мой есть ли победа или пораже¬ние? — Вам же лучше будет, — сказал В. Каменский. Будем слушать, во что превратится «сорадование».

Как Иов Многострадальный верил все-таки, что его страдания допущены самим Богом, так верил N., что РАПП действует с разрешения ЦК (— Ну, помучь, — ска¬зал он РАППу, — Иов выдержит).

Серафимович: мертвые хватают живых (против Авер¬баха).

Лидин доносит, что я работаю над такими материала¬ми, которые делают меня контрреволюционером (охота).

Евдокимов, ругая Авербаха, чтобы не подумали о нем, будто он все сводит к личным счетам, пропел осанну Фа¬дееву.

История слова «сорадование», как оно обратилось в «термин» (Субботский). Позиция Авербаха. Евдокимов: докопался, что евангелического происхождения, а между тем здесь сорадовались: скажи Пришвин 7 месяцев назад то же самое, показали бы ему сорадование!

Я сказал, что прежних литераторов выковывала звери¬ная конкуренция, теперь же этого нет, теперь государство покровительствует литераторам, как нигде в мире, теперь это занятие выгодное, и оттого каждый литератор талант¬ливый окружен литераторами, по существу ничего общего с литературой не имеющими. В дальнейшем я предлагал средства для искоренения паразитов литературы (пере-устройство журналов, критики и т. п.). Эта мысль моя пе¬редана в «Известиях» от 31/Х в том смысле, что раньше была звериная конкуренция, а теперь это кончилось и, бла-годаря поддержке правительства, творчество разлилось по стране широкими волнами.

4 [Ноября]. Итак, на пленуме я провел 29-е, 30, 31, 1, 2,3 = 6 дней. Увидел всё, и это «всё» оказалось ничто. Каж¬дый из ораторов личную обиду от РАППа представлял

228

обществу под углом своего личного зрения и оттого волей или неволей, сам того не сознавая, вывертывался весь со всем своим существом. Не знаю, хватит ли пальцев на од¬ной руке, чтобы сосчитать людей, искренно выступивших за пределы своей обиды (Белый, Пришвин, Серафимович, Фадеев, Вс. Иванов).

Настоящий писатель Иов. Бог — оагеркнуто: Партия ЦК. Дьявол — Авербах. Иов не знает о договоре Бога с чертом для испытания, но вера его сильна. Тут же не ве¬ра, а….

На полях: Цель бога (ЦК) — выявить силу веры людей своих, гтобы потом использовать как органы информа¬ции.

Через речь Пильняка понял о пустоте всех клянущих¬ся в верности партии.

5 Ноября. На мерзлую землю налетела пудра, и соба¬ки гоняли очень хорошо, но я не зарядил ружье и патроны забыл: беляк, уже почти белый, чуть мне в ноги не стук-нулся.

Итак, каждый вылезавший на кафедру вылезал со всем своим добром. Так прочитали Пильняка: он заключил личный договор с властью, чтобы в пределах договора са¬мому жилось хорошо. Восклицает «по совести!» А какая тут совесть… Главная совесть в своем праве на кусок хле¬ба. Право это из общей убежденности в правоте дела ре¬волюции. Но много ли таких людей (с глубокой совестью)? Обыкновенно революционная ретивость выходит из эго¬изма: напр., Киршону как драматургу совершенно необхо¬димы соврем, условия революции, и он их отстаивает.

В то время как мы говорили о сорадовании, хлеб вско¬чил в 70 р. за пуд и масло — 18 р. фунт! И это осенью, что же будет весной? (В Москве шутят: — Ну, как поживае-те? — Слава Богу, в нынешнем году живем лучше, чем в бу¬дущем»).

6 Ноября. Ночью до 12 легла пороша, а потом начала таять. Мы до рассвета вышли, чтобы успеть погонять хо¬

229

тя бы одного зайца, пока снег не сойдет. Как мы шли в ху¬дых сапогах по грязи, какое было сырое туманное утро, как было ужасно мертво! — не охотник, если по великой нужде придется ему проходить лесом здесь, жизнь про¬клянет. Каждая елка является душем, и внизу в хвойном лесу все черно. Снег сохранялся еще только в мелятнике, но и тут он был весь пробуравлен капелью. Оттого зайцы жировали вне леса и ложились в опушках, и то, вероятно, вставали зайцы только молодые. Мы погоняли одного на бол[отных] княж[еских] местах и скоро убили. Потом за¬блудились в тумане и вышли к дерюзинским сараям.

Вот я думал о чем: люди в нашей бедственной жизни варятся, но не свариваются в единство. Получается меха¬ническая смесь, но не соединение.

7 Ноября. Пленум показал, что Союз писателей есть не что иное теперь, как колхоз, а раньше это была дерев¬ня, разлагаемая по правилу: divide et impera1. Все насквозь лживо и едва ли найдется хоть один человек, кто, вне се¬бя, стоит за сов. власть. Те же, кто стоят за нее, стоят, потому что связали себя с судьбой этой власти, ставшей условием их личного существования. В этом отношении молчаливо составилась некоторая градация совести; одно дело партизан с орденом Красного знамени, другое дело Пильняк, устроивший свои отношения с властью в целях личного бытия как знаменитого советского писателя. Пильняка треплют в журналах не по смыслу, а именно по «совести», как трепали Полонского и др. подобных «счаст¬ливцев». Некоторые (Огнев) пробуют каяться в своей инт[еллигентской] совести в надежде докаяться до проле¬тарской, но это им никогда не удастся, потому что в совес¬ти пролетарской нет ничего, — пустота, в которую оагерк¬нуто: вливается врывается иное историческое содержание приписка: во всяком случае, не гуманитарного характе¬рах

На полях: Переживается без остатка

1 divide et impera (лат) — разделяй и властвуй.

230

8 наше время все переживается без остатка, и мы на вчерашний день смотрим хуже, чем на утильсырье.

Если только нашему Союзу предстоит жить, то рано или поздно непременно должна начать формироваться и утверждаться в своих правах личность.

9 Ноября. Беседа с комсомольцами, ударниками в ли¬тературе, не освобожденными от производства. Связался черт с младенцами! И совсем не развиты, и не смелы. Мне прямо сказали: «таких рабочих, чтобы открыто стали об¬суждать вопросы револ. этики, в Москве не найдете». На¬до смотреть, однако, что среди множества есть какой-то один будущий…

10 Ноября. Тройский делает тем писателям, кто из них может около него торчать или имеет влиятельную руку в редакции, всем другим, имеющим доступ по записи у секретаря, чуть ли не через неделю после заявления не¬возможно бывает продвинуть свою вещь: при личном сви¬дании он все обещает, а его аппарат отодвигает и в конце концов возвращает. Так все мои дальневосточные очерки были возвращены, причем два из них были совершенно исчерканы, и мне было предложено из двух сделать один. Моя Даурия лежит 6 месяцев и будет лежать без движе¬ния сколько угодно. Так развивается злость на Тройского, а между тем он сам и не подозревает своего вреда. Резуль¬тат несогласованности частей аппарата вследствие незна¬ния предмета самим редактором.

Лева, устроив квартиру и телефон будто бы для моей работы, не замедлил ввести в нее девицу, не то невесту, не то жену, не то любовницу, и теперь оба сидят за перего-родкой, читают вслух, смеются, играют в бляшки: прямо Дафнис и Хлоя, а мне зарез! Работай они даже за одним столом, погружаясь в дело, как я, то, будучи в одном дело-вом ритме, мы бы не замечали друг друга, а здесь каждую мысль, приходящую в голову, встречает и отпугивает враж¬дебная волна другого ритма. И никакого просвета на бу¬дущее, потому что Лева может работать с грехом пополам

231

на стороне, в конторе, редакции, но дома… у себя… вот это и ужасно, что у него нет того «у себя» или «внутреннего дома», в котором молитвенно совершается работа писате¬ля. Вероятно, мне придется метаться между Москвой и Сергиевым в вечном раздражении.

В сущности, если научиться сдерживать себя до такой степени, чтобы можно было обдумывать свое положение, то все можно уладить и переменить в свою пользу. Одна-ко медлить нельзя: в таком улаживании и обдумывании у меня от Зои пропал целый год работы.

13 Ноября. Три дня ожидал встречи с редактором «Нов. Мира» Тройским. Сказал сдержанно: — Моя руко¬пись Даурия у вас лежит без движения полгода, а я изба-лованный, вот уже лет 20, как печатают мои вещи сразу — но я это не об обиде говорю, а что заключил договор на книгу Даурию и теперь книга должна скоро выйти… — Помню! — сказал Тройский — я велю разыскать рукопись и прочту… Какой же все-таки сукин сын! Это совершенная обезьяна Горького и, кажется, он думает создать лит. эпо¬ху имени Тройского. Надо совершенно неслышно на та¬почках с резиновой подошвой повернуться к нему ж… и сгинуть, как не был. Чем дальше отходим от пленума, тем гнуснее сознается положение писателя в СССР: ведь если мою сказанную речь и Белого исказили на свою пользу, то как же в невидных и неслышных делах! И дале¬ко ли можно уехать на лжи!

15 Ноября. Сергиев.

Позвольте сказать, вот интересно: бывает иногда, ка¬кая-нибудь огромная общественная группа, в сознании каждого ее члена обреченная на гибель, долго держится и, не распадаясь, живет исключительно благодаря тому, что каждая единица обреченного дела думает о себе, что она-то при общей гибели, быть может, как-нибудь и спа¬сется. И тоже бывает при этом, что явно [обреченное] де¬ло радостно получает твою поддержку оттого, что при спасении этого дела спасаешься и ты. Так жили и боро¬лись моряки перед Цусимским разгромом.

232

Сейчас вот тоже все основано на собственном личном спасении. На этом личном страхе утерять почву под нога¬ми и держится принцип «непогрешимости» папы. Вот хо¬тя бы для примера сейчас: все свалили на Авербаха, а пар¬тия, глядевшая 2 1/2 года на его действия, непогрешима. И даже мой христианский парадокс относительно Авер¬баха, что он лично тут не виноват, Иудушка Бахметьев поспешил истолковать как выпад на непогрешимость ЦК.

Итак, я ставлю вопрос, можно ли считать это законом в психологии общества, что принцип непогрешимости со¬здается и поддерживается исключительно личным инте-ресом трусливых обывателей?

Земля голая. Мороз. В валенках по сухой земле идет медленно старуха: чуть идет, и ведра на коромысле у нее висят, не покачиваясь, как приделанные, только черная холодная вода в этих ведрах очень живая, волнуется и вот-вот, как рыба, выпрыгнет из железа и убежит от полу¬мертвой старухи.

О пятилетке нет больше лозунгов: не удалась. Общее уныние. — Если теперь, — сказал N„ — стать далеко и смотреть так, что все наше строительство провалилось, то причина этого будет: 1) в чрезмерном, подавляющем всякое личное творчество развитии бюрократии.

«Каковы бы ни были монахи сами, но учение их уже потому правильно, что в нем более практической реаль¬ности, чем в учениях уравнительного оптимизма. Монахи пессимисты для земли» (К. Леонтьев).

На полях: орудия всесмесительногоразрушения… О новой песне…

18 Ноября. (Выходн. день) Пороша.

Почему-то луна, если обрывочком светит под утро, ка¬жется особенно яркой. И действительно, лисьи следы при луне были видны совершенно отчетливо. Чистое небо возле луны было как чернила, а на востоке на облаках будто пороша лежала полоской,