клюет. Мухановские любители, переслав- ские любители, пьяненький из Афанасьева со всеми детьми, и сам пьян, а на руках маленький. Искатель счастья (в черемухе). «Нога». В 12 ч. ночи без рыбы домой.
20 Мая. Вешняя вода нашла себе в полях ход и размыла. Но в помощь человеку земля и солнце замуровали язвину, и летом стало русло вешней реки, красивое место в цветах. Мы вчера тут поставили машину, а сами от комаров легли спать наверху во ржи.
На опушках дупла, гнезда дроздов и муравейники.
Некоторые муравейники снизу заросли разными травами. Глядишь на эти травы и вспоминаешь известное, что некоторые муравьи сами выращивают для себя какие-то травы. Так вот и подумываешь, нет ли среди этих трав и муравьиной травы.
Осины разные, одна зеленая и пушит, другая стоит еще бурая. У берез листья вошли в свой размер, но еще блестят и от ветра шумят. Листья осины так нежны, что только трепещут и так тихо шепчутся, что нам, людям, не слышно.
Облетает черемуха. Садят картошку. Карась пошел.
Живому о смерти не хочется думать.
Бывает часто в лесу, высокое-высокое дерево поднимает холм, закрытый от глаза молодой порослью. И кажется, будто рево само такое высокое. А если солнце восходит с той сто- Р ны и у тебя внизу мрак, а там загорятся шишки, будто они
п°Дарки из золота…
чет ИВ0Му 0 пРеДстоящей неминуемой смерти думать не хо- в маЯ> И невыг°ДН0 эт0: жить так хочется! И оттого вообще сах не любят мистику: мистика ведь от смерти начинается.
579
21 Мая. Скворцы вывелись.
Петя вычитал у немцев: 1) Этажи верхние питаются этаж ми нижними. 2) Чем ниже этаж, тем менее дифференцирован3′ его обитатели: нижние этажи, почвенные микроорганизмы везде одинаковы. 3) Есть пауки, стелющие паутину лишь на высоте метра, а есть — четырех и более. 4) Есть птицы, берущие орех непременно с куста, и есть — непременно упавший на землю.
Спасение сказки.
Удивление покидает мир. Даже воздухоплавание, даже радио и телевидение больше не удивительны. И можно вперед сказать, что перелет на другие планеты не даст того счастья, той радости, о которой сейчас грезится. Удивление связано с детством человека. Современный взрослый человек рано расстается со своим ребенком: он с 20 лет взрослый и больше ничему не удивляется.
Сказка питается детством, и детство здоровьем, и здоровье дается землею и солнцем. Человеку надо вернуть себе детство, и тогда ему вернется удивление, и с удивлением вернется и сказка. Невозможно? Нет ничего невозможного. Во всяком случае, возникает вопрос: почему современный человек не отказывается от возможности перелететь на другую планету, и поднимают даже вопрос о физическом бессмертии в будущем, но почему же тогда невозможно вернуть человечеству удивление и сказку.
Сказка — единственный выход из литературного индивидуализма.
Творчество сказки возможно при расцвете государства и науки.
Сказка связана со здоровьем рода человеческого, и потому она требует здорового общества. Тогда как литература «вкусная» паразитирует и сопровождает упадок. (О сказке на совет к Соколову.)
Итак, моя работа складывается: 1) Описание опытов спасения сказки. 2) Создание современной сказки о канале Москва—Волга.
Жена писателя («Мамочка» Розанова и Ефрос. Павл.).
Борьба с Христом Розанова имеет подпочву хорошей РУС^ ской некультурности. По существу Розанов именно и есть хри
580
сТианип,
б я подвести.
0ПуШки_леса: гнезда дроздов, дупла дятлов, скворцов, муравейники.
LfTnfiu лес гтял как книга — нужно сначала не по верхушкам глядетьГа нагнуть голову и вникнуть в мелочи. Это не очень легко, потому что хочется смотреть на вершины. Много нужно в себе пережить, чтобы захотелось с любовью и радостью глядеть себе под ноги. Надо, чтобы стало тесно в себе и очень больно от этого, и почувствовать малость свою и возненавидеть претензию вместе с птицами летать по вершинам.
Тогда в глубокой, уничтожающей тоске опускаешь глаза и встречаешь маленькое чудо какое-нибудь: вот хотя бы этот папоротник с такими сложными листьями, такой нежной зеленью, и самое главное, что он, достигнув теперь уже значительной высоты, до сих пор не может совсем выправить то колечко своей верхушки, которым он пробивал себе путь из-под листвы. Я видел его тогда и обрадовался, вспомнив при этом пушкинского богатыря-младенца, как он понатужился, выбил дно из бочки и освободился. После долгого удивительного разглядывания внизу — попала пушинка в глаз, захотелось вверх посмотреть, и вот тогда открылись вершины во всех своих подробностях, во всей своей красоте. Так нашелся выход из себя.
Когда научишься во всякое время по своему желанию встречаться в лесу, с кем загадаешь, с ежами, ужами, землеройками, то встреча с человеком становится все труднее, а желание встречи все больше.
На поляне цветы — всё одни золотые бубенчики, и они пахнут отлично, но понюхать опасно: там внутри всегда почти сидит живое черненькое насекомое. Называется бубенчик, я помню, trolleus europeus но дальше о нем все забыл, на какой почве растет, кому на пользу, кому на вред.
Есть ботаники, которые все это знают, но я им не завидую: знают, а что рядом, напр., это насекомое внутри такого в етка ~~ это уже знает другой специалист. Мне же хочется, и я и ом Уверен, что есть такое знание, на что ни взглянешь — а свСе Понятно изнутри, и не отдельное, как у специалистов, язанное со всем миром, со всем домом человека. Я верю
europeus —купальница обыкновенная {лат.).
581
в возможность такого знания и в своем опыте сам даже кое-ч таким путем узнавал. 0
У осины женские цветы теперь похожи на вымя со множеством сосцов, и вот каждый сосок теперь, как молоко, выделяет и отпускает лететь пушинки…
Клен молодой выправляет морщинистый лист.
Триста лет копил лес свою силу и молчал, и когда его срубили, то от скопленной силы земли и солнца явилась буйная жизнь, запело множество птиц. И это все были слова того леса* та его сила…
В хвойном лесу иногда из-под иголок мох пробивается, и на мху родится заячья капуста (кислица) — ее очень любят дети (наверно, хороши зеленые щи), и можно кормить «лесного пионера».
Канал строится на здоровье людей, а в лесу обречен на гибель ребенок: так вводится в дело «душа».
В большом лесу, когда входишь в него с буйной вырубки, залитой светом, — воздух совсем другой: как будто не живут в нем, а молятся. И как все запаздывает! на вырубке облетают цветы черемухи, а здесь на ветках первые зеленые листики как птички сидят… Вот папоротник: пока выбивался из-под зимних одежд земли, он лишился всех листьев и теперь с одной зеленой головой стоит, как на вырубке дерево без сучьев с одной верхушкой. (Заячья капуста.)
Земля свои раны — промоины вешние, овраги — лечит травой и нарушенное водой обмуравливает, а дерево свои раны лечит смолой…
С чем-то в клюве пересекла поляну желна и, нисколько не стесняясь встречей с деревьями даже в осиновой чаще, исчезла.
Лицемерно вздыхают о детстве, что оно «прошло». Но спросить их, — зачем они дали ему «пройти». Все хорошее должно в человеке оставаться даже после смерти для пользования всех под охраной живых: так я охраняю детство своей души, а после меня его должны охранять другие.
Чета снегирей: вероятно, вывели.
582
В небольшом участке есть сорочье и есть воронье гнездо.
было хорошо, пока птицы сидели на яйцах, а когда вывели, ^Сеалась драка вечная, то сорока взмоет над мелятником, то ворона сорока боится, что ворона заклюет ее малышей, ворона — чт0 соРока-
Как же не обратить внимание, что в большом хвойном лесу воздух совсем другой, чем на вырубке в молодой поросли. Там вся жизнь ушла в дерево: растет сто, растет двести, даже триста лет А здесь на солнце сколько птиц, цветов и смолистых блестящих листьев: там в дерево, тут все в песню ушло.
Власть, как и золото, обрекает носителя своего, как машина шофера, на движение: весь смысл положения заключается в нарастающем движении, и все больше и больше, все дальше и дальше, все выше и выше.
Поет соловей непременно вверху, а самка гнездо строит вни- зу, и наверху он поет, а она внизу стонет очень жалобно. Стоны вообще бывают чаще всего в нижних этажах, там внизу…
Если о человеке писать, то от соловья берет писатель какой-нибудь признак, лишь бы узнать, что соловей: громко поет, серенький, — и будет. Но если о самом соловье писать, то надо через себя самого понять, мгновенно схватить в соловье его соловьиную сущность (личность) и, чтобы быть современным писателем, надо узнать о соловье все, что о нем знают ученые.
Чудесно позеленели березы и утопили свои белые стволы в еловой черноте.
300 лет стоял, крепил свою силу лес и зато в семенах своих накопил такую готовность к движению, что сразу, как родились они, так летят по ветру и плывут по воде. Ветер и вода…
Формозов на вопрос Пети о жизни майских жуков дал то- Щии ответ: там немного, там… но вообще мало изучено. — Да зачем вам это нужно? — Как зачем, — сказал Петя, — мне нужно же в лесу соединять все существа… — А вы соединяйте без Книг, наблюдайте и соединяйте.
полях: Луг Формозова.>
ни ^ поляне до Реки всё были золотые бубенчики, и среди х как будто садовник вылепил из разных трав дерево, рас- ростертое на лугу, — ствол и во все стороны сучья и ветви, большие и малые.
583
Это, может быть, лет двадцать тому назад ветер свалил эт дерево, и оно так лежало и гнило и разлагалось до тех поп пока не стало удобрением и благодаря удобрению этому новые растения среди желтых бубенчиков сохранили форму того дерева.
А недалеко от этого дерева, может быть, лет 50 тому назад росло другое, и тоже ветер свалил его, и оно сгнило, и десятки лет форма его сохранялась, возвышаясь над бубенчиками. Прошло много лет, и перегнило все дерево до конца, и то перегнило и распалось, что росло на трупе дерева. И все-таки среди сплошных золотых бубенчиков, на том месте, где лежало дерево, растет темно-густо-зеленый щавель, сохраняя на лугу в точности ту самую форму, какую имело дерево и как слагалось оно в течение нескольких столетий. (К этому щавелю пришел лесной пионер.)
Ореховка летит на манок рябчика по любопытству, а ястреб по хищности.
300 лет копил в себе силу хвойный лес, все терпел, все нес — целая длинная история. Но для земли это был только вздох, и когда лес срубили…
Семья ореховок (те самые, что мы в яичках видели), заслышав мои шаги, бесшумно разлетелась в разные стороны, и каждая птица затаилась на своем сучке, ныряя туда и сюда своей бутылкой.
Зеленушка сидела с клоком моха и старым листком в
