имя писателя.
Лучше всего это видно в искусстве, где за именем стоит человек; имя — это обещание, власть, а за ним, среди мно¬жества существ, безвестно определяющих победу имени, мне дорого предельное рядовое существо, определяющее содержание и правду в творчестве. Его нельзя назвать или выдвинуть вперед, потому что от этого почему-то обык¬новенно кончается красота в искусстве, но без него красо¬та бесчеловечна. Именно вот в этом все и состоит, чтобы правда нашей собственной жизни поселилась в красоте, — тогда будет большое искусство, тогда создастся великое имя. Так вот, в этом явлении именитого лица меня интере¬сует предельный рядовой, чающий сам безымянно опре¬деливший победу и явление имени.
Круг. Урожай грибов белых, красных и черных. Уро¬жай рябины и орехов (20 лет тому назад, в 13 году перед войной, тоже, листьев не видно, все орехи: положил ме-шок в короб, берешь и всыпаешь и вдруг 3 пуда, поднять не можешь, а надо идти, умру, а вынесу). Заготовщики грибов где-то уксус достали и немного дают. В Иовлеве на деньги кроме яиц (70 р.) ничего не купишь, а в колхозе ря¬дом торгуют маслом (9 р. фунт). Полки людей за орехами, по 100 чел. ночует в деревне чужих. Нашел белый и рубль: на полянах с редкими березами старыми белые грибы. Птицу всю в [чащу] загнали. Клещей урожай. Траву косят в кустах рывками, и вдруг целая поляна не кошена и трава засохла. Вот вопрос: «почему же рядом рывками брали в кустах, а тут целая поляна не кошена?» Так, было, стал
189
вопрос, и, может быть, и дал бы ответ, догадался, но ря¬дом с поляной на скошенном явился глазу белый гриб в полной и такой удивительной красе, что другой вопрос явился и стал; мучительный это вопрос о правде и красо¬те, что если правда, то она почему-то заслоняет у нас со¬бой красоту, а если красота, то в ней правды нет, — как же их согласовать так же просто, как все согласовано в этом грибе? Но и этот вопрос был перебит, из-за кустов вышли два охотника по грибам, оказались оба рабочие с Возне¬сенской фабрики. Мы разговорились, они говорили мне о пользе собирания грибов и об отдыхе: — Вот это отдых! А другие это считают за старый предрассудок. — Конечно, это старый отдых, есть и новые. — Да, новые: за бутыл¬кой — это новый, а за грибами — старые…
Блуждание. Вечерняя догадка о сухой траве — первое, а второе о разноречии правды и красоты, что если правда поселится в красоте, то и создание искусства будет совер¬шенно (справка об этом выше). Так вот оказалось, что вопросы никакие не пропадают, а сами по себе вырастают в ответ, как грибы появляются из-под земли на свет. И еще, что самое удивительное, это что по мыслям можно место искать на земле: утром на месте стал вопрос, а вечером по ответу на вопрос вспомнишь место.
11 Сентября. Со стихами приходил учитель Горьку-шин из дер. Душищево (возле Рогачева, Редриковы горы). Зоя с матерью поехали квартиру искать в Салтыковке.
Вчера был Лева, — вот и Лева какой был советский че¬ловек! и то теперь сбит с толку. В распределителях нет ни¬чего. Вокруг нищета и злоба в атмосфере безнадежности. По-видимому, скоро должна быть перемена в политике…
«Состояние духа» (бывает, скажешь по-старому и уди¬вишься роскоши досуга старого времени: считались, напр., с каким-то «состоянием духа»!), — так вот, «состояние ду¬ха» у меня очень похоже на то, как бывает в путешествиях при долгом ожидании поезда или парохода, не живешь, а стараешься лишь «провести время», а так как совершен¬но не видно конца вынужденному сиденью, то мучит со¬весть: «разве в твои-то годы можно проводить время!»
190
Между тем, работа из рук валится, не хватает не то бензина, не то воды, как где-то было с трактором: не хва¬тило воды, мужики поссут — он поедет немного, остано¬вится — опять поссут. Так живешь и едешь рывками весь какой-то обоссанный. Проснешься ночью, выйдешь на крыльцо и удивишься: звезды все еще висят! И начинаешь с усердием всматриваться в это — небесно-божье бесчело¬вечие. Мало-помалу, однако, от этого почему-то стано¬вится лучше, начинаешь размышлять о причинах подав-ленности и находишь их, первое, в том, что утром сегодня, расчесывая волосы, выломил зуб из расчески и подумал: «Где я достану, если гребень вовсе сломается!» Это я поду¬мал, а потом прочитал в газете, что в каком-то не касаю¬щемся моей личной повседневной жизни отношении мы в 2 У2 раза перегнали Америку. Сопоставляешь газетное, идейное с этим обывательским состоянием и пробуешь, конечно, защитить себя. Пусть, думаешь, он вождь, а я ря¬довой — ладно! Только я не простой рядовой, я близок к рядовому предельному, смерть которого… Да вот смерть! Сколько рядовых должно безвестно погибнуть, пока не дойдет до предельного, смерть которого влечет за собой непременно гибель вождя…
Раздумывая о нынешнем циничном отношении народа к вождям, я прихожу к мысли, что это деревенская этика перекинулась в государственную, в русском деревенском народе на всякое свое близкое начальство смотрят как на необходимое зло, и в начальники идет последний человек. С другой стороны, есть какой-то неназываемый началь¬ник, вмещающий в себя всю совесть и правду всякого де¬ла, он, этот предельный рядовой, пожалуй, даже не выра¬жается персонально, а все-таки он есть, и без него все бессовестно и победы никакой быть не может. Вот почему теперь и берутся за писателей, — что без этого предельно¬го рядового, писателя, никакой победы не может быть. Но, с другой стороны, вызов предельного рядового, быть мо-жет, есть дело вредителя, который хочет покончить с ним и сделать все совершенно бессовестным, погубить весь «исторический опыт» и все распустить в грязь.
191
Темные последователи Нилуса видят этого вредителя в жидах, М. Горький в «кучке приписка: международ-ных хищников-капиталистов». Я же все это считаю суе¬верием, принимающим частное за общее. Тем не менее, вредитель, конечно, есть, как существо с бесчисленными именами и лицами, — общее имя ему Кащей Бессмертный. Но это же старый знакомый, встречаясь с ним, я выпрям¬ляюсь, я чувствую себя в сфере того предельного рядово¬го, для которого вожди и начальники лишь маленькие люди…
Так вот, простояв целый час с непокрытой головой под звездами в сентябрьскую ночь, я вроде как бы помолился и ложусь спать, с удивлением повторяя странные слова: «Спаси, Господи, люди Твоя!»
NB. Горький причину вины, зла видит в «кучке между¬народных хищников» капиталистов, но известно, что крупнейшие капиталисты евреи, — вот мост, на котором большевик сходится с последователем Нилуса, крайняя левая и крайняя правая.
12 Сентября. Тепло, ясно и опять сухо. Без дождей едва ли дупеля полетят, но я думаю, надо все-таки прове¬рить болота в Итлари.
Вчера приезжала некая Афанасьева, делегатка от ком¬сомола, просить меня принять участие в чествовании Горького (40-е лит. деятельности). Вел я себя, как ведут в изгнании опальные генералы. Она говорила, что в дет¬ской литер, снова линию повели на фантастику и сказку (уже и статья Чуковского).
Так окончилась пора индустриально-утилитарного ис¬кусства. Эта линия, конечно, произошла из генеральной линии государства, имеющей в виду только полезное. Ис-кусство, напротив, является из бесполезного, и если от не¬го бывает польза, то она является нам не из авторского загада, а из последующего приспособления явления ис-кусства к жизни: это дело критиков и школьных учителей.
Журн. «Охотник», ред. Ларский, бездарность, понятия не имеет об охоте, над ним главн. ред. — ветеринар Ни-
192
Кольский, с 4-мя ромбами. Был раньше редактором че¬ловек с тремя ромбами, вел плохо, прибавили ромб, стал редактировать человек с четырьмя ромбами, но дело, ока-залось, было не в ромбах…
Иван Постный 13 Сент. Поезда в Итларь. Патроны 50
Загеркнуто: Конегно, прежде всего возможностью таких от¬ношений между разными народностями харак¬тером таких глубоких прекрасных отношений русского с китайцем, а потом и диалектикой жизни старого Лувена и мальгика. Казалось…
Трогательной прежде всего, конегно, возмож¬ностью таких прекрасных отношений людей со¬вершенно разной культуры, разной национально¬сти и рода занятий. Впрогем, есть множество…
Была весна, прошла, и вспомнить нечего. Осенью ста¬новится уже странно: «как же ты пропустил весну?»
Новая песнь. Не во мне дело, я давным-давно, когда взялся за перо, чувствовал «новую песнь», а вот важно, что теперь все так, даже люди как бы предназначенные рождением и воспитанием для охраны старого, теперь вы¬нуждены к хоровому сознанию: старое совершенно про¬шло, и нужна новая песнь.
13 Сентября. Иван Постный. Дупелиный пролет. Утром в 10.30 собираемся с Петей в Итларь на разведку. Лева пробует переменить московское жилище за Бутыр¬ской заставой на две комнаты в Леонтьевском.
Властелин должен быть не нашим (викинг или божий помазанник), если же он наш, то это последний человечиш-ко, вроде тех, кто идет в деревенское начальство. Так во время революции власть упала с небес [и дальше] падает.
Поиски корня жизни — с разделением всего на релик¬вии и на реликты. Название книги «Корень жизни».
15 [Сентября]. Вечером вернулись. Район Итлари: Перово, Горки, Караш, Борушка, Токарево, Пирогово,
193
Григорово. Урочище Ценское. В Перове: Андрей Ивано¬вич — Евдок. Александр. Рыжовы. История с секретарем сельсовета в Иреметьеве. Привязался: «охота не разреше¬на». Как начальство запомнило запрещение, а разрешение знать не хочет. Пьян, с папкой: — В Иреметьеве до сих пор на Ивана Постного три дня гуляют… Так пришлось в на¬шем краю, что на Ивана Постного приписка: (запомнить: достного) летит к нам самая жирная птица дупель и в де¬ревне, празднуя Постного святого, три дня гуляют. — Сло¬во за слово и дошло до ругани, дошло до «в морду дам». Чем бы это кончилось, но я вспомнил и крикнул ему: — Утри нос! — Он медленно поднес руку к лицу, стал вы¬тирать, а я ему: — Вот сейчас сам вытер, а если дальше будешь хрипеть, утру я тебе. — В ГПэУ! — закричал он и рысью бросился в прогон. Это один полюс (начальство). Другой полюс был, когда мы уезжали: молодой пьяный парень терроризировал весь вокзал (бюрократизм и анар¬хизм). И все-таки русская правда у большевиков. Точно так же, несмотря ни на что, дальневосточная правда, и в частности, даже китайская — у японцев. Так выпадает. Вот именно, не с «точки зрения» это, не «взгляд», а так выпа¬дает роль сложения из равнодействующих бесчисленных, неучитываемых сил. Выпала роль Японии принести на Запад китайскую правду, и она может сколько угодно бес¬чинствовать. Так точно выпала роль большевикам, фа¬шистам в Италии… Отношение к этому должно быть как к наводнению: — историческая стихия мало чем отлича¬ется от стихии физической.
Ели из одной чашки с Андреем Ивановичем, боялись обидеть его,
