кротолов, и полет, и рыбку ловит.
Смотрю, как сквозь путаную солому прошлогодних злачных трав теперь пробивается зелень. Всюду спускаются вниз осиновые гусеницы, сначала летели хвойные, теперь осина летит, вся поляна в осиновых семенах, всюду осиновая поросль, а под ней пойдет и еловая. Формируются березовые сережки.
Как взялась трава. Вяжут, вяжут ковры внизу, больше, больше летит и гудит насекомых.
Намечаю построить свою поляну в своем лесу со всеми гостями.
Тяга на Арханке сегодня кончилась дождем, наконец-то мелкий теплый желанный дождь!
24 Апреля. Солнечный день после дождя. Маленькие де- ™ кричат: — Дяденька, дяденька, лягушка на лягушке! — опять: — Дяденька, посмотри, лягушка на лягушке!
Чт *^оки земли» Гамсуна настолько действительно «соки», ° я вдруг понял (только теперь) смысл и значение слова т ля>>: п°чему это «мать», «сила» и т. п. В этом и жадность РУДа, и вкус как «укус». Тут и мать моя, и жена-крестьянка,
547
Сколько было рассказано о тех побрякушках, которым в свое время путешественники пленяли воображение туземцев* Совершенно то же самое происходит в наше время с целыми огромными народами: индусы, китайцы, русские — все отдают свое первенство за чечевичную похлебку цивилизации.
Где только ни висят осиновые гусеницы! на осиновых же молоденьких прутиках, на елках, на пустых метелках белоуса Одна гусеница села на метелку белоуса, и та наконец-то не выдержала: соломина переломилась, и старая пустая желтая метелка перестала покачиваться и вызывать в сумерках подозрение у птичек и зайцев.
Старое сено, солома, листва прорастают зеленью и в ней мало-помалу скрываются.
После дождя горячее солнце создало в лесу парник: аромат погруженной в зелень перепревающей старой листвы сошелся с ароматом березовых почек, молодой травы, росы.
Остатки временных снеговых ручьев в лесу прорастали и зарастали колко-зеленой травой…
Вся эта распаренная лесная земля с одуряющей смесью ароматов тления и роста как будто покончила с чем-то и говорила: «Довольно песен и слов, приступайте к делу». Не все могли, не все в состоянии были бы выполнить простое требование. Миллиарды осиновых семян легли на поляну, и как мало из них прорастет! Нет, далеко не каждому доставалось то счастье, о котором все пели. Даже дятел ошибся, так сильно ударил в осину, что назад опрокинулся и кувыркнулся…
Сережки на березах стали зеленые.
Молодой человек, бригадир по топливу Мухановского завода прошлый раз увидел меня с убитым тетеревом, подивился, порадовался. Теперь, встретив меня, весь просиял: а это ведь тоже (легкость знакомства) от соков земли.
Показались ласточки.
Приходит минута усталости и скорби, я сомневаюсь в себе, в своей нужности, чувство мое замирает, и меня как «я» почти нет, все это состояние можно бы выразить вопросом: — А что, если бы случилось, что нет меня вовсе? — Ничего от этого не будет, совсем ничего! — отвечает другой голос. И вот после этого «ничего» мне становится на душе спокойно. <Приписка. Переживаю ничто Пропустить еще сколько-то времени, <<оТ' 548 ^орь^теперь я пришел как будто явно из «ничего». и откуда-то явится радость и удивление миру, в ко- Ветер сеет осиной, вся земля закрыта, семян в миллион раз ыне чем надо, а она все сеет, сеет, и так еще много семян, то серыми висюльками вся крона закрыта густо, как листвой. Тоетий день сеет и не устанет, а я, человек, я только смотрю, и то уже устал не сеять даже, а просто смотреть на это. Приписка: Сюда напечатанное о мире старого и нового.>
— Человек, какой же ты человек, если устал, — укоризненно шепчет осина <загеркнуто: мягко спуская одну за одной свои серые гусеницы>.
— Устал, не могу.
А земля требует, все требует без конца.
Даже дятел ошибся, ударил и кувыркнулся, а она все сеет и сеет.
И человек на поле ходит с лукошком и сеет, а рядом сеялка рядовая, трактор.
— Вот сеет же он!
Приписка: …и что слова писатели сеют, как и осина. Подошел к сеятелю и разговор сначала об осине, потом о словах.>
Попасть бы на ту большую волну и бежать на след той великой мысли — угадать бы ее и неуклонно за ней.
Итак, народ, масса его, соки земли охотно меняет на побрякушки цивилизации, в нем самом нет этому прямого сопротивления. Наш народ, однако, всей массой повалил бы в деревню обратно с фабрики, потому что к деревенскому труду «способны» и в деревне как-никак «повольней». Вот тут, в этом скрытом желании быть самим собой, делать что хочется таится будущее, и это в конце концов все решит, и этого боятся властелины
и Рады бы сейчас… но «военвед» не дает воли ни народу, ни власти.
но <^иписка: Еще.вопрос о пределах: пугать, принуждать мож- лишь до предела, и этот предел надо знать.>
5 Апреля. Облачно. Петя со вчера вечером на Кубре. Я си- чум °М°а’читаю «Соки земли». Перехватил природы и стал как Нои (то ли от писательской совести: ничего не делаю; то ли
549
что поужинал грибными щами и молоком). Полагаем 26-го (н лучше ли сегодня) поехать. v
«Расширение или усиление души» у Джеффериса есть другое название творчества, величайшей силы, свойственной одному лишь человеку <приписка: (личность)>.
…так оно и должно быть: борьба везде и всюду, и ты при всяких условиях должен то опускаться, то подниматься. Но только из-за всех этих кусков, квартиры, денег не стоит очень тратить себя: из-за этого бьются те, кто не может бороться по внутренней большой линии. Однако здесь есть опасность Толстого: попадешься в этих материальных вещах и застрянешь, как в паутине. (Предусмотреть.)
Орех распускается. И все распускается и зеленеет.
Ветер-сеятель продолжается и все сеет осину. Из тысячи семян прорастает одно. И вот сколько сеется: по одному из тысячи прорастает, и все-таки осинник такой частый, что заяц от него свертывает. Такой частый осинник, что зайцу невозможно пролезть. Между осинками этими частыми начинается скоро борьба за землю корнями и за свет. Выживает в борьбе десятое дерево. И когда осинник поднялся и стал в рост человека, зайцы в нем стали ходить. Тогда сквозь деревья полетели семена елок, и в тени осин начали расти елки и мало-помалу обросли осины и забили их. Вместо осинового леса стал еловый. Наверху же холма вся осина погибла, там взялись сосны, и среди них одна осина, она старая, старая. («Пионер» = жизнь деревьев, птиц, зверей должна быть так индивидуализирована, что они все как люди в «Соках земли». А сюжет весь в том, что мальчик ищет скворечник и хозяин-охотник находит мальчика.)
<На полях: Лес — опушка: по опушке ручей.>
Осина — миллион семян и одно прорастает, и по одному из миллиона семян довольно: выходит частый осинник. Некоторые удивляются, как расточительна природа сравнительно с человеком. Но я думаю о читателях, которым бросаются многие миллионы напечатанных слов ежедневно, и не из миллиона одно, как в осиннике, а может быть, из ста миллионов слов одно прорастает. Нет, я думаю, человек в своем словесном посеве гораздо расточительней осины. Но почему же так? Я ДУ» маю, потому, что человек сеет пустыми словами.
550
гмотрю, как целая кочка желтой старой травы скрывается ой зеленой, как через плотный слой осиновых серых лис- В Н ов пробивается цветок с зеленью, и так спокойно становится ТИК vine в простейшем законе: старая трава, старый лист стано- Нится удобрением для нового и в этом находит полное оправдание своему существованию.
Д Мне хотелось перенести этот простой закон на жизнь человека я стал искать простейшего человека с удобрительной ценностью его трупа, как в листьях и траве, и не мог найти такого человека. Мало того: даже ни птички, ни бабочки… И еще дальше: даже цветок, на который я загляделся и отметил его, даже вот эта пустая метелочка белоуса, сломанная упавшей на нее осиновой гусеницей, я заметил ее — и довольно: она существовала не для одного удобрения. Итак, если всмотреться во все, то все имеет лицо и существует на земле, как и люди, лишь в незначительной части как удобрение.
Заколдованная поляна, которую предстоит мне построить: пусть всякий зверь, выходя на опушку, не решается пересекать поляну, а робеет и крадется по опушке… И охотник, ищущий пионера, обошел ее, не пересекая. Я создаю эту поляну. Гости: звери, птицы: одни проходят, другие растут, и это все равно, что медленно проходят.
Не верится, да, прямо не верится, что столько соломы, сена, прелья, суши когда-нибудь закроется зеленью…
Сегодня Петя привез рыбу: три налима попались на донники с карасями; двух щук застрелил, и третья большая попалась в сеть. Ужи на мельнице с проглотом лягушки.
Ужи. Решено северную лодку перевезти к мельнику.
Вечер на память — появились вальдшнепы в большем числе, чем было, не перелет ли? Сук ударил Петю возвратным ударом по глазу.
Сегодня слышал днем соловья. Вечером кукушки. Береза Распускается. Осиновый подстил почти что закрылся. А рангов ИВа ВСе еЩе в цветУ: стоит в тишине и смотрит и ничего не
Рит, но все глядит, глядит. Березки-сестры позеленели.
^a^iц^oejviacjio. Вор украл масло (4 куска лежали для про- ный ‘ °Н ВЗЯЛ И один КУС0К Дешево продал хозяину (какой ум-
ВоР* х°зяин не подумал, что у него украл). Жене хвалит-
551
ся: — Поля, гляди, как дешево купил. — Она узнала бумажку Свое масло купил. Народ собрался. — Вон он бежит: на горе -1’ Догонять… Вор ему в шею. Народ: так и надо: на то и щука в море, чтобы карась не дремал. Не тот вор, кто и т. д.
26 Апреля. Итак, можно сказать, что весна шла необычайно стройно, разве только была немного суха. Я взял ее полностью 24-го, но и сам после того скис. 25-го же весна «вступила в свои права», зазеленела береза, днем запел соловей, вечером везде куковали кукушки. Теперь если и будут холода, — это уже будет прикладываться к дачной весне, а не к нашей.
Рассказы колхозника из Териброва: 1) Дешевое масло.
2) Осина и дятел. 3) Посев (лукошко, сеялка, трактор).
Слова надо сеять, как семена: перед посевом землю пахать и семена испробовать на всхожесть.
Выехали утром в Загорск, но провозились с колесом, приехали к обеду. Вечером в 10—11 гроза и ливень. Гроза! Лягушки, ласточки, кукушки, соловей, зеленые березки, гроза! все это день за днем.
Как Нога с детьми ночью на рыбе, лунная ночь: — Ребята, что на луне? — И отвечает: рвы и канавы. — А отчего земля началась? — Ребята все разом: — Сама от себя.
27 Апреля. Солнечное утро после грозы. Это бывает раз — успевай в это утро столько набрать жизни, чтобы при новом непременном падении из этого хватило сил выбраться на хребет новой волны. Борьба всеми средствами за жизнь. В этих настроениях упадка
