сами же будете меня презирать, если я, насилуя себя, буду клясться публично, заверяя, что я тоже как все. Но так больно бывает иногда оставаться одному и не участвовать со всеми, что я теря-юсь, и если в эту минуту растерянности, недоумения кто-нибудь велит мне: «иди!» — я иду, иду, пока не опомнюсь.
468
Бывает, опомнюсь и потихоньку, незаметно для всех, уде¬ру, а чаще бывает, иду по чужой тропе, за чужой спиной, и вдруг оказывается, эта чужая тропа есть моя собствен¬ная и по ней иду сам, и впереди уже и нет никого.
31-го утром в Копылове, проверили бель: один бекас и один молодой петух в черном пере. Вечером от Федор-цова до Переславца и обратно по Трестнице: 1 тетерка, 2 кряквы, 2 турухтана. 1-го Сент. в Полубарском: 6 крякв. В полдень дома.
Я сказал Егору Ивановичу: — Сто лет здравствовать, к нам на похороны. — Федька на это сказал: — Немного и осталось. — Избаловали Федьку, он понял жилку охоты и отвечает покровительственно члену Реввоенсовета: «нельзя», а он заискивающе улыбается. Из мальчишек, обступивших машину, один вступил в пререкания с еге¬рем, побеждая его логикой, но когда вышел старый егерь, логика оставила и все врассыпную бросились («новый че¬ловек»).
Островок качается… Подсвежили шалаш.
Точки на горизонте растущие: растет, растет и пряме¬хонько и все растет и — вскрик! — и шлеп! Откуда взялось? Низятся, замедляют, садятся и шлеп! Вода белая как гре¬бешок большой волны. Моросит дождь. Дождь полил, а за нами не едут. — Когда лучше утка летит, в дождь или вёд¬ро? — Неровно, бывает пасмурно, а утка валит, а бывает вёдро и ни одной, а то бывает пасмурно и уток нет, а быва¬ет вёдро и утки — [масса].
Во мраке крик крякв и взлеты, и вскакиваешь — муш¬ки не видно и утки не видно. Бьюшка, стерегущая машину. Крик журавлей. Крик водяной курочки. Песня о худых са¬погах и 8 кило хлеба. Начудил Кузьмичев. Зайцев сказал: «без 100 не уедешь», и ничего: тут шансы Полубарского поднялись. В Полубарском: половина барская, половина монастырская, у барских праздник готов: Иван Постный, когда прилетают самые жирные птицы. Долгий плес (ша¬лаш Вахмистровой).
469
Запомнить для будущего года, что 1-го Августа надо идти в трестницу в воду и бить уток в великом множестве. Охота из шалаша — это стрельба, это высшая школа стрель¬бы. Какой-нибудь егерь: мы говорим в городе «ужасно хо¬рошо», а в деревне модернизованный человек сокращает и говорит просто «ужасно», и когда ты скажешь просто «хорошо», он говорит, желая угодить: «ужасно». Так у нас с Санькой и пошло: увидав отлично устроенный шалаш, я сказал: — Хорошо. — Ужасно! — ответил Санька. Осмот¬рев небо со всех сторон, я — «хорошо!» Он — «ужасно». И когда я сказал, пересчитав патроны 30 и только 3-х уток, и сказал: ужасно, он ответил: хорошо. — Как хорошо! — Очень просто, другие по 50 и ничего, а у вас подходяще.
«Безвыходное положение» на сиже (случай с Петей: по¬плыл за уткой). Я бросил ружье: не попадаю — мушка сби¬лась, а я не знал, — утка над головой, а не стреляю; Петя не докричится, ветер. Я погиб, а он ничего не может сде¬лать. Вот бы, казалось, и рядом близкий…
Момент, когда отбрасываешь защитные ветки и появ¬ляешься для стрельбы. Петина голова как поплавок: если утка летит — тонет, и когда поплавок потонет — нажима-ешь, и утка летит в шалаш.
Анна Дмитриевна допускает и даже мечтает о возмож¬ности увлечения Чувиляева, чтобы он хоть этим развлек¬ся. Услыхав это, я сказал: — Фрося, вот бы ты ко мне так. — Тебя, — ответ. Фрося, — тебя и так на трех цепях не удержишь. — Это даже обидно, — сказал я. — Вы бы еще больше обиделись, — отв. Анна Дмит., — если бы жена ва¬ша сказала вам комплимент с другой стороны.
Караваева, тип коммунистки, необходимо округляю¬щей, смягчающей резкие уклоны речи, посредством объ¬яснения причин и т. п.: «интеллигентское понимание» и проч. Легко это, похоже на приятную последнюю отдел¬ку вещей, рассказа и т. п.
РАПП хотел быть чем-то вроде церкви при государст¬ве, был как бы претензией на религию. Государство счис¬
470
тило эту секту, это ребячество, эту пустую болтовню. По¬ложение слишком серьезно, чтобы о нем говорить.
Ставский просил меня взять его с собой на охоту. — Шоферство, — сказал он, — не помогло мне, мчишься, как ветер, вокруг зеленые поля и леса, а сам сидишь в душной кабинке и преешь. — Я согласился взять его на охоту, и, обрадованный, он в свою очередь предложил мне принять участие в предвыборной кампании. — Вы познакомитесь с природой власти, вы узнаете, что значит властвовать. — Интересно? — Очень! — Вероятно, — сказал я, — это вроде того, как овладеешь машиной, когда это прелесть в первое время, когда понял секрет власти над стопудовым чудови¬щем, и он послушно мчит тебя по шоссе среди полей и ле¬сов. — Да, да, — воскликнул Ставский, — ваше сравнение автомобиля с государством замечательно: власть, несом-ненно, дает человеку высшее наслаждение. — Так он ска¬зал, а я, поймав возможность говорить, продолжил его же словами: — Да, наслаждение вначале, и потом, когда удов¬летворишь себя достижением власти, то, наверно, бывает как и с машиной: вихрем мчишься по шоссе, вокруг леса и поля, а сам сидишь в душной кабинке и преешь.
Есть крупные явления общественной жизни, которые легко объяснить тем, что за нашей спиной некие лица сго¬ворились между собой и действуют сознательно во вред нам или на пользу (очень характерно явление «вредитель¬ства»). На самом же деле большинство этих явлений по¬лучается без посредства лиц: так выходит непреднаме-ренно и безлично, потому что многим людям именно так и надо жить — не было заседаний, но в оагеркнуто: усло-виях франц. оагеркнуто: революции так выходило, и подобно выходило у нас; и огромное большинство «вре¬дителей» вредят, не сговариваясь: в большинстве это ре¬зультат индивидуального выхода из тяжких жизненных условий (жизнь-то одна!); тогда надо найти «подходящую» жертву, сознательного вредителя и остановить поток бес¬сознательный.
471
4—5 Сентября. Охота на уток в Полубарском. Какая река была Сулоть в древнее время, мы не знаем: наверно, хорошая, полная река, на берегах которой хорошо и по-жить. Теперь Сулоть заболотилась и не река, а только это мы знаем, что все-таки между плесами и озерками есть течение. На сижах под самой деревней мы ожидали ути¬ного прилета. Последний дом деревни был на самом бере¬гу болота, так что даже и в тростниках находился, и надо было при расчете дробового выстрела иметь дом в виду, чтобы не засыпать окна дробинками. Постепенно светле¬ло, люди спали, конечно. Какие это люди жили в болоте вместе с утками? Хотели они жить в болоте? Нет! но если они этого не хотели, а так вышло, то разве это люди? И как понять? Люди, конечно, были стойкие, потому что это не так легко было начать жизнь на берегу реки и про¬должать ее, несмотря на все невзгоды, и стоять и стоять на своем. И так это «стоять на своем» передалось из поко¬ления в поколение. Проходили десятки лет, проходили столетия. Река Сулоть мало-помалу заболотилась, и надо бы уходить с того места, но люди, имея не в уме, а в крови «стоять на своем», продолжали жить на месте и погру¬жаться в болото. Так теперь и вышел этот очень странный Долгий плес: река, целая большая река измелилась, пре¬вратилась в болото, а люди, утопая в болоте, все стоят и стоят на своем.
К этому: росы стали холодные, а вода еще теплая. Яс¬ная прохладная погода. В низине туманно и пахнет обла¬ком (обволокло нас туманом, как облаком), а был не туман: это в низине холодная роса садилась, и тем чище и прекрасней дышать, когда мы вышли с луговой низины на поле. (Овес докашивали.) Вечерка: закат и журавли, ут¬ки высоко. Тема исторического романа: Троица: от Сергия до авиационного завода: смотреть на авиацию (это самое последнее достижение) и, глядя на это, понимаешь день Сергия Преподобного (его кости теперь всем показывают).
Утренняя охота: яркая ночь — звезды — утро, косячок месяца до солнца и при солнце; восход влажный из тума¬на: самый прекрасный (чистый восход самое плохое: слу¬
472
чилось, а ничего нет). Утки прошли высоко, и только в 10 у. вернулись утки этого плеса (где они были?). Мы ду¬мали, это наши [ушли] от стрельбы на Демидов плес и там как привязанные кружились, и мы уехали. Вдруг наши утки повалили и стали рассаживаться бодро, уверенно, пролетая над сижами. Болотная лунь. Пулька под хвост: она полетела, стала кружиться и была убита. Напряженно смотрел в ту сторону: белая бумажка на темном — это подкрались утки на фоне леса… или комар — а это утки… стайка… утка низко и растет, и растет. Стрежень. Сижа. По¬лубарское (полумонастырское) — у монастырских празд¬ник годовой не знаю когда, а у полубарских дупелиный святой Иван Постный, когда прилетают самые жирные птицы дупеля. Тут кому пост, а нам, охотникам, самая жизнь, потому что на Постного Ивана прилетает самая жирная птица дупель, и всякая птица, утка, вальдшнеп, бекас начинает жиреть.
Машина и Бьюшка слились, и детям удивление.
Вечером поехал в город и вдруг возле кино, где весь [город], Машке захотелось в кино: искру потерял. Народ, мальчишки. Советы. Разряженный шофер (ничего не сде-лаешь, и отойти ему нельзя, потому что приведу Колю Ку¬ликова и тот сделает: стыдно). Пьяница сбегал за Колей — Колю не застали. Пьяница грузовик привел. «Переноска» (лампа). Дело в замке. Переноска потухла. Пьяница по¬мог: на буксир. Позор Машкин (в кино захотела). Утром встал вопрос: если по прямому, то зачем нужно ключом еще, а без ключа не идет?
— Надо купить, конечно, ты знаешь, как надо ку¬пить? — Я не знал, но сказать мне в 60 лет от роду, что не знаю, было неловко. — Знаю, — сказал я, — налево? — Ко-нечно, такие вещи продаются на-лево, — ответил он. Напр., я спросил продавца: — Есть прерыватель? — Нет. — Пишу требование, и он же дает: потому что он прерыватель для своих продает «налево», но если требование, нельзя отка¬зать. Машина поставлена вся на соплях, потому что в тот месяц число ворующих машины выгоняли под конец ме¬сяца штурмом. Раскулачили чужую машину и свою отре¬
473
гулировали (отрегулировать — значит спереть чужую де¬таль).
Швейная машина теперь никого не удивит, и удивле¬ние перед первой швейной машиной
