и поняли, ка¬кая слабая легковая машина, как боится она столкнуться даже с телегой. Но грузовики, для которых не только те¬лега, а даже и легковой автомобиль не представляет ника¬кой опасности, до того всех напугали, что даже от гудка легковой машины все в ужасе сторонятся, бегут к лоша¬дям.

Шоферская ругань: — Жопа с ручкой!

20 Сентября. Какой день! а мы весь день готовили машину на завтра.

Какой чудесный день сегодня, а мы готовили весь день машину на завтра: чистили мотор, меняли масло, про¬сматривали карбюратор, исправляли зажигание, налива¬ли бензин.

Вечер. Оранжевая чистая заря. Месяц почти полный и на свету светит. Мальчишки кричат, собаки лают, ведра звенят — чего-чего не слышно в городе, и в глубине хаоса чуть слышный ритм похоронного марша: дерева желтые — год умирает, сумрак — день умирает, и так это редко, так почти чудесно сошлось, что человека хоронят под вечер. Так вмешался этот музыкальный ритм в хаос жизни, в рас¬пад ее, в самую смерть и убеждает нас в единстве и цель¬ности мира. Между тем все вышло потому, что музыканты днем все на службе и свободны стали только к вечеру. Вот бы так и всегда хоронить людей вечером. Приписка: (Не-льзя)

Наша новая молодежь не знает вовсе истории и оттого ничем не интересуется и сама неинтересна. Так вот езди¬ли с Дедковым в Переславль, и у него ничего!

490

След машины на песке, возле Мергусовой бели, какой ужас: легковая машина!

21 Сентября. Рассказ об одной перепелке. 1. Решение испробовать охоту с лайкой на глухарей: где их много? Прихватить Ладу. Подготовка машины: регулировка за-жигания и карбюратора, смена масла, промыли мотор, кстати вычистили, прошел весь день 20-го. Ночью в 3 ч. завел машину, самовар поставили: звезды, а луна сади¬лась. Чай, сборы. Выехали в 4 у.: одни звезды да наш свет. Мужики картошку везут, огромный воз сена (всегда огром¬ный в электрич.). Встреча с колонной транзита пятитонок из Ярославля. С боковой дороги на шоссе вышли люди: собака, лай из машины, и вдруг машина взвилась: люди ли это? Звезды повышли, осталась звезда утренняя: — И дам я звезду утреннюю. — Это кто сказал? — Бог. — По¬втори, что ты сказал? — Ббб-о-ох! Моря туманов и в них острова.

(Мысль написать серию исторических или смешных рассказов: 1) След машины; 2) Кадет; 3) С ножом к фона¬рю; 4) Товарищ покойник и проч.)

Село Новое и старушки княжны где-то в деревне дожи¬вают век. Павел Михайлов. Ошанин и Фед. Л. Кумашен-ский + Курчевский.

Поездка в Горки. Ужас дороги. Поиски сарая в Горках, дети и наши собаки. Поиски глухарей. Не садятся. Белки. Возвращение в Горки и рассказы о том, как в 29 году здесь медведя убили мужики. Медведь пришел и лег в муравей¬ник. Иван шел с ружьем на белок. «Это ружье 12 кал [ибров] центральное, я раз из него бил, мне сказали: бьет сильно зарядом и отдает, я — ударил, и не поверите и не догадае¬тесь — нет? — Нет! — Это ружье меня оборотило». А бьет — дробь… бьет больше в зад. Вдруг из кочки голова: тонкое рыльце — медвежонок. — Вложил пулю. — Медведь огром¬ный, бежит Иван от медведя. Созвал мужиков, пришли: кровь. Три дня шли по крови. Описание ружей. Тут узнал Кумашенский и обложил раз. Мужик выгнал. Другой раз — и третий — три раза. — Убьете, Ф. Л., а они ведь нас

49J

убьют: они привыкли к медведю, идут голодные, холод¬ные. — Меня! — и засмеялся. — А у них правда ружье-тройник и наган и стрелок: птицу на лету из нагана. Когда в 3-й раз ушел, Ф. Л. хочет дальше, а я понял: убьют. — Вот слушайте, сейчас стрелять будут. — И правда: раз, раз, раз — все шесть, и сразу галдеж. Все кончено: убили, боль¬шой: 15 пудов. И я на том медведе сидел.

Пришла хозяйка с картошки (все колхозы убирают картошку) и водки выдала [всем]. Поехали на выводок ку¬ропаток. Колхозники перегнали. Нашли перепелку. Стой¬ка Лады (взять с дупелей) и кончить: «…всему верю, а что¬бы кружком свернулась на стойке, нет! это ты врешь!» Я убил эту перепелку и это все, мы привезли домой одну перепелку и…

Есть люди, которые из бедности своей глядят на бо¬гатство и восхищаются: как хорошо! как хорошо быть бо¬гатым. Другие не могут забыть своей бедности, богатство открывает им глаза на свое убожество, и отравляющая душу горечь изрыгается злостью. Вот был и я в бедности и хотел избыть свою злость в пролетарском движении, но почему-то не мог в этом тоже ничего достигнуть. Мне пришлось работать долго над самим собой, чтобы отде¬латься от зависти богатым и покончить со своей злостью. И когда я этого ценою великой достиг и увидел, что все вокруг свою бедность и злость хотят растворить в проле¬тарском движении, то как я мог вернуться к тому, от чего ушел в юности? И вот теперь, когда перед каждым вновь ставится вопрос, чтобы сделаться богатым и счастливым, то это ведь опять-таки мое прошлое: я был богат и счаст¬лив в то время еще, когда все избывали свою неудачу в ре¬волюции: у меня к этому простому нет аппетита…

К Долгому плесу: начало: Есть романтика отъединения в природе: человек уходит от обыденщины и воплощает свое лучшее в звездах, травах, животных. — «И звезда с звездою говорит». — Так пел об этом Лермонтов, расска¬зывал Кнут Гамсун. Теперь как-то эта нить оборвалась и как будто некому и незачем открывать эти заповедные миры. Я думаю, во-первых, что людям теперь «не до то¬

492

го» — это главное, потом ведь многие тоже и вкусили от «природы»: так рассказывали мне, что Бальмонта видели с мешком картошки и блестящая капля висела у него на носу.

23 Сентября. Утром Лева приехал. Мы трое отправи¬лись на охоту в Ясниково и взяли там более 20 дупелей (всего на этом месте взято более 60, а всего дупелей взято не менее 70).

Даже Рафаэль, даже Леонардо и Гёте не то теперь сов¬сем, что продолжают говорить учителя о них для нас: их вторая смерть уже давно совершилась, и как при первой смерти, бывало, попы поют, так при второй и долго-долго спустя читают лекции учителя. Да, надо сказать, что бес¬смертия нет на земле, но есть стремление к долгой жизни, и эта жажда жить больше, чем все живут, больше, чем воз¬можно, дает нам творения, в которых личность в нашем сознании долго живет после своей естественной смерти. Однако и это «сверхъестественное» бытие имеет тоже свой естественный конец и помещается в склепы, называ¬емые в этом случае музеями. Да, нет бессмертия, но в на¬ших руках прожить много больше, чем «все», и останки свои сохранить в полезных для культурной связи людей музеях. Если же говорить о бессмертии в том смысле, что все мы движемся бесконечно, переходя один в другого, то это безликое бессмертие для всех одинаково приписка: (бессмертие — в бесконечной борьбе людей за лицо чело¬века на земле).

По пути сегодня мы встретили автомобиль в неподвиж¬ном состоянии, водитель его остановил нас и просил по¬мочь: карбюратор рассыпался, а шофер забыл положить инструменты. Незнакомец назвался главным инженером Сорокопустского химич. завода. В грузовике не было во¬все фар, аккумулятор не действовал, и машина заводилась раскатом от динамо. На обратном пути в темноте мы опять с ним встретились… Лева сказал инженеру: — И так, вероятно, всё на вашем заводе. — Да, так у нас всё, — отве¬тил инженер.

493

24 Сентября. Первый раз за весь месяц чуть-чуть по-крапил дождик, а очень тепло, очень хорошо. Лева, Гали¬на и Петя поехали в Москву.

25 Сентября. С утра пасмурно, после 12 наконец-то за весь месяц дождь и то так себе, тепленький и редень¬кий. Полный осенний расцвет деревьев, когда почти каж¬дое дерево имеет свое лицо. Ездил с Павловной (с 6 у.—2 д.) в Чирково. Убил 5 дупелей. Накопляю в себе ярь для чего-то крепкого и удерживаюсь от расхода на мелочи. Вот ведь никто из писателей в свое время не… Возможное на¬чало романа: Кроме старинного романа Мельникова-Пе-черского «В лесах и на горах» нигде у прежних писателей я не вижу изображения земледельческой и кустарной Рос¬сии в свете новой индустрии. Нет! и тот единственный ро¬ман тоже ничего не говорит, потому что он провинциален и нет в нем универсального образа, который для всего ми¬ра был бы зеркалом. Или, может быть, мы напрасно жили, и в нашей напрасной жизни в хвосте цивилизации для всего света нет никакого примера? Но почему же тогда нас пригласили в Лигу Наций… Разное такое приходит в голо¬ву, когда собираешься пересмотреть старое, пережитое в свете новой необыкновенной перемены всего.

26 Сентября. Дождь с утра с перерывами до вечера. Прогулка с Османом.

Охота сменяется отдыхом и опять, как отдохнешь, без промежутка начинаешь охотиться. Так мало-помалу до¬ходишь до полного самоудовлетворения и всякая тревога, всякая забота о лучшем отпадают. Только изредка, искор¬ками показывается скрытый, бессознательный процесс накопления. И вот эта способность отдаваться всецело мускульной жизни дает мне понимание того, что называ¬ют «природой». Я очень боялся, что в этом году способ¬ность забываться от всего в свете на охоте изменит мне, но, к счастью моему, прилетели в избытке дупеля, и после наших великолепных охот мне снова приятно чувство¬вать на себе свое здоровое, проветренное насквозь тело.

494

27 Сентября. До трех дня мы охотились возле Алма-зова, убили около 20 дупелей (в том числе 1 коростеля и 4 бекаса). Приписка: Всего убито их без бекасов 85. Погода была — вот-вот дождь, и когда мы пришли в 3 д. к машине, начался дождь и лил до вечера. Был вечером Бострем, говорил о Симеоне Богослове и больше все мне известное.

Мне пришло в голову написать о Машке, что-то вроде «Родников» или «Журавлиной родины» — итак: «Десять тысяч километров»: первая тысяча, вторая тысяча и т. д. Отдельные моменты: напр., Павловна, сидя на приступке машины, щиплет дупелей, а вокруг нее народ: женщины, дети…

Приписка: О выходе из себя, о вере и переходе.

Новая дорога приписка: и это ландшафт (идея: новое открывает понимание старого: машина открыла, Машка открыла Александровку или встреча во время метели с мужиками («пора бы бросить на машинках ездить»). Против «Жур. родины» эта вещь должна освободиться от «обнажения приема» и т. п. и быть проста, понятна шофе¬ру и приемлема как чтение эстетами и еще переводима…

Новая дорога. Приписка: экспансия

1. Из рассказа о Машке, путем включения личной жиз¬ни в рассказ,