клюве и каким-то образом ухитрялась пикать.

Полевка наша, живущая в ведре, выскочила из него и бегала тихонько, не как мышь, а [как] зверок. Зато в заточенности проявила необходимую энергию (как лесное существо) и выпрыгнула из большого ведра.

Ель своей хвоей умертвила под собой всякую жизнь, и только там, где из-под слоя иголок выбивался мох, на зеленом мху вырастала заячья капуста.

Сказка (не мешает государству и обществу), она цементирУ’ ет его составные части: старые и малые слушают сказку.

Боюсь высказать догадку о том, что… (да нет, и не выска^ жу). «Война и мир»? Сказка. Шекспир? Весь Шекспир — ска3

584

Гёте не весь. Байрон далеко-далеко не весь. Достоевский? Ка ль весь, пожалуй, не сказка и весь демон, весь в минусе Г° «личности»; а ведь демон есть неудачный претендент на престол. Андрей Белый — весь претендент.

Допевает еще свои песенки зяблик.

Отцы, укрепляя свой род государством, делали святыми волков вспаивающих основателей Рима, снабжали диких гусей волей, охраняющей Рим. У нас тоже красили яйца, освящали творог и всю природу постепенно [призывали] на помощь: животных, птиц.

Ранней весной от солнца еловый лес зеленеет, но когда береза распустится, он становится еще чернее, чем был, как будто по березе понял, что не стоит вообще зеленеть на земле. А березка, ничем не смущаясь, как зеленое воздушное видение стояла, скрывая свой белый ствол в еловой черноте.

22 Мая. Никола Вешний. Вчера у шоссейного прудика пойманы куторы. В ведро попались две бурозубки, одна съела другую, а потом сама умерла от голода.

Ни Ставскому, ни Панферову нельзя ни в чем сомневаться по их положению «вождей». Зато уж внутри…

Деревенские задворки — самое чудесное место на земле: среди молчаливых сараев, в центре полукруга полей, завершенных лесами. Песни птиц маленьких полевых — жаворонки и долетающие из леса больше, звуки тетеревов, журавлей… кукушек.

Читаю Розанова. Оказывается, можно писать и в черносотенных] и в социалистических] газетах, потому что 1/шо правды есть и там и тут. (В оправдание двурушничества.) Сколотил и тыс. И, по-видимому, сколачивал без помощи жены, напротив, считал в одиночку, притаивая.

Solo: «я» — и страшно умереть, он — и не очень страшно; если он умрет: вот страшное solo.

® Моем нынешнем «обращении» есть некоторая доля роза- вского цинизма (дошел до жизни такой, довели Киршоны).

нш°т всего социализма в живых остался один Иванов-Разум-

585

Жарко и так тихо, что осиновый пух, этот летний снег, спускается прямо вниз, а в лесу от пара ли земного даже поднимается снизу вверх. <Приписка: Сколько пушинок, столько и комаров.>

Так много пуху, что в осиннике, почти как зимой, внизу вер белое.

Есть дятлы крупные и-есть мелкие, так есть папоротники крупные и маленькие, почти [как волоски] и зелень такая нежная, такая сказочная, что лучше ее такой в лесу нет ни у кого.

В ведро попалась землеройка и умерла от голода; вчера же попались две, одна съела другую — только хвостик остался! — и потом сама от голода кончилась.

Вчера мы нашли большую сухую березу, на которой суетились гаечки. Дупла их мы не могли рассмотреть. Покачав березу, мы убедились, что она вовсе гнилая,.налегли на нее и обрушили. Она, упав, разбилась на несколько кусков, в одном из них оказалось гнездо и 6 голых птенцов. Мы их оставили, рассчитывая, что родители должны же услышать их писк. Но, видно, какая-то высота этажа в лесу необходима этим птичкам, и на земле найти и ходить за своими птенцами они не могли. Сегодня утром мы нашли их мертвыми. Я вспомнил в свое детское время гнездо коростели, черных мертвых цыплят. А ведь был я разбойник, и все думали, что из меня выйдет разбойник. Никто не знал, что я во сне плакал об этих черных цыплятах, оставленных матерью, и не так о них самих, как о чем- то черном содеянном, отчего даже мать не вернулась.

Розановское азиатское лукавство и европейское рыцарство Мережковского <приписка: (Герцена)>: об этом можно думать всю жизнь!

Мало ли было такого рыцарства в эсерах, но все оно растаяло, как леденцы, непонятно, чем сейчас может держаться честный человек, прямой. В такой доблести теперь подозреваешь просто глупость (и свою собственную). Честность, прямота, рыцарство — все эти качества типовые.

Розановское «я» как Solo должно все это разложить. И как разлагающий фермент, чистое Solo, он остается, конечно, тогда как выразитель общественности, честного типа Мережковский должен подлежать разложению вместе со всей общественностью и государством.

586

В цинизме своем Розанов мог бы идти беспредельно, так границей такого анализа могло быть некое состояние об- каК ga в которое он должен был бы упираться: «дальше идти Ш уда». Но государство было мягкое, церковь бессильная, общество шло навстречу революции.

Кукарин, ростовщик, и Розанов — люди одного гнезда. (Ив Ив. Введенский пусть бездарность, но тоже все против Герцена.)

Я смотрю на свою резиновую лодку почти как на какой-то складной храм природы. Можно прямо на себе принести эту лодку к реке, сложить ее, спустить на воду, сесть, и вот он, храм: деревья с двух сторон обнимаются и образуют зеленый купол храма… <Приписка: (Исходная мысль: omnia mea mecum porto 1.)>

На ходу комары не трогают, можно куда угодно идти, но остановиться, сесть, писать что-нибудь невозможно. И это отчасти и хорошо, — не застоишься!

Существа, освещаемые солнцем или живущие в тьме.

Биотоп — местообитание.

Биоценоз — жизненное сообщество.

Стремление распространить возможно шире свои яйца и семена в целях расширения области своего распространения.

Шансы эмигрантов к сохранению самих себя и вида за пределами области распространения не очень велики (вот почему так много летом осинового пуха).

Стремление к распространению (у высших животных) умеряется консервативным стремлением удержаться в области первоначального распространения. Так, перелетные птицы отыскивают для своего размножения место своей родины. (Природа

консерватизма.)

Человек достигал «своим способом» того, в чем ему было отказано природой (В. В. Розанов: некрасивое лицо свое заменил красотой слов и т. д.).

и ^ Мая. Ночью был наконец-то хороший дождь. Все рады, хозяин и петух: хозяин чай пьет, петух кричит.

Omnia mea mecum porto — Все свое ношу с собой (лат.).

587

«Единый фактор» (голоден) невозможно учесть, он являет ся в чувстве жизни, и, может быть, даже как качество. Едины» фактор — это: «Как поживаете?» И ответ: «хорошо» или «неИ важно», или «ничего» или «никуда».

Если «разумно» жить, то, значит, считаясь с природой (единым фактором). А если самим делать то, что задаром может сделать природа — это неразумно, нерационально и глупо

Вспоминаю свои поступки как вовсе глупые и чувствую, насколько же я с тех пор поумнел. И вообще я из тех, [кто] умнеет очень медленно в опыте жизни. Потому и кажется все прошлое цепью глупых поступков («ничего не понимал»).

Ночью был наконец-то хороший дождь. Довольный хозяин чай пьет. Петух кричит. Все рады дождю, все довольны, и петух, и хозяин.

Утром ездил на велосипеде в лес возле Мистрина. Встретился Пет. М. Карасев, опять на коне: купил в Переславле. «Шоферское дело неверное: его возьмут женщины, легкое дело! а лошадей женщины в свои руки никогда не возьмут» (рассказ).

И еще шоферский рассказ: «Костер». И еще: вентиль.

— Где стоите? — спросил П. М.

Небо все хмурится-хмурится, пойдет дождь или обойдется?

Зяблик рассыпается погожим голосом, но возможно, что радостным утром после дождя зяблики просто беззаботно поют без предсказаний?

Певчий дрозд, «летняя птичка», мелькнул кобчик в тумане, нажимает вяхирь в елках, кукушка. Становится все тише и тише, слышно, где-то далеко птица задела крылом за ветку, горлинка гуркует, уверяя, что каждый человек, если захочет, может взять свое счастье.

Наконец капнуло, зяблик спохватился, часто начал кричать по-непогожему сверчком, часто меняя места, всех облетая, всех предупреждая…

Где-то дятел наспех протрепал крылом в мокроте.

— Скорее, скорее! — торопил всех зяблик.

Выходит заяц к поляне, так много всего там — заяц даже присел и осмотрелся и из всего множества увидел только то, что ему надо (то дерево, осину, к которой приходят все зайцы).

588

Так и я, окинув поляну, сразу заметил на елках новые, крас- маленькие шишки среди крестиков новых побегов.

у речки на песке ни одного следа, и что раньше было, все смыто дождем.

Золотые бубенцы тем особенно хороши, что и пахнут именно тем самым, что и показывают: золотыми бубенцами.

Ольха на поляне — нелюдима: под ольхой часто бывает крапива. Но в крапиве жгучей бывает глухая крапива: эта крапива не жгется, и цветочки у нее, если пососать — очень сладкие.

Главная речка и в нее под углом другая, между речками омыта гора, ну вот как вышло, будто кто-то нарочно между речками крепость себе насыпал в давнопрошедшие времена, и с тех пор все заросло большим еловым лесом.

Комары сначала ничего, а потом, как расчухали, как взялись за меня, и до того зло…

Поднялся вверх. Зеленые перышки овса далеко еще не скрывают землю: весна ранняя, это он запоздал из-за сухости. Теперь после дождя ему хорошо. По овсу озорная тропа отрезает косяк, отсюда вид на лес: елка березку показывает, а березка стыдится и тоже показывает на темную ель.

То прямо-упрямое нечто было как «правда», как интеллигентность, Европа, отчасти как Герцен, может быть, и чего в своем прошлом я стыжусь как своей глупости, — торчит в высшей мере из Толстого и совсем уж наверно как глупость у Горького. Вот этого-то ничего нет у Розанова, и он на этом играет. Весь Мережковский в этом розановском свете уничтожается и Герцен, — все пустозвонство. Есть ли, однако, что-нибудь в самом-то Розанове, — вот это вопрос большой.

Солнце после дождя. Иду без шляпы в задворках по тропинке между сараями, трава на тропе подбита, примята ногами и часто прибита: земля виднеется. А по сторонам тропы поднимается та самая трава-мурава, которая, кажется, была со мной от рождения, этот пырей, одуванчики, просвирки. — Так вы ТУт стоите! — сказал… И правда, стоят, а тропа — я иду, иду, Эта тР°па есть мне как самая близкая родина.

Лучще не гроза (а может быть, и гроза), пусть это явление

Рости (нападение насекомых и потом дятлов и проч.) пова-

589

лили осину, и «заячий клуб» будет лишь одним из этапов п рушения (грызуны), как заключительный этап: рисунок щаве’ ля. Вот это-то и есть художественная экология, а не книги де~ финиций биотоп, биоценоз, гомоценоз и т. п.

Следовательно, надо изучить жизнь дерева от рождения д0 смерти с его средой как «заячий клуб». Рождение дерева: осиновый пух; мартовские шишки ели…

Девственный лес и первичный лес: наши леса первичные.

«Общий порядок в природе поддерживается стремлением живых существ к питанию и размножению» (К. Фредерикс).

«Вследствие конкуренции внутри вида сами подготовляют свою гибель».

«Лесной пожар — это одно из средств, вносящих