машины происходит по другим при¬чинам, чем антропоморфизм растений и животных, там

506

исходят из веры в единство души в плане мироздания, тут единство человека в труде: что машину делал сам человек, глядя сам на себя, что машину действительно взял с само¬го себя, и в ней откладывался человек обезличенно, как трава в торфе, и так напластование человечины, всегда могущее перейти в действие: что это конденсатор челове¬чины, сохраненный труд… (Зимой ледяная и вдруг 2000°.) Это и есть «будущее» (будете летать, будете… и пр.): отня¬тое настоящее? Упование на легкую жизнь, между тем как легкость определяется личной заинтересованностью…: «интересно» и трудится Петр с утра до ночи. Теперь кула¬ки…

Новые кулаки.

Петр Мих. с утра до ночи работает, и все у него есть: и по две пары сапог, и валенки, и одежда всякая, и ест хо¬рошо. И этих новых людей Екат. Мих., старая чиновница, называет «кулаками»: Так сложилось и теперь: кулаки, лодыри и рабы. Надо сделать так, чтобы человеку было «интересно» работать, но он не превращался бы в кулака. А где границы законной и незаконной спекуляции? Обще¬ственный человек превратился в чиновника.

Анализ жалости к машине.

Это, во-первых, гражданско-хозяйское чувство (вспом. негодование на людей, когда рыбы задохнулись подо льдом): «машина неповинна»: все лодыри сваливают на ма¬шину. Это «естественное» хорошее, присущее коренному общественному человеку чувство сбережения обществен¬ного добра. И жалость к машине особенно остра, потому что машина не изгородь, даже и не поле, в ней человечина гу¬ще, чем на поле, где оагеркнуто: человеку сама земля по¬могаем человек ковырнет, бросит семя, и все само растет.

Чувство личной ответственности. Почему это именно я распоряжаюсь человечиной (мо¬тив из «Жур. родины» «заслужил»).

Это еше и власть.

Всякая власть есть сила общества, осуществляемая лич¬ностью. Таким образом, «человечина» в машине и есть об¬

507

щество, водитель — часть машины, а хозяин и есть власте¬лин… «во власти маленький обыкновенный ум, являющий носителя власти, благодаря соединению с человечиной увеличивается в тысячи раз, как элемент А, последова¬тельно соединенный с элементами а, а2, а3 и т. д. Умный во власти это сознает и говорит не «я», а «мы»; дурак вообра¬жает, будто все это он сам.

Два человека.

Води-тель и хозяин: спец-человек и парт-человек. Спец-человек — это среднее между человечиной и живым человеком, идеал живого человека, чтобы спец-человек (водитель) был как руль, сливался с машиной как ее со¬ставная часть. Все живое боится мертвого, и вот отчего наши шоферы все безобразники. Надо включиться в орга-низацию живых и мертвых как спец-часть машины, при¬чем ты сам не знаешь, куда попадешь, к живым или мерт¬вым. Начало:

Этот анализ — должен привести к анализу современ¬ного соц. требования, чтобы человек сделался хозяином машины… Вот и выходит: идеал шофера — часть машины, он делает, что велят ему живые и мертвые, он ничем не от¬личается от карбюратора; чтобы сохранить в себе «я», он должен отдать часть его машине и свободную исполь-зовать для себя — разделиться надвое, или, как кустарь, машину употребить для себя; социалист загадывает в бу¬дущем меньше и меньше отдавать из себя машине, а в остальном быть свободным все более и более, а «быть свободным» — это значит властвовать над машинами, но ведь машина есть человечина, как торф, откуда же брать¬ся этому торфу, добровольно никто в торф не пойдет.

Машина и торф (см. дорога в Купань).

На свою машину смотрю я как на торф: там растения, теряя свою форму и жизнь как отдельных существ, сохра¬нялись в растительной массе пласт на пласте на пользу будущих веков; тут в машине человек, не прожив себя до конца, отдавал свое личное в человечине на пользу буду¬щих поколений.

508

За время революции, я по себе это знаю, мы шли от лич¬ной собственности к общественной, мелкий собственник становился служащим, и действительно, некоторые из прежних даже самых закоренелых собственников сумели найти личный интерес в делах общественных… На этом пути совершилась прежде всего утрата вечного и заклю¬чился волей-неволей мир с временным, проще сказать, раньше человек такой мечтал о собственном каменном доме, теперь он помирился с квартирой в каком-нибудь коммунальном доме. Приписка: Собственность и вечность как-то связаны. Новый человек: собственник своих спо¬собностей (с вещей собственность переходит на способ¬ности приписка: создающие вещи).

На полях: Коварное лицо времени Прибавочная стоимость.

Итак, чужие люди, буржуазия, брали с нас прибавоч¬ную стоимость и обращали ее на пользу своего класса, те¬перь свои берут еще больше и обращают на пользу своего класса. Итак, чтобы мириться с таким личным опустоше¬нием в пользу своего класса, надо чувствовать себя в глу¬бокой солидарности с этим классом и жертвовать собой. Загеркнуто: Огромному большинству Множеству рус¬ских людей поступаться-то особенно нечем было, и они, не теряя ничего, прямо и утверждались в общественном и этому служили как себе лично (не испытав даже личной жизни). Совершив дело, перегорев в этой вспышке, они потом доживали ветеранами…

Коварное лицо… Коварная личина времени

Загеркнуто: Сколько было таких людей, как поэт Лу-говской, который в «Известиях» напечатал поэму «Мой путь в РАПП», а на другой же день в этих же «Известиях» помещено было правительственное распоряжение о рос¬пуске РАППа.

Сколько всего прошло, а моя фирма Михаил Пришвин продолжает неизменно с 1905 года оставаться на своем пути и выпускать теперь книги даже и того далекого вре¬

509

мени. Скрытый враг постоянно отстраняет меня от успеха и признания в данном отрезке времени, но когда этот от¬резок проходит и наступает другой, то мне начинает ка¬заться, что тот скрытый враг на самом деле был мудрым другом моим и охранял меня от успеха в том отрезке вре¬мени. Так вот один поэт напечатал в «Известиях» поэму «Мой путь в РАПП», а на другой день эти же «Известия» на¬печатали распоряжение правительства о роспуске РАППа. Благодаря сокровеннейшим друзьям моим, в данном от¬резке времени принимающим облик врагов, я в естествен¬ном своем приспособлении ко времени не пережил уни¬жения и существую в медленном росте с 1905 года.

Кто этот сокровенный друг? Я не думаю, что это Горь¬кий и даже вообще кто-нибудь лично. Скорей всего, это сила, исходящая из совокупного действия живых и мерт¬вых, поддерживающая своих любимцев, и это уже мы, ее любимцы, невольно по своей привычке представляем ее в форме лица.

9 Октября. Желтые остатки на дереве. Золотистый ковер на низу по грязи. Туманно, тепло, иногда моросит чуть-чуть. Мне хочется писать не то, что надо бы, а что пишется. И так это хорошо! Попались в руки фотографии, изображающие позы совокупления, ничего они лично мне не сказали, но я подумал вообще о счастье того множест¬ва, которое в данный момент совокупляется: как это хо¬рошо!

Игрушка.

Мальчишки на улице меня совершенно замучили: мо¬чишь, сушишь, трешь замшей, фланелью, полируешь, а они подходят к машине прямо как хозяева и грязными руками себе полируют. Кричу одному сорванцу: — Брось, это тебе не игрушка! — А он мне в упор: — Как же не иг¬рушка? — Я задумался над решительным его утверждени¬ем и решил так: машина, конечно, вещь деловая, но в то же время она и самая интересная игрушка. Дальше я ду¬мал о том, что в машине значительней: что она есть дело¬вая вещь, или что она игрушка? Вопрос не так просто ре¬

510

шается, потому что ведь детей на свете больше, чем взрослых, и взрослые живут ведь для будущего, а дети живут для себя и в настоящем. Детей больше еще и пото¬му, что всякий живой, незабитый взрослый человек, сохра¬няет в себе ребенка и тоже, как дети, играет чем-нибудь, а еще деятели искусства, художники всякого рода — все как дети, и дело у них подчинено творчеству игрушек для взрослых. А какой хозяйской походкой приближается мальчишка к машине. Да не в этом ли секрет и смысл и реализация всего нашего: мы рабы наших детей.

10 Октября. Вчера вечером Лева приехал. Пойдем с ним сегодня.

Как у Бухарина все умно, складно и правильно, — даже завидно.

А это, что все для детей, — это моя самая старинная мысль, и не она ли изнутри меня руководила моими дей¬ствиями и сохранила до сих пор в ценности для людей и мою жизнь.

Характер Османа — дома нельзя было надеть на него ошейник, а когда лез сегодня в нору, дался и все время охоты был добр и ласкался, но когда в норе изорвал себе лапы и ему стало плохо, он и на нас стал рычать, и так всегда: сыт, здоров, ему хорошо — он и нам пальцы лижет, а чуть ему плохо — и мы ему плохи, рычит, и не подходи, укусит.

Письмо из колхоза нашей Пане от двоюродной сестры: «…нам все уже говорят родные учиться быстрей и лучше, чтобы не пахать землю плугом и не чистить лошадей». Я бы хотел: «чтобы землю пахать с пониманием и чистить лошадей со старанием, колхозу нашему на славу» и пр. Ефр. Павл. говорит, однако, что это ничего: тех, кому зем¬лю пахать и детей рожать, слишком довольно останется, хватит.

Богатая смесь.

Лева сегодня после охоты рассказал матери, что от мо¬его костюма на воздухе шагов на десять даже как-то осо¬

511

бенно пахнет. — Это я знаю, — ответила Павловна, — тут много всего, бензин, тавот, дупелиный жир, заячья кровь, собачья ласка и много, много всего, это богатая смесь.

Свобода: идея свободы возникает у взрослых людей на материале пережитого детства, и из этого возникает ис¬кусство, которое есть сохраненное детство.

Итак, «лучшее» человечества, его золотой век от каж¬дого человека находится недалеко, золотой век находится в его детстве, и если даже детство не удалось, все равно представление о золотом веке, быть может, еще ярче является из горечи сравнения себя с другими детьми.

Золотой век у людей вышел из золотого детства лич¬ности, но и этого золотого детства тоже, может быть, не было, а нет — вот и хочется, так и золотого века не было, а хочется…

На полях: Осман: лай, простота. Сборы.

Машка: Новая дорога.

1. Жалость к машине

2. Тема: обратно к золотому веку

(Кто-то сказал, что люди, сохранившие в себе детство, являются украшением мира)

Тяга к «природе» и есть этот путь (к детству).

Вопрос: а «золотое детство» не есть ли создание тех, кто лишен был (праздника, подарков, игрушек).

«Детство». Детские переживания — это исходный ос¬новной материал создающейся личности, на этой основе многие сходятся, и так является «детство».

На полях: Загеркнуто: О воронах. Прошло много веков лабо¬раторного естествознания, пока угеный одумался и, посмотрев на окружающее глазами обыкновен¬ного геловека, стал делать такие простые откры¬тия, гто, напр., ворона тоже улетает в теплые края. А галка?

Будьте как дети!

Мы будем: и это путь художника,