мно-жества написанного и напечатанного мы с Вами даже не имеем возможности составить и напечатать книгу о жи¬вотных: это ли не поражение! И пусть все объясняется ре¬жимом экономии, — факт налицо: рассказы наши не вы¬шли за пределы художественного кругозора воскресного любителя охоты. В связи с этой неудачей Ваши безрезуль¬татные попытки [публикации] других моих сочинений отняли у меня охоту для новых попыток так основатель¬но, что я не могу подогреть себя и [перестал] даже мечтать о новом объективе для Лейки с автоматической наводкой на фокус.
172
Моя литература до такой степени выходит из меня са¬мого, из моей охоты писать, что заставлять себя, если не хочется, как многие делают, я положительно не могу. У нас предполагаются огромные перемены в организации литературного дела. Быть может, я через это получу тол¬чок писать на социальные, злободневные темы и, быть может, приписка: и в Германии будет лучше тогда мы с Вами опять сделаем [опыт] «охотничьей карьеры».
загеркнуто: Книги мои здесь имеют какого-то неведомого и до того верного гитателя, гто купить их можно бывает лишь две недели после выхода. Если бы у нас было довольно бумаги и в особенности если бы мои книги здесь [сгитались] бы полезными, то и было бы [возможностей] больше…
23 Августа. Человека нет, сохраняется он только у са¬мых хороших на смертный час. У Ценского, как и у Андре¬ева, нет юмора, и у Ценского, кажется, еще недостаток в преднамеренности. Толстой и Достоевский не смеются тоже, а Гоголь смеется, Лесков шутит, Пушкин… Есть юмор у Пушкина? Если… должен быть: у Пушкина есть все.
Есть большие писатели без смеха и есть маленькие — тоже не смеются, и есть маленькие — удачно смеются, есть и большие смеются. Только очень большие могут не смеяться, талант же средних, не умеющих смеяться — по¬дозрителен, маленький, если умеет смеяться, какой бы он ни был маленький, есть талант. Итак, правило: если ты сомневаешься в своем таланте, попробуй писать юморис¬тику — будет выходить, ты талант во всяком случае.
Есть женщины, которые много работают, прямо убива¬ются на работе, и так устраивают, что помочь им нельзя; через это они устанавливают свою абсолютную власть и всех близких на каждом шагу попрекают своим трудом. Отчасти была такая моя мать (женщина!) и особенно Пав¬ловна (женщина и еще крестьянка!). На этой почве, из-за огорода — помидоров и проч. — создался у нас разлад. И это еще большой вопрос, так ли Зоя плоха, как пред¬ставляет мне ее ежедневно Павловна.
173
Майхэ. Браконьеры.
Майхэ вблизи моря сливается с рекой Батальяндзой и образует при слиянии небольшое озеро, поезд пройдет по одному мостку, через Майхэ, по другому через Баталь-яндзу, тут кромками озера дойти до р. Майхэ вблизи [во¬ды] крикнуть лодку: на той стороне у самого берега нахо¬дится оленеводческий совхоз Майхэ. Так по рассказам просто, и днем, конечно, легко разобраться, но поезд при¬шел в темноте. Мы вышли двое и какая-то девушка с [че¬моданом]. — Как доехать в Майхэ? — спросили мы. — Я иду в Майхэ, — ответила она. И мы пошли в темноте за ней.
Ночь была сухая со звездами и комаров не было уже, а кореец почему-то развел громадный костер перед своей фанзой и, очень старый, совсем седой, сидел у огня. Мы загляделись, — до того это было красиво и для нас в не¬знакомой природе таинственно, как будто это огнепо¬клонник сидел. Ослепленные огнем, мы не могли разгля¬деть в темноте озера. — Где же озеро? — спросили мы девушку. — Зачем вам озеро? — Так нам же надо в совхоз Майхэ. — Совхоз… а я иду в деревню Майхэ, совхоз Майхэ обратно, на той стороне железной дороги.
Мы вернулись, перешли линию. И тут началась пута¬ница. По всей вероятности, мы попали на рисовые план¬тации и, вероятно, это были арыки, куда мы поминутно проваливались: тонули в грязи, выбирались и опять, и опять — позади огонь того корейца, впереди звезды и больше ничего. Через час ночь стала нам жаркой, ужас¬но пить захотелось, а конца все не было.
Есть такое особенное чувство, и кто его не испытал: это бывает, когда вокруг тебя все предстанет с полнейшим к тебе равнодушием. Бывает, конечно, это чаще всего в гостинице. Но уже и гостиница достаточно вошла в быт, чтобы и в ней чувствовать хоть кое-что, да своим. Но вот ночью, среди маньчжурской природы, на рисовых полях, которых отроду никогда не видали. Как чуждо и непонят¬но горит огонь, как бы ни на земле, ни на небе, и то пока¬жется, то спрячется. Вдруг свистнул кто-то. Мой спутник понял, что это свистят пятнистые олени, мы прислуша¬лись — еще свистнули, еще: очевидно, олени издали по
174
ветру почуяли нас или услышали разговор и давали свои тревожные сигналы. Мы пошли на свист и скоро пришли к воде. Пробовали напиться — вода была соленая, и это значило, что море было близко и мы находились как раз против оленьего парка. Стали кричать лодку. Напротив в скале чуть видимо на черном звездном небе зажегся огонь, и в скором времени послышался плеск весел. Пока¬зался китаец, и вот бы только нам садиться в лодку, вдруг китаец вскрикнул «боюсь!», ударил веслами в обратную сторону и скрылся во тьме. Через короткое время он опять появился. Как оказалось, он принял нас за браконьеров, предупредил, и когда там приготовились, посадил нас в лодку с чистой совестью.
Домик заведующего С. Ф. Юдина оказался действи¬тельно, [как нам говорили], врезанным в скалу. Мы спро¬сили: — А разве есть браконьеры?
Зоопарк. Если бы в киноаппарат снимать историю края в сторону прошлого и будущего, то в прошлом, очень не¬давно, только в восьмидесятых годах прошлого века, тай¬га на месте Владивостока начинает заметно плешиветь: и еще в этих годах тигры с одной сопки, ныне находящей¬ся почти в центре города, хватали и уносили в тайгу часо¬вых. Сопка эта теперь называется Тигровой, на ней нет ни одного дерева, и по камням и бетону ныне снятых укреп¬лений бродят [домашние] козы. Так и на всех сопках Вла¬дивостока: домашние козы. В будущем, как в Японии, конечно, оголенные сопки будут покрываться садами и парками. Когда придет будущее, скоро или так себе, — неизвестно. В настоящее время характерна дикая тайга, неисследованная природа, и сам Владивосток поражает близостью к неизведанной природе: через несколько ча¬сов на поезде, какой-нибудь час в сторону и…
В 80-х годах еще тигры хватали часовых с Тигровой со¬пки, теперь сопки голые. Так недавно еще, прикрываясь широколиственной маньчжурской флорой, с сопок вниз глядели тигры, теперь на всех плешивых горах бродят до¬машние козы. Но прямо за городом сопки покрыты куста¬ми, и прежняя девственная тайга с тиграми очень недале¬
175
ко. Было интересно придумано: прямо за городом, где сопки уже порыты кустарником, разбросать вольеры с ди¬кими животными, чтобы зоологический парк имел совер¬шенный вид природы дебрей Уссурийского края. Недавно сюда был доставлен тигр прекрасного вида, еще молодой: принц из тигров. Один кинорежиссер с оператором взду¬мали снять этого тигра в момент, когда он хватает дикую козу. Им это нужно было для пьесы «Китайцы» и средств для инсценировки они не пожалели. Вот они, Литвинов и М[ершин], рассказывали… (Все знают пьесы, но не ви¬дят, что для производства этих пьес создалась особая ки¬ноармия, члены которой обладают бесстрашием военной армии (особая армия — целый мир).) Сколько приходится слышать удивительных рассказов о том, как деятели кино добывают себе материал на море и суше, и в воздухе, и в дебрях лесов, и в дебрях столиц. И что если бы эту их жизнь, как они добывают, записать и сравнить с тем, для чего это делалось, с пьесами? Что перевесит, правда их — или жалкий вымысел, штампованный киносценаристом?
Вот маленький опыт. В пьесе приписка: Китайцы, если бы удалась киносъемка, тигр бросается в тайге на дикую козу, убивает ее и съедает. После того, по всей ве-роятности, входит какой-то герой, и зрители, потрясенные предшествующей дико-зверской сценой, силою, верят, что действие происходит действительно в дебрях Уссурийско¬го края.
На полях: Стоит ли кинопьеса своего материала?
А вот как было в самой-самой действительности при добывании материала. По указаниям режиссера Литви¬нова за городом в сопках некоторая площадь тайги была огорожена крепкой проволочной сеткой и хорошо замаски¬рована маньчжурскими растениями. Сюда была пущена дикая коза, только что пойманная в тайге. Клетка с голо¬дным тигром так прилажена, что стоит дернуть за верев¬ку, дверца открывается и тигр выходит в тайгу прямо про¬тив козы. Отлично опытный оператор М[ершин], хорошо замаскированный, направляет свой объектив, дает сиг¬
176
нал. Дверца открывается, тигр осторожно выходит, огля¬дывается, пригибается и делает гигантский прыжок не на козу, а в чащу. Крепкая сетка отлично спружинила, и тигр летит обратно торчмя головой. Он делает скачок в проти¬воположную сторону, и опять то же самое: назад торчмя головой.
И вот если бы в театре устроить как-нибудь параллель¬ный спектакль, чтобы во время отдыха в антракте зритель посмотрел бы на тигра, как он летит [обратно] торчмя го¬ловой и как меняется физиономия тов. М[ершина] во вре¬мя киносъемки. И после того как в пьесе тигр разорвал козу, хорошо бы отдохнуть на такой действительно быв¬шей сцене… Владивосток, в августе 1931 года. Ошеломлен¬ный неудачей голодный тигр медленно направляется к козе, чем ближе, тем тише… Но он не пригибается, как кошка для прыжка, нет. И коза, видя уже тигра, не бежит, а занимается травой.
Приписка: Как это понять? Думается, гто в плену и голод меньше знагит, гем страх и жажда свободы. Быва¬ет, даже хищник из хищников, пленный соболь на первых порах не [бросается на] голубя, как будто в плену еще надо угить, гтобы соболь был соболем, хватал голубя, а тигр козу…
И вот было при съемке в августе 1931 года, тигр робко подбирается к козе и нагинает лизать.
Тигр подбирается робко к козе и начинает осторожно лизать козе ляжку. Тов. М[ершин] опытный оператор, и он, конечно, как оператор на стороне жизни против сочини¬теля, он, быть может, хочет поработать для творца, а не для сочинителя, он не растерялся и вертит ручку своего аппарата. Но тигр своим грубым языком долизался до мя¬са, козе стало больно и она приписка: «пик!» — коза оа¬геркнуто: вдруг пикнула, и от этого пика… Только раз один: пик! и уссурийский тигр в ужасе бросается, делая скачок в чащу и летя оттуда обратно к козе торчмя голо¬вой. Теперь удивленная коза подходит к несчастному…
Так в точности было в августе 1931 г. за городом Вла¬дивостоком в зоопарке.
177
Но мы еще
