад потеряли свое значение, был бы хоть сколько-нибудь юг, или запад, и нам все равно, а юго-за¬пад для нас потерял значение.
— Как потерял значение! — воскликнул Юго-Запад, — я могу тогда с таким же правом сказать, что именно юг по¬терял свое значение, раз есть тропа, ведущая на юго-за¬пад. Мы должны идти по этой тропе.
— Согласен, — ответил Юг, — но твоя тропа значитель¬но слабее, чем моя.
— Зато моя более свежая, а по твоей бегут уже муравьи…
— Не свежая, а слабая: потому муравьи и работают на моей твердой тропе.
Слово за слово спор с тропы лесной перешел на жиз¬ненную тропу, каждый из спорящих старался уколоть дру¬гого, перебрали все прошлое и дошли до того, что надо им расходиться.
— Пора! — сказал Юг. — И вот кстати тропа указывает: ты иди по своей тропе, а я по своей.
— Очень рад, — ответил Юго-Запад, — и давно бы надо нам так.
И они разошлись: один пошел на юг, другой на юго-за¬пад.
Не успели оба старых друга разойтись, как обоим им стало совестно: из-за каких пустяков кончилась их долго¬летняя совместная жизнь!
765
Между тем тропа на юго-запад была не тропой, а, как часто бывает, обходом мокрого вязкого места: у кого обувь хорошая, идет по основной прямой тропе, а у кого сапоги текут — обходит стороной.
Не успели друзья разойтись, как опять сходятся и оба очень рады и весело вместе идут по общей тропе.
Так многие люди между собою живут: вечно спорят, расходятся и сходятся.
14 Августа. Памяти худ. Бориса Ивановича Покров¬ского. Чтобы вести дело и нести славу большого артиста, часто приходится расстаться с тем, что называют просто «человеком», и у больших людей это расставание всегда мучительно. У людей маленьких, просто стремящихся к славе, никакого страдания в этом нет, и человечка сво¬его они растворяют в славе, как сахар в горячем чаю. Бо¬рис Иванович, художник довольно даровитый и, не будь в глазу его «человечка», возможно, сделался бы извест-ным художником. Но «человечек» ему помешал, и Борис Иванович, сохраняя человечка, остановился на пороге ар¬тистических возможностей и так застыл учителем рисо¬вания. Некоторые обвиняли его за то, что он «загубил» свой талант, другие, восхищаясь его «человечком», обру¬шивались на славу вообще и тем самым выходили на мгновение из состояния своего убожества. Любили его все, но мало кто понимал.
Люди, вероятно, рождаются с чувством высоты, и мо¬жет случиться, что этой внутренней высоте в жизни их будет отвечать их высокое положение в обществе. Но есть люди: не имеют в себе чувства высоты, а занимают в об¬ществе высокое положение.
Вчера в 12 ночи приехали из Копнина. Четвертый день обходится без дождя. Везде жнут рожь.
На такой охоте как будто спускаешься, погружаешься в особенный мир, где жалят тебя беспрерывно комары,
766
слепни, мошки, клопы, блохи, и тело в постоянном муче¬нии от избытка движения, и ни поспать, ни поесть хоро¬шо. Ничего не читаешь, и если мысль какая-нибудь при-ходит в голову, то с ней всегда приходит сомнение в этой мысли. И вот это то состояние, в котором как бы имеешь возможность и жить, и в то же время смотреть со стороны на всего себя с точки зрения всего живущего — раз, и оа¬геркнуто: второе как бы тем фильтровать себя, обычно живущего в спокойном сознании, что, может быть, и все свое «я», которое в обычной жизни нельзя даже чуть-чуть задеть, здесь допускаешь возможность, что оно совсем от-фильтруется. Нет, конечно, ты останешься, но выйдешь из этого омута болотной грязи, укусов насекомых и всего как-то чище.
Понимание природы как места отдыха для человека (Энгельс) ограниченно и до цинизма мещанственно. Оно сродни тому пониманию личного человеческого начала, которое можно соединять посредством тире. Мы так все ищем, так трепещем в поисках особенно чувствительного места в личности человека, в соприкосновении с которым всякая отдельная личность человека сливается с другой личностью в большую личность… А у них так просто — тире и все кончено: Маркс тире Ленин и т. д.
Государство необходимо, как смерть, и средства борь¬бы с поглощением тебя одни и те же: надо успевать жить, имея идеалом вырвать мгновенье жизни от смерти. И пер-вым шагом для этого — оагеркнуто: дерзание не боять¬ся смерти (разработать).
Мысль: казак и белорус: нет! и тот, кто решился подчи¬ниться и отстоять себя от поглощения государством тру¬дом, а не бегом — тоже скрытый супротивник. По всей вероятности, Петино чувство о них «рабочих» и нас «ин¬теллигентах» вытекает из этого: мы, как личности, всегда супротивники государства, они же, напротив, — это имен¬но кирпичи для государства, и в этом противоречие. У них готовность «складываться» (кирпичи) безрассудно, без¬лично, а тут: нет! — это я, и я подумаю еще…
767
Какое бы ни было общество, социалистическое, капи¬талистическое и какое хотите — личность всегда должна противопоставляться массе, скажем, диалектически. Ка¬кое же ужасное состояние общества должно быть, если всякую попытку личности противопоставить себя «мас¬се» принимают как контрреволюцию? А так было и так сейчас есть на практике, хотя директивы другие.
Эту охоту, которой мы занимаемся, можно сравнить только с делом секты самоистязателей; сотворив с собой эксперимент полнейшего истязания тела, мы возвраща¬емся в привычную обстановку, как в рай, и удивляемся, как другие не понимают прелести жизни, в которой они обычно живут.
17 Августа. Сегодня вечером последнее собрание по поводу журнала «СССР на стройке». В Москве понял, что приглашение в бюро краеведения сделано неспроста: на¬до там поработать. Андрюша приехал: аккуратный чело¬вечек с затаенными взрывами. 18-го утром приедет П. с белками. 19-го в 3 ч. д. в Москве заседание в «Стройке», а перед этим переговоры с Ермиловым в «Красной Но¬ви».
Есть человек — весь в деле своем помещается со всем умишком своим: такой старательный человек! а возьми его без дела — слова сказать не сумеет. Таких старатель¬ных людей сколько хотите, и вот им-то необходимо кино, и другие…
Уважаемый т. Новиков, оагеркнуто: из того приятного мне факта, что ребятам в Вашем колхозе понравились мои рассказы, не надо ду-мать, по-моему, рассказ автора больше значит, чем сам автор, во всяком случае, если рассказ хорош, то автору не¬зачем лично его комментировать: автор в нем дал свое са¬мое лучшее. Конечно, возможно, что обаяние живой лич¬ности окажется сильнее самого рассказа, но рассчитывать на это нельзя, и какой это писатель, если устно лучше рас¬сказывает, чем письменно. И потому я думаю, что ехать мне в Ваш колхоз не следует.
768
Другое дело Ваша просьба «хотя бы коротко написать советы и указания для людей, начинающих любить, по¬нимать и изучать природу». В этом отношении я считаю себя обязанным ответить Вам, хотя вообще дал себе слово никогда никого не учить иначе, как только достоинством своих литературно-художественных вещей.
Вот Вы пишете, что ребята Ваши «привыкли понимать лес как источник стройматериалов, место дроволесозаго-товок, сбора грибов и т. д. А вы вдруг нам раскрыли жизнь леса… Мне бы хотелось, чтобы этот томик у ребят превра¬тился в начало систематического изучения природы».
Очень и очень понимаю Ваше желание, но представьте себе, что я, натуралист по образованию, агроном по прак¬тике, именно в тот момент стал понимать природу, когда перестал ее изучать!
В один прекрасный, действительно самый прекрасный для меня день я пришел домой до крайности огорченный одним несчастием, сел к столу и с отчаяния, от того, что трудно было оставаться самому с собой, начал писать, и вдруг от этого мне стало очень хорошо. Разобрав, в чем тут дело, я понял, что хорошо мне стало, потому что в этом писании я сам живу, а в агрономии я выполняю обязан¬ности. Тогда я решительно отбросил от себя изучение природы и агрономию и решил писать о том, что я больше всего люблю. С тех пор я изучаю только то, что я люблю, и об этом пишу, а также, конечно, иногда и о том, что ме¬шает мне с успехом выполнять верное свое дело.
Теперь я понимаю этот опыт так, что научное изучение природы было несвойственно моей личности и таивший¬ся во мне художник в тот прекрасный день разбил заклю¬чающую его скорлупу и вырвался на волю. Но Вы сами знаете, что у нас существуют методы изучения умом и ни¬кто еще не дал нам методов изучения «любовью» припис¬ка: (родственным вниманием, как я называю), как я на¬зываю это свое чувство приписка:личной привязанности, такое сильное, что открывается мне во всяком существе его личность, и если это край, то люди края.
Какой же путь к изучению природы Вам посоветовать? Как партийный организатор, Вы, конечно, и педагог. И мне
769
кажется, Ваш путь изучения природы есть путь изучения природы личностей Ваших ребят: это и будет желанная Вами природа. Надо научиться понимать «природу» не как отдых от «истории», а как единство с историей при¬писка: природа не безлична, надо открывать ее [лицо]: в природе рождается талант, в истории он процветает. Природа в этом смысле, по-моему, везде, и в городе и в
