Так, однако, и люди ведут себя в тесноте…
На Кубре вчера вечером был холод, но цвела черемуха — и соловей пел: соловью только бы цвела она…
Вот это утонченное наслаждение поэта петь и в бедности и при всяких самых дрянных условиях многие принимают за
Соловьев на Кубре в зарослях великое множество, и поют они о счастье, но это счастье не наше, какое-то тургеневское счастье.
Каждую весну и каждую осень человек поэтически переживает и свое собственное рождение и умирание.
Желтое младенчество зеленой листвы еще позволяет различать знакомые существа среди берез и осин, но скоро каждое из них должно исчезнуть в массе, чтобы создать всем вместе зеленый шум.
Поэт авраамовой семьи пишет о ней, черпая опыт в своей личной семье, и когда было много-много написано, открывается, что первый муж его жены 30 лет тому назад заразил ее сифилисом и болезнь теперь только явно выразилась… Весь род само собой прекращался, а поэзия авраамовой семьи оставалась в книгах. Это ли не распятие, не крест тому, кто всю жизнь истратил на борьбу с Христом.
Перед чем это было в лесу такое глубокое молчание? Мне почудилось, будто мне кто-то сзади шепнул что-то на ухо. И до того явственно было, что я оглянулся. Вокруг везде и на высоких деревьях не шевелился ни один лист, а здесь внизу возле моего уха одна ветка с желто-зелеными душистыми полулис- тиками сильно качалась. Значит, я не ошибся, услыхав шепот, кто-то сзади пролетал: мне показалось, шепнул… <Приписка: тица-парашют: это оказалась.)>
и ^сть 0Дна птичка серая. Любит сесть на высокое дерево оттуда, задрав хвостик, сложив крылья, парашютом с песней взл ЛеНН° спУскаться пониже и часто до самого низу. Потом тит наверх и опять парашютиком с песней и вниз. Так она
проводит свою весну.
563
Вечерние тетерева молчали, ни соловей, ни певчий др0з ни даже синица, пеночка, зарянка, как будто все в дружном единстве сказали «помолчим». В сумерках даже сова не крикнула, и только над кустом вальдшнеп протянул с хрипом, как бы спрашивая всех: «почему такое молчание?»
Есть птицы поползни, они в поисках своего червячка могут бегать по дереву даже и вниз головой. Среди людей есть тоже <загеркнуто: такие> поползни… и готовые <загеркнуто: на все> ради своего червяка <загеркнуто: тоже ходить вниз голо- вой>.
Человек в другом человеке понимает не больше того, что он в состоянии понять, не считая, конечно, того, что как «чужой ум» может служить ему для практических целей.
Петя говорит, что колхозники слишком уж все в один голос дуют об одном и том же: становится подозрительным это, может быть, в действительности им и не так-то уж плохо.
Только в эту зиму, после «процессов», Ягоды и т. п. я наконец разделался с эпохой либерализма, в которой воспитался. В сущности, я уже кончился как либерал, социалист и общественник в тот сокровенный час, когда понял сладость писать, т. е. оставаться с самим собой. Это было настоящее рождение живого (пусть эгоистического) существа из хаоса внешнего долга социализма, либерализма (внутри которых «вожди» тоже были такими же, как все, эгоистами). Но с тех пор и до последних дней (лет тридцать пять!) я не мог обрести того равнодушия к общественности, каким обладают все художники. В этом равнодушии и определяется обычное если не почтительное, то уважительное отношение к «властыпредержащим». Вот теперь так бы легко получить признание, юбилей и т. п. Только это уж поздно и не к лицу.
Надо писать, когда кажущаяся трудность писания исчезнет и все, что надо написать, представится до крайности просто. Сознательный путь к этому желанному спокойствию простоты: искание, опыты, постоянный труд и, может быть, еще непроизвольные колебания надежды и отчаяния в том, что из всех этих забот что-нибудь выйдет.
Чувствую теперь стыд за длительную эпоху своего кокет ства варварством, дикостью, пантеизмом. Противно смотреть на себя. Искупает подлинность и глубина переживания.
564
я Мая- Пасмурно, холодно, брызнул дождик и перестал, ил неудачно за грибами: сморчки кончаются, какие под- Гли, какие набок свалились.
С — Есть ли такие сморчки, что так и не выбились из-под старой листвы на свет? — Много…
В С. Трубецкой, бывший князь — о нем весь город гово- л* «какую штучку отмочил: одиннадцать человек детей, мал мала меньше, сам не в правах и есть нечего, а в слове своем захотел князем остаться». Слово это было хозяину дома, в котором он квартиру снимал, что, если хозяин будет дом продавать и потребует выезда, арендатор должен выехать. И князь выехал, и об этом весь город говорил и разделился надвое, кто восхищался поступком князя, в наше время чрезвычайно редким, а кто осуждал: из-за своего княжеского слова бросил 11 своих детей и слабую, больную жену в темное, сырое, подвальное помещение.
К рассказу о поляне:
На счастье всех наших зайцев, молния ударила в осину, и огромное дерево рухнуло на землю со всеми своими бесчисленными ветками. Это как с неба свалился огромный запас для всех местных зайцев. Еще с осени стали они сюда собираться. (Заячий клуб: картина объеденного дерева весной).
Сморчки родятся в осинах, но бывает, с планом пойдешь за сморчками в осиновый лес, и нет ничего, а то бывает, случайно в березовом лесу наткнешься на осину и вокруг нее соберешь на все жареное.
Трава поднимается все выше и выше, трудно теперь уж и разобраться, где какая трава, какие цветы. Не упускаю, однако, из виду я заячью капусту и кукушкины слезы.
Молодые осинки развертываются румяными листьями, а березки желто-зелеными.
а Событие: Петя в давилку поймал двух землероек (вчера), сегодня там же двух рыжих больших полевок.
пЬ1льцИ^°ВЫе зеленые женские сережки облеплены крылатой
Новые гнезда дроздов, совы, дятлов.
кък^тиска: Может быть, евреи не так уж и много знают, Шет Розанов, но у нас в России евреи потрудились!>
565
9 Мая. Всю ночь мелкий холодный дождь и утром прод0л жается. Страхи о засухе оказались напрасными. Эти страхи от совести. Не может совесть выносить счастья, а такая весна как нынешняя, редкое счастье в нашей природе.
Прочитал Розанова «Опавшие листья», хорошая книга, и человека жалко, Розанова.
Томящаяся душа ребенка в лесу и строительство канала (как перемена ландшафта): напр., вода отрезала возвращение и вода сбежала в канал при пуске. Строительство как-то отзывается на поляне в лесу: напр., вода прибавилась.
Поездка домой (Петя остался в Териброве). История с Конд- риковым (написать Ставскому). Свидание с Панферовым (назначить на 14-е, 6 веч.).
10 Мая. Возвратилась прежняя погода, солнечно-холодная. Особенность этой весны в том, что в ней относительно мало было воды, и оттого борьба солнца с морозом предстала в чистом виде — очень редкое явление: день солнцу, ночь морозу. До сих пор еще не было теплых ночей.
Бывают люди, вещи, дни и часы — их не можешь сомкнуть со своим внутренним «Я»: вещи «лишние», время пустое, люди чуждые. И все это время пустое с чужими людьми и ненужными вещами в жизни является как бы накладным расходом. Но в какой-то мере зависит от себя самого — больше такого пустого времени, ненужных вещей, чужих людей или меньше. И может быть, искусство жить в значительной степени есть умение обходиться в ней с наименьшими накладными расходами.
(Написано после отчета А. Д. Чувиляевой по устройству моей квартиры в Москве: боюсь, что и Панферов со своим «Октябрем», и Чувиляева с квартирой, Е. П-а со своей болезнью, Лева пустотой свяжут меня, и я сделаюсь пленником общества, как все талантливые люди.)
Вспомнился конец физической личности: Учитель физкультуры скомандовал: «Плавно опускаться!» — и студенты стали медленно на носках, сомкнув пятки, опускаться. Подниматься же пришлось без команды: учитель физкультуры, плавно опус каясь, порвал себе связки и подняться не мог. И с этого разу жизнь его как физкультурника окончилась…
566
А Д рассказывала, что у нее был один знакомый горбун, овно преодолевший свой горб, очаровательнейший чело- ^ /g # розанов в «Опавших листьях» — в этом роде: и какой веистИанин!) Благодаря горбу видна всякая мелочь в людях, все зло, а творческая сила сверх зла приводит к любви, но чисто языческой, к красоте. (Вспоминаю, Ремизов, тоже несколько горбатый.)
При застое духа, в тоске и т. п. стоит двинуться куда-нибудь, и обыкновенно все проходит: спасает движение, и этим спасаются: все время движутся. Но бывает, не хочется двинуться («цели нет»).
11 Мая. Бестолковый день: ездил за колесами — их три дня чинили и надували; колеса взял, а когда привез домой — они спустились.
Уехал из дома лишь вечером. Передо мной ехали военные с ружьями, очевидно, из Москвы на тягу. Видимо, они не знали места, — остановятся, оглядятся и дальше. При одной остановке я придержал машину и дал им совет, — ехать дальше, в Те- риброво. Со мной в кабинке сидела Лада.
Возможно, они ее узнали по фото, помещенному вместе с моим рассказом в журнале «Охотник-боец». Возможно, и не узнали ее, а их любопытство возбудил шофер в пустой машине на одной лавочке с пойнтером. — А кто вы? — спросил один из них. — Я назвал себя. — Ура! — закричали все пять охотников, приветствуя меня. После того я взял шефство над их автомобилем и, хотя и поздновато, но поставил их на хорошие места.
Такая встреча и такое признание мне доставили очень редкое удовлетворение от своего положения литератора.
По приезде пошел в поле навстречу Пете. И сразу новости: пролетели перепела. Вечер после холодов значительно более теплый. Всеобщий выход головастиков.
12 Мая. Встреча во сне с «Музой» (единственная). Та сладость чувства (сладострастие), которая входит как высокоду-
°вное, поэтическое состояние (эрос).
Обдумывал предложение попа навестить Павловну. Нельзя зна^СТИТЬ* ^6ДЬ он же лично ее не знает* а если личности ее не н0е Т’ 9 И1ЦеТ В не** 0ВЦУ для CBOe^ паствы, то ведь это корыст-
отнощение, и пусть называется «христианским», но ничем
567
не отличается от государственно-безликого. Нельзя допускать- больная женщина попадет к пауку, а через нее он раскинет паутину во всем моем доме.
Осматривали ловушки. Попалась одна землеройка, две землеройки-малютки и пять рыжих полевок.
На болоте мочальные головы стали ярко-зелеными, а мочалки исчезли, как не было. И везде в лесу прошлое исчезает и едва-едва заметно кое-где.
— Хвощи эти похожи на минареты, и я рассматриваю, нет ли на их высоте муэдзинов каких-нибудь маленьких, чтобы кричали вниз маленьким насекомым: Аллах, Аллах!
— Нет, — сказал Петя, — я минаретов не видал и муэдзинов не слыхал. Мне кажется, они больше похожи на ершиков, которыми чистят стекла на лампах.
Птичка — я назвал ее Зеленушка — очень маленькая, зеленоватая, чтобы спеть свою песенку, непременно должна была броситься с веточки вниз и подняться вверх,
