в ланд- Фте, который будет создан…

557

2 Мая. Пасха.

Еда и визит Огнева. С обеда и до вечера грозились тучи но все кончилось ветром, к ночи расчистило, и опять стало холодно ночью, и к утру 3-го лег теперь обыкновенный «майский» мороз.

Перевариваю хмысль связать «Пионера» с строительством канала Москва—Волга.

Нашли орех, расколотый ровно надвое, как будто его по линеечке пилой срезали, и ученые люди думали, — какой зверь мог так ровно разделить орех. Белка не могла, от белки скорлупа рваная. Соня орешковая, такая маленькая, тем более не могла захватить орех целиком в рот и распилить. Нечего говорить о мышах, полевках и землеройке величиной почти в наперсток. Известный зверь ни один не мог распилить орех на две половинки.

— А может быть, есть какой-нибудь неизвестный?

— Нет, все звери в лесу нам известны. — Тогда пришел простой человек и сказал: «леший грыз». А когда все засмеялись над его словами, он всех ученых окинул насмешливым взглядом и сказал: — А если неизвестных зверей в лесу нет, и в лешего не верите, то ведь нетрудно и догадаться, отчего раскололся так ровно орех. — Отчего? — Нажало спелое зерно изнутри. Очень просто: орех сам раскололся.

3 Мая. Петя заказал мне охотничьи сапоги, обойдутся под тысячу рублей! Появление Горского. Чувствую к нему «невыразимое» отвращение. (Портреты: Пендрие, Обрехт, Марко- нет, Трубецкой, Бострем, Горский, Огнев.)

В науке считается хорошим тоном показать трудоемкость данной работы. В искусстве, напротив, художники стараются показать, что все сделано одним духом (вдохновение).

Особенность моей работы состоит в том, что я 1) беру материалы не из книг, а из природы, притом сам непосредственно. 2) Вторая особенность, что я материалы эти <загеркнуто: изучав» стремлюсь получить методически, как в науке. 3) Третье, что хочу создать современную сказку или рассказ для всех возрастов. Читаю с великой пользой розановские «Опавшие листья». Розанов в одном месте говорит, что встреча его (возле Введения) с семьей его жены (Бутягиной) открыла ему мир благо- 558 иных людей, что он впервые понял порядочность и возможность счастья. Надо это понимать для всех: каждый, входя в семью своей будущей жены, впервые лично встречается вообще с семьей /по сих пор, как несовершеннолетний, он и не мог понимать и ценить семьи, в которой родился). Мой брат Саша, напр., войдя в семью Лопатиных, вовсе забросил нас, то же самое и сын Лева с Фоссами. Я сам через Павловну вошел в народ и природу: на этом психологическом основании возникла моя природа, Родина, Россия, писательство и общество писателей как родственников. Писатель, мой писатель, как я его понимаю по себе, постигает все сущее через себя: ему мало, напр., того, что синица — полезнейшая птица, уничтожает насекомых, что она очень хорошенькая и чрезвычайно живая. Писателю еще надо ко всему этому прибавить, как синица эта отзывается в его собственной личной душе, и когда он добивается посредством анализа своих чувств, какие именно чувства получаются в нем только от синицы, то он и относит их к самой синице, растворяя их в ее форме, цвете перьев, пении, живости. Ученые, напротив, изучают синицу, как она есть, в отношении ее к другим птицам: это изучение бесчеловечное называется научным и объективным. Писателю такое изучение может быть очень полезным, но он должен овладеть им, как я овладел «фордом», как Розанов Гуттенбергом. Розанов дивится и не понимает после всех неприятностей «любви» Мережковского к себе и отмечает, что, однако, сотрудничать с оагеркнуто: Розановым> (Варвариным) в «Русском слове» Мережковский отказался.

В этом случае Розанов — русский кустарь и обыватель, а Мережковский — европеец, воспитанный человек в том лучшем образе, каким мы представляем себе иностранца.

С переменой северного ландшафта на московский и введением в рассказ канала «Москва—Волга» лесная река, вообще вода приобретает особенное значение, и наблюдения мои теперь будут больше около рек.

4 Мая. Загорск. Продолжаются майские холода.

Из какой темной неволи выбиваются на свет песни и цветы! Помню рассказы Павловны, как они, дети, под вечер полу- нвые на жатве от работы и голода (богатые, те на жатву са-

559

лом запасаются…), шли домой, чуть только не падая, и вдпу заводили бабы песню, и откуда что бралось: даже плясали1! А цветы, — мы все знаем, из чего берутся цветы: какую могильную сырую неволю земли они преодолевают и выбиваются к свету. И вот, как они, тоже из страшной неволи выходят все наши искусства: от песни музыка и поэзия, от цветов живопись, скульптура.

Так вот нельзя, и это даже безумно — желать неволи, но без нее нет и свободы. Люди, однако, могут искусственно сделать такой рай для художников, что начинаешь подумывать о гигиене неволи: талантливый выбьется при всяких условиях, как вырывается песнь из груди, как выбивается цветок из земли. Зато уж для спекулянта искусством всякое испытание неволей есть смерть.

Огнев рассказывал, что в самых трудных условиях для чистой науки в революционные времена стремление к занятию непрактичными ценностями было столь велико, что сделанное энтузиастами науки в эти немногие годы далеко обогнало все сделанное у нас в зоологии и экологии за предшествующие годы. Очевидно, в этом движении к чистой науке есть религиозный мотив.

Петю в Москве спрашивают: — Неужели вы в лесу не скучаете? — Ни малейшим образом. — И не страшно? — Чего же в лесу страшного? — А волк! — Другие, напротив, говорят: — Как я вам завидую!

И вот те, кто завидует, еще на одну ступень дальше от природы, чем кто откровенно боится скуки и волка.

Биологи возле природы — все равно что медики возле человека, инженеры возле науки, попы возле церкви: они все знают, им все просто и нет никаких чудес. Впрочем, есть отдельные люди, которых знание и практика не опустошили до дна. Но и эти люди с богатством своим родились, а не обрели его в опыте знания (?)

Вечером вернулись в Териброво и по случаю ветра и холода не пошли на тягу.

5Мая. В 3 ч. у. довольно тихо и солнечно, только очень холодно, потом ветер и облака, и за день не согрелось.

С утра обошел лес до Корел и оттуда михалевскими глухариными местами через Бубнилу и темную речку пришел к гнез-

560

еховки. Тут встретил Петю с косачом и рябчиком. Оре- М за эти дни (от 1—4) из гнезда улетели. Недалеко встре- 1Тлгсъ семья ореховок, — не они ли это?

Т Вблизи нашлось на елке гнездо дрозда с 6-ю зеленовато-

апчатыми яйцами (чуть насижены). Знаменитую, известную Кам трель, оказалось, выделывает маленький дятел. Видели, как он, бросив барабанить, покрыл на сучке свою самку. Бубнило теперь со всех сторон покрылся желтыми цветами и больше не бубнит, чего ему теперь? весь в цветах, вот и успокоился и цедит тихую струйку в свой омуток.

Показалась заячья капуста. На черемухе бутоны (всегда на расцвете черемухи холодно). Осина позеленела. Распускается орешник.

Тема: как солнечный луч утром в лес приходит и как он вечером уходит. (1. Раскрываются еловые шишки. 2. Поднимаются ящерицы.) Постоянно думать об этом и наблюдать приход и уход луча, т. е. годовые наблюдения распространить на суточные.

Понятие через Розанова: рождение семейственности, вложить в душу потерянного мальчика и сделать из этого ему семью в лесу: все растения (заячья капуста, гусиная лилия и др.), птицы, зверье, все в одну семью, и как совсем другие, чем зверь, птицы в отношении всего леса.

6 Мая. Майский холод. В мышеловках ничего, хотя в двух тронуто сало. Цветет ива (не ранняя) — как видение. Целый мир жилищ и ходов у реки под корнями (изучить).

Происхождение сказки: вот, напр., мороз, как я его наблюдал в борьбе с солнцем, рассказать — и будет сказка. Значит, сказка есть рассказ о том, с чем люди имели дело очень давно — это раз; и второе, что рассказ должен быть понятен и детям и старшим: очень прост.

Волшебная поляна: одна четверть обтекает ручей, под хол- м°м, ТРИ четв. поляны лес кругом, посередине дерево, с которого начинается вода. Надо очень сильно собраться самому внутри себя, чтобы лесные недра открылись, и в пустом как УДто лесу оказалось очень много всего.

Чувство это вполне отвечает тому, когда вокруг тебя соби- ^ тся хорошие люди и с ними тебе совсем не надо стесняться. Рас С1Це ЭТ° ЧУВСТВ0 ближе к той спокойной радости, когда

трепанный жизнью молодой человек приходит в семью той

561

девушки, которая станет женой его и подругой всей будуще~ жизни: в этой семье молодой человек [встречает] неизведан1 ное до сих пор им благородство человека, его родственное вни~ мание и полное доверие. Тогда совершается как бы второе рождение и открывается целый новый неведомый мир, бесконечно более значительный для тебя, чем для общества было открытие Америки. Вот как трудно такое счастье найти для себя, так же трудно найти в лесу такую поляну, где все зверущ. ки, птицы, мышата, ежи, цветочки покажутся тебе вместе во множестве <приписка: и в единствен Спуск Дриады на Кубрю. Тихий холодный вечер. Первое зацветание черемухи. Первые майские жуки. Дергач и сразу все соловьи. Отражения в омутах. В берегах норы и рыбы в корнях. Гнездо тетерки и план его: болотистая поляна, посередине стожар, в 50 шагах слева (лицом к реке) куст можжевельника. Под влиянием Розанова («Опавшие листья») думал о линии между его «смирением» и «самодовольством». Несколько успокоил себя своей работой для детей. Но вполне успокоить нельзя, потому что как бы там ни было, но писатель всегда эгоист и отчасти обманщик, потому что личную жизнь свою маскирует обществ, служением. (Разобрать.) Среди единоличников человек на деревянной ноге ближе мне: деревянная нога психологически не дала возможности быть коллективистом. Однако шкурки кротов становятся все дороже и дороже <Приписка: (Обострилось в сухой год — крот рубль, а коров нечем кормить.)>, а в колхозе трудодень все дешевле: многие колхозники начинают уже и завидовать человеку на деревянной ноге. Скажите, пожалуйста, разве это не жизнь: весь день в лесу гуляет и ест ландрин! <Приписка: (Со стороны завидуют, а внутри он им.)>

7 Мая. На Кубре проверка жерлиц, определение Дриады на мельнице… День солнечный, с утра белый мороз (-2—3), вечером странное молчание в лесу.

Воспитанный человек Огнев, чувствуешь в нем породу и воспитание и думаешь, что вот пойнтера среди собак почитают за породу и воспитание, но как же не почитать человека! И должно быть, наша заносчивость варварская, кокетство натураль ным дарованием — отдаленные отзвуки франц. революции.

562

Землеройки в банке поедают друг друга, и, наверно, так, что ся одна, сильнейшая в этом смысле: могла выждать, °СТ а останется одна, и победить ее в последнем сражении.