и автомобилисту она стала настоящей желтой опас¬ностью.

Несметные стаи овсянок и полярные пуночки. Передувы (бросает машину)

Разрыхленные, взмешанные места (на первую ско¬рость)

339

Разъезжаться с машиной

Какие-то деревни, церкви, леса (мне-то до них какое дело!)

Страшные лесенки (рубели) Сено обняло машину

Полные сани пьяных мужиков вскачь неслись на ма¬шину

Детский бич

Вдали красный тормозной огонек

25—26 Января. Оттепель. Моросит. Валенки следят в комнате.

Почта, телеграф у нас падают все ниже и ниже, ми¬лицию сократили и в ночные сторожа взяли пьяниц с ко¬лотушками. На улицах банды воришек: бледное дитя в лохмотьях с горящими глазами. Да и везде, если не в «до¬стижения», а в человека смотреть, то мало хорошего.

27 [Января]. Все оттепель.

Автомобиль развивает снобизм. Но чувство ближнего, когда себе плохо, и по этому плохому находишь товарища и будто бы ему сочувствуешь, — тоже неверно. Так народ¬ники намотали на себя «мужика». И вот почему марксис¬ты подходили к пролетарию бесчувственно.

Вечером разговор с Б. Он забил себе голову мечтой о натуральном хозяйстве. Эта мечта европейского проис¬хождения и поддерживается его личным несчастием: это против конвейера; а у нас-то как раз и не хватает конвейе¬ра (сплошь ворье), и у нас не система, а момент высшего напряжения (занимайся сколько хочешь натур, хозяйст¬вом. Да, занимайся, а не мечтай!)

Приходил за деньгами на пропитие Ломакин. Несом¬ненный и очевидный факт катастрофического понижения жизни в Загорске: дети на улицах — сплошь воры, колхоз¬ники в чайных — сплошь матерщина небывалая. Если не война немедленная (тогда все по-иному), то необходима какая-то чистка.

340

Житие Серафима: их ошибка — это догма и огради¬тельная черта (ограда)…

Молчание: не молчание, а управление, сдержанность (на очередь).

Нимфа во сне: церковь (мистик) и книга (поэт).

«Социализм — это зажиточная жизнь через честный общественный труд» (Сталин).

Станок Гриндей (79 отв. в блоке цилиндров), станок Дип, Лоренц. Стандаризация и унификация. Переселение станков с запада на восток. Тезис — стандартная деталь и антитезис — специальный станок находит свое заверше¬ние в синтезе многих специальных станков, которые со¬ставляют завод. См. станок Агапова.

В стране создается универсальный станок, который освободит человека от физического труда и даст возмож¬ность мозгу заниматься лишь созданием нового. В то же самое время у нас в Загорске как раз к партсъезду вовсе погасло еле-еле влачащее тусклую жизнь свою электри¬чество. А лампы керосиновые давно расстроены. Негде купить стекла. Единственное разбитое стекло обвязал тонкой проволокой и кое-как освещаюсь. И вот обыватель так по себе и смотрит: за своим перевязанным проволоч-кой стеклом не видит универсального станка. И когда придет война, этот обыватель по-прежнему будет ждать поражения: чуть что… а между тем, стоит лишь мало-маль-ски устроить такого человека в материальном… Вероятней всего, так и будет: войну будут откладывать до «зажиточ¬ной жизни».

29 Января. Вчера второй раз пустил мотор сам. Маши¬на дала вспышку, чхнула, я подхватил большим газом и подсосом, пошла стрельба и чмоканье от подсоса, и так минут на десять: сосу, она чмокает с благодарностью, чха¬ет, я еще, еще, и, наконец, ровным гулом она благодарит меня. Я стал убавлять газ и, когда начались на малых обо¬ротах легкие перебои, дал чуть попозднее зажигание, и ма¬шина вся горячая с ровным дыханием не идет, а как будто спит и вся горячая видит во сне свой пробег по дороге в горах у берега моря.

341

Шофер до того занят, что ему нельзя ни чувствовать себя, забываясь, отдельно, как это сплошь и рядом бывает на ходу, ни мыслить, бродя глазами по горизонту и обла-кам: мысль шофера прикованная. И так хорошо бывает, когда позади женщины щебечут, как птички, не обращая никакого внимания ни на [шофера], ни…

Стандарт борется со своеволием мысли, и оттого чело¬век, не только управляя, но даже просто как пассажир са¬дясь в машину, всегда заметно глупеет.

Напряли на кривое веретено:

Ломовиками были, сбондили ящик с чаем, напряли на кривое веретено и получили катушку.

30 Января. Поставили спидометр, ездили на… Дорога взмешена, внизу между пригорками возле мостиков — ме¬сиво, выезжаем на первой скорости. Признания Павлика: сколько аварий! и все по причине ненормальной скорости, которая следствие выпивки. Грудью руль сломал. Старуху в снег толкнул, оглянулся, а она в снегу на коленках стоит, молится Богу, благодарит, что не попустил чудовище.

Мистический инженер Сологуба.

Тайна техники: величайшая тайна чисел является обыкновенному человеку в виде простой какой-нибудь гайки, которую каждому просто можно отвинтить и опять завинтить; если отвинтишь — гора сойдет с места, завин¬тишь — вернется гора и станет как была. Но не в этом де¬ло, что двигается гора силою и желанием ребенка, а что кажется, будто об этом задумываться нечего, что это впол¬не естественно и так быть должно и непременно должно выйти, если гайку отвернуть или завернуть.

Таким образом, таинственный сологубовский инженер захватывает себе на службу великие кадры существ, ниче¬го не понимающих, кроме того, чтобы гайку завинтить и отвинтить. Своей собственной необыкновенной гени¬альной мыслью таинственный инженер как бы похищает мысль других людей, и они живут бессмысленно, выпол¬няя его предначертания: [включаю зажигание] и дается искра — я еду, и больше мне ничего не нужно, да и некогда

342

мне задумываться, при быстрой езде мне даже трудно иногда заглянуть на инструментальную доску машины, чтобы свериться с показателем скорости.

1 Февраля. Все продолжается тепло, тах -5 С. Читаю Белого, кончаю «Колобок». Думаю о вырезанной статье Каменева и последней речи Луначарского: что… это им единственный путь выслужиться… В этом и есть наше различие, это основа всему: любить врага и убить врага. Можно убить, но разрядка силы любви (творчество) через это столь велика, что человек на другое остается мало пригодным…

Б. говорит, будто бы на Украине лишают теперь себя жизни морозом: выпьет на морозе две бутылки и заснет. Мне тоже это приходило в голову и пугает меня, что на-счет конца нет у меня принципа.

Вечером был Фаворский.

Читая Белого о людях, с которыми я тоже имел дело, начиная свою литературу, наконец-то я понял, почему всегда чувствовал разделяющую меня с ними бездну, это потому, что лучшие из них искали выхода из литературы в жизнь, а я искал выхода из жизни в литературу. Бессо¬знательно подчиняясь их заказу, я старался подать лите-ратуру свою как жизнь, т. е. шел тем самым путем, каким шли наши классики. А они все, будучи индивидуалиста¬ми, вопили истерически о преодолении индивидуализма до тех пор, пока революция не дала им по шее (Блок, Бе¬лый, Мережковский, Гиппиус, даже бедный Иванов-Ра¬зумник).

Что же такое «жизнь» в этом понимании? Это, прежде всего, значит быть вместе с другими (как в революции, их манила этим революция).

Разобрав бездну с символистами, беру бездну с эсера¬ми и так определяю: эсеры пользовались мужиком как материалом для своих политических идей, и их этика бы¬ла в конце концов эгоистически групповая, но вовсе не на¬родная, как они ее представляли (Савинков, доплыв до мелкого места, все обнажил, и Чернов). У народников ме¬

343

ня встречал костяк группов[ого] политика, маскирован¬ный универсальностью, у символистов костяк индивиду¬алиста…

3 Февраля. Испытал ужас: человек исчез у меня под машиной, и человек этот Лева!

Царство Берендеево и царство Сталина Москва: пер¬вый урок в Москве, все трудности — это выезд из переулка.

Путешествие из Москвы с беспомощными людьми (две женщины, будто квасом налиты). Метель. Мужики: «пора бы бросать ездить на машинках».

Павлик и Иветта (романические возможности автомо¬биля).

Выход книги «Жень-Шень». Перечитываю и удивля¬юсь, — откуда взялось!

В художественном творчестве с самого первого момен¬та, начала подъема, бывает соблазн прекратить подъем и отдаться изображению испытанного… И если художник поддастся искушению и начнет досрочно писать картину, он будет во власти демонов искусства, его создание будет изложением жизни, скрежетом зубовным, самообожани-ем и отрицанием уважения к другому человеку.

Для того чтобы дать картину в гармоническом сочета¬нии [многих] планов, нужно выждать соответствующий момент в подъеме, когда перевалил через себя к другому. Этот перевал очень труден для всякого, потому что быва¬ет в нем один такой момент, когда приходится выпустить вожжи из рук, или все равно как броситься с высоты, до-веряясь парашюту и в то же время оагеркнуто: сомнева-ясь зная, что: «а может быть, он и не раскроется». Риск при творчестве состоит в том, что ты утратишь в себе ху-дожника и останешься обыкновенным человеком, каким-нибудь бухгалтером, и должен вперед помириться и при¬нять свое бытие в жизни как бухгалтера. Ты бросаешься в бездну с последними словами: — Ладно, если нет — при¬нимаю [контору]: буду жить просто бухгалтером. Вот ко¬гда согласишься на это, жить на земле бухгалтером, то

344

демоны оставляют тебя, и ты как творец являешься хозя¬ином дела и создаешь прекрасное.

Белый не дошел до этого перевала и, далеко не достиг¬нув «жизни», остался во власти своих демонов. Блок — бо¬лее счастливый в таланте — по существу тоже не дошел до перевала и обнажил демонизм свой в Христе «Двена¬дцати». А Ремизов? Они все, большие писатели и поэты того времени, искали томительно выхода из литературы в жизнь и не могли найти, потому что не дошли до той вы¬соты, когда литературное творчество становится таким же самым жизнетворчеством, как дело уважающего себя и понимающего свое дело бухгалтера. Литературно-демо¬ническое самомнение закрывало им двери жизни. И они все были такие, и Мережковские, и Брюсовы, все! Я долго не понимал, почему я себя в их обществе чувствовал не¬ловко до крайности, как будто я сам не в состоянии стать на их высоту и подглядываю за ними: у меня не было их чувств, а я думал, что не было у меня литер, вкуса, культу¬ры и образования. Только теперь я понимаю полярную противоположность наших стремлений: они стремились из литературы выйти в жизнь, а я хотел из жизни войти в литературу и просто сделаться писателем. С точки зре¬ния их ведь это было невозможно ограниченное устрем¬ление и, конечно, мне это приходилось затаивать… Вот отчего иногда было ужасно стыдно быть в их обществе.

1) Замошкину

2) Наседкину

3) Русаковой

4) Смирнову

5) Борисову

6) Горькому

7) Реформатским

8) Игнатовым

9) Иванову Р.

10) Тальникову

11) Воронскому

«Жень-Шень».

12) Филимонову

13) Пильняку

14) Менделеевой

15) Авербаху

16) Ценскому

17) Шкловскому

18) Слетову

19) Семашко

20) Ворошилову

21) Новикову-Прибой

22) Петряеву

23) Федосову

24) Юдину

345

Автор просит Вас прочитать эту книгу и, если найдете в себе охоту, прислать о повести свой отзыв по адресу…

Умница.

Жена сказала: — Какая умная собака наша! — Я спро¬сил: — Какая? — Она: — Бьюшка. Как же… сегодня ночью воры выломали у нас доску в заборе, а она, умница… — Я подумал глупо: а она взяла да эту доску прибила… — А она, умница, — продолжала жена, — нырь в эту дыру… — Я подумал: умница Бьюшка догнала воров и задала им перцу. А жена говорит: — А она, умница, понюхала следы