найти в сентябре этого года) и в пространстве (тут же у нас под Москвой).

Есть у нас под Москвой заболоченный край, как Дубна, Кубря, Переславль — где теперь происходит новый канал. Внутри этого края есть озеро Заболотное, к которому уже нет [подхода].

Был у Дунички. Надо перестать хвалиться деньгами. Вечер у Чувиляевых.

19 Окт. 28 раз. Небо вдали согнулось. История с Щер¬баковым открывает путь отношений в дальнейшем: что там нет заговора против тебя и вообще нет ничего. Вот хитрецы только это и знают и на этом все свое и строят… И еще надо помнить, что сейчас я хозяин своего дела и ме¬шать мне никто не должен… Епитимья эта должна перей¬ти в постоянное дело, как молитва.

Смотрел «Хижину старого Лувена». Надо иметь ре¬жиссеру особое дарование, чтобы не оставить от автора совсем ничего.

В «Правде» вместо моих «Лесные рассказы» написали «Лесные новеллы» и еще кое-что…Надо их стегнуть.

В 6 в. уехал в Загорск и дома вечером с Яловецким раз¬говаривал о жирных вальдшнепах, которые теперь приле¬тают.

827

20 Окт. Река Сулоть, один из громадных плесов кото¬рое представляет собой Заболотское озеро…

Одним из громадных плесов болотной речки Сулоти является Заболотское озеро, где охотился Ленин и на дне которого живет редчайшая шарообразная водоросль лед-никового времени Клавдофора. Вблизи проходит москов¬ский канал, и материал для него частично поступает из лесов этого заболоченного края по р. Сулоти, а канал, как говорят… Не правда ли, как это удивительно, что в каком-то необыкновенно заболоченном уголке подмосковного края сходятся столько интереснейших материалов для краеведения: и Ленин, и Клавдофора, и канал, от которо¬го мы так много ожидаем в ближайшее время?

(На самом деле нет в этом ничего удивительного. Каж¬дый уголок советской земли подвергся огню революции, и в свете этого огня совсем иными встают перед нашими глазами вывернутые пласты прошлого. Каждый уголок этой земли сейчас призывает краеведа не только для ис¬пользования и показа его, а для создания.)

Недавно на вечерней утиной охоте один местный учи¬тель (т. В. И. Егоров) обратил мое внимание, что в боль¬шое утиное болото Трестицу спускается земля, имеющая все признаки старой земледельческой культуры: в болото спускались мало-помалу зараставшие полоски крестьян¬ской надельно-передельной земли старого времени. В ско¬ром времени мы с этим учителем, опрашивая стариков, дознались, что на этом месте в стародавнее время стояла деревня, имевшая название то же самое, как у Пушкина в повести «Дубровский», Кистеневка. Те же старые люди и называли село, расположенное на берегу Заболотского озера, не «Заболотьем», как все мы теперь называем, а то Дубровским, то Покровским. Всем известно, конечно, что село Покровское у Пушкина в «Дубровском» принадлежа¬ло помещику Троекурову, и в старых церковных книгах, мы в этом убедились, Заболотье числится как Покровское и престол храма посвящен Покрову. Так стало сходиться все в одно: Кистеневка, Дубровское, Покровское, и к это¬му вспомнилось, что совсем недалеко отсюда, в д. Сергиев

828

вблизи Колязино, Пушкин бывал в имении Ушакова и как история 2нрзб. слышали рассказы или былину о Дуб¬ровском.

Мне думается про Пушкина (если все эти мои охотни¬чьи угадки подтвердятся точным исследованием), сказа¬ние о разбойнике «графе» Дубровском, существовавшее в форме былины, разбившееся теперь на отдельные сти¬хи, на отдельные слова. Да вот сам же этот учитель Егоров помнит, как его покойная бабушка в детстве сказывала былину о графе Дубровском еще очень складно и что у не¬го от всей былины осталось только в памяти проклятие невинно осужденного Дубровского этому краю: — Зарас-тайте же вы все, мои любимые плесы, зарастайте, озера и речки.

И вот стало зарастать. И вот эти поляны старой пуш¬кинской Кистеневки спускаются в Трестицу…

Есть о чем задуматься, когда Журавлиная родина, лес¬ное заболотье готово обогатиться. От стариков и старух я хожу из деревни в деревню, как меня понимают. Слушаю обрывки о графе, о разбойнике Дубровском, и все сводит¬ся к его казни, и он невинно-Когда прилетели дупеля…

Вечером отпраздновали 60-е Григорьева: ели, пили, пели. Художник Павел Радимов советует строиться на Во¬ре, возле музея Аксакова. Надо посмотреть.

Крысы

Однажды мы ночевали в лесу у Антипыча. Я положил свои золотые часы на стол и уснул на полу, на соломе. Ря¬дом со мной лег спать егерь Кирсан. Среди ночи вдруг что-то стукнуло, я спичку вытер: перед моими глазами котенок шмыгнул под печь с часами в зубах. (После того мы с Кирсаном с трудом разыскали часы под печкой и вы-тащили их кочергой.) Котенок, очевидно, играл ими на столе, а потом схватил их за цепочку зубами, прыгнул на пол, и я успел это спасти.

— Вот Кирсан Николаевич, — сказал я, — если бы я не проснулся, то котенок бы утащил часы, дверь заперта, на

829

кого бы мне тогда думать? Пришлось бы с тобой нам по¬ссориться.

— Это бывает, — ответил Кирсан, — и даже хуже бы¬вает.

Мне было известно, что если Кирсан скажет «это бы¬вает», то значит, он готовится что-то рассказать. И надо бывает при этом быть всегда очень осторожным: Кирсан всегда, почти всегда начинает верно рассказывать, а под конец соврет и над тобой посмеивается.

— Хуже бывает, — начал Кирсан. — Котеночек это что! Вот крысы: какие они умные, и знаете: не лишены эстети¬ческого вкуса…

Тут я покатился со смеху.

— Было это еще до германской войны, я служил егерем у графа. Богатства этого графа были несметные, в доме зо¬лотые, серебряные, бриллиантовые вещицы — вкус к пре¬красному. И вдруг золотые, серебряные, бриллиантовые вещицы одна за другой стали пропадать. Уволили при¬слугу — вещицы исчезают, другую — исчезают, третью хотели уволить, но то же случилось, как у вас с часами зо¬лотыми: это крысы таскали. Тогда взломали полы и от¬крылось под полом… ой, ой, ой! Что открылось! Золотые, серебряные бриллиантовые вещицы в строгом порядке и с большим вкусом: бриллиантовая гостиная у них, ка¬бинет из золота, спальня из серебра, все совершенно блес¬тит, все начищено.

На этом месте рассказа Антоныч за дверью не выдер¬жал:

— Нет, Кирсан Николаевич, что крысы серебро и дру¬гие вещи таскают — это я слышал не раз и верно, а что у них есть гостиные и кабинеты — это ты врешь.

21 Окт. 28 раз. Из примера с Щербаковым помнить, что тайного сговора (против тебя) вовсе нет, и если это покажется — идти на это прямо, как на зверя с рогатиной. Вопрос: с некоторыми людьми не только неловко и слова прячутся и их надо из себя вытаскивать, но даже чувству¬ешь без слов по виду, что ты для них… какие это люди? В прошлом Михаил Стахович (это развить).

830

22 Окт. Осень проходит дождливая, но теплая. Вто¬рой день писал Дубровского и написал. Завтра с Петей отправимся в «Правду». Появление Органова (поэма из кооперации). Приехала Люба и «Капитан». Рассказывал капитан, что когда село наполовину сгорело и пожар оста¬новился, то сгоревшие бросились поджигать несгоревших с криком: «гореть, так всем!» С большим трудом от них удалось отбиться. «Капитан» жаждет боя и понятно: что это атаки на холостые пулеметы! И раз ты попробовал брать холостые патроны, то тебе очень хочется идти на боевые, именно в мирное время разжигается душа на вой¬ну: заражаемся душа на войну.

23 Окт. День умер и больше не вернется, ведь это был мой день, и я тоже прошел вместе с этим днем, и я не вер¬нусь.

Посланы деньги Разумнику, письмо и письмо Ек. П. Румянцевой. Пек пироги. Читал Органова. Захворал Ле¬вин. Думал о Н. И. Замошкине и хороших врачах: поэт и врач: поэт начинается от радостей жизни, врач от стра¬даний в ней человека: рождается в трепете радости жизни и встречает страдание (вырезали желудок, без наркоза 3 часа), а вот это дело. Можно твердо стоять и радостно, если принять все страдание

24 окт.

В редакцию журнала «Наши Достижения»

На Ваш запрос от 23/Х с. г. по вопросу моих работ со¬общаю Вам следующее.

Основная работа моя — это роман «Начало века», в ко¬тором я должен изобразить гибель империи и начало со¬здания СССР. Роман примыкает, как новая часть, к моему роману «Кащеева цепь». Я еще не вижу конца этой работе, которая происходит параллельно о больших достижени¬ях в жизни: чем лучше людям становится жить, тем боль¬ше верится, что когда-нибудь создам я эту очень трудную вещь.

831

Ближе к осуществлению работы над лесными материа¬лами, собранными мною этой весной в северных лесах между р. р. Пинегой и Мезенью. Я совершил это трудное путешествие при поддержке Наркомлеса и собрал много материалов. Но, к сожалению, лес как предмет поэзии и лес как предмет эксплоатации, весьма несовершенной в наших условиях, в этих материалах очень дерутся меж¬ду собой. После попыток писать о Лесе очерк в «Извести¬ях», в «Правде» я, наконец, решил переработать все свои лесные материалы в книгу для маленьких детей. Эта ра¬бота…1

Третья из основных работ — это работа над собранием сочинений. На днях вышел 1-й том, большой том «Север», в который вошли «В краю непуг. птиц» с беломорским ка¬налом, «Колобок» с современными Хибинами, «Никон Староколенный» и «Светлое озеро». Таким образом, этот том не есть маленькое «собрание», а собрание, связанное с поездками на местах. Второй том, «Кащеева цепь», со¬держит в себе, как третью часть, «Журавлиную родину» и, благодаря этому, как мне думается, получит совсем дру¬гой смысл и другое значение.

Из работ маленьких, которые приходится делать под нажимом представителей печати, назову выходящий ско¬ро под моей редакцией пушной номер «СССР на стройке», рассказы в Мурзилке и т. д.

Я не упомянул умышленно о моей большой книге «Рас¬сказы Охотника», выпущенной недавно в изд. «Советский писатель». Не упомянул я о ней, потому что она мне труда не стоила никакого: в этой книге собраны мои охотничьи рассказы за много лет, и их оказалось на тридцать листов! Издается также в Архангельске мой «Колобок». Начина¬ют издавать меня уже тиражом до 15 тыс. а в Детгизе даже

1 Для детей не так просто, как все думают, а ведется у меня по принципу, что для взрослых не обязательно писать так, чтобы дети понимали, но для детей надо писать обязательно так, чтобы это бы¬ло бы и желательным чтением для взрослых. В ближайшее время в Детгизе выходит книга моих рассказов для младшего возраста под заглавием «Зверь Бурундук» в 100.000 тираже, на хорошей бу¬маге с превосходными рисунками худ. Гардман.

832

и до 100.000. Это радует, конечно, чрезвычайно, и в то же время создает и некоторую тревогу: привык издаваться в малых тиражах, по-старому рассчитывая к далекому неведомому другу-читателю, а теперь этот читать стоит у порога…

Еще я забыл упомянуть о работе этого года: я и