кар-
тофеЛЬ
тоже цветет. Овес в колосе, и лен еще не отцвел.
«Гениальная мысль»! прочитал в своей книге «Север» — когда озера от Надвоицкой плотины разлились, то созда- 4 сь острова новые, и были торфяные плавучие острова с гнездами, зверями, и среди них Зубарек.
Д Значит, последняя глава <приписка: продолжение аврала> — это туман и буря — на Выгозере, идет пароход «Чекист» и встречается с плавучим островом.
Дупляная утка — (гоголь = прочитать дома о ней): поместить тоже в то единое дерево, в дупло (желны — это дупло от удара топором — гвоздь — повесил кошель).
10 Июля. Пробиваются лучи через облака, падают редкие теплые капли. Полная уверенность в хорошем урожае, и только уж по русской привычке скажут непременно: «вот только как с уборкой».
С тех пор как завелась у меня определенно «своя мысль», т. е. я начал писать повесть и, гуляя, думать все только о ней, природа мне перестала даваться, и я получаю от нее во время прогулок только чисто телесные наслаждения: чувствую, что все вокруг хорошо. Так вот и дачники…
По большой теплой капле пробегает по каждому тяжелому колосу, капля каждая еще ниже капает. Солнце взошло, и засверкал весь народ, а вы что думаете? это народ, как массы! И у них васильки бесполезны — это нам искусство.
Запах (легкий) спиреи, и это очень хорошо, что знаешь, а то воожизнь ходишь и не дознаешься.
Бочаг: камешки, водица — а что вокруг над водой высокого Вьфосло! Спирея белая, красный Иван-Чай. Прямо видишь, как У воды… и вот вода — начало.
Сквозь ветви ели, охраняющие меня от слепого теплого °ждя, смотрю на цветы этой лесной поляны: как они покачи- че ТСЯ’ нрииимая каплю. И думаю, спрашивая: есть ли душа дя 0веческая, неспособная покачнуться от такого теплого дож-
в лесу? и ответил себе: есть такая душа, это обиженная душа…
Покойники — близкие люди, которых любил и продолжа- любить, это еще не совсем мертвые, и даже это существа
671
такие, что могут быть живее других живых. Мертвые же лю ди…
На лесных покосах, известно — косят, а цветы прячутся в кустах: их там не достанешь. И каждый кустик — букет.
К рассказу «Эрудиция»: кто по таланту, кто по усердию (все перечитал) обладает литературным вкусом, — тому сразу виден весь культурный состав своего гостя, кончил он два факультета или ничего’не кончал: культурность человека почти не зависит от факультета. Обладая литературным вкусом, вы прямо стоите как будто возле чистой воды и рассматриваете, как все в ней отражаются. А тот, кто отразился, и не подозревает о своем отражении, он пыжится, прячется — смешно смотреть. <Приписка: И, может быть, к счастью общему, я не встречаю культурных людей.>
— Сметану пахтала.
«Паровые гуси».
Соус Устьинского.
Поведение в Москве: нельзя говорить о «чем-то» и с какими-то людьхми. И весь секрет поведения в том, чтобы чуять везде это «что-то» и тех людей, которые этого ждут. Надо совершенно уничтожить в себе все остатки потребности «отводить душу».
Не забыть виденное в окно: некто в Загорске ехал верхом шагом и читал, сидя в седле, газету…
Возможно в заключительной главе мне (автору) взять Зуйка и с ним забавляться пуском, и я ему рассказывал, как управлять и строить: по опыту своему, то, что написал в «Падун Мих. Пришвина».
Вечером приехал в Загорск, тут еще больше дождя и тоже очень тепло: субтропики.
Петя приехал из Москвы и рассказывал о подвигах Анны Дмитриевны с красною мебелью. Петя классически ничего не понимает в мебели, как мужик. Впрочем, понимают в этом не многие, а только притворяются.
11 Июля. Опять такое же солнечно-облачное теплое утр0» как и вчера.
672
Обиды разного рода — это раны души, одни тоже, как ра-
заживают скоро, другие очень долго, третьи с детства и на нью ЖИЗНЬ. Страх, я думаю, собирается вокруг больного места, он предупреждает об опасности: где-то болит, и вот страшно, чт0 этим больным местом зацепишься.
Писать по художеству, как все равно и любить что-нибудь, возможно лишь забывая личные обиды. Я пишу, конечно, в обход всяких обид из целины души и, вспохминая все пережитое, не знаю, как объяснить сохранность в себе неуязвленных хмест. Мне кажется, что в самой природе таланта заключается какое- то легкомыслие, вроде сорочки счастливого: родился в сорочке, и все как с гуся вода.
Захмечаю себе, что надо стараться записи делать как можно лучше, имея целью научиться сразу писать: посхмотрел и написал. Такого рода записи должны быть очень вкуснььми, если вкус понихмать как (у) кус.
От главы, посвященной почти целиком жизни одного дерева, открывается путь введения целого ряда подобных глав, не включающих героя, но связанных с ним так, что отсутствие героя делает героем, напр., дерево, — для одушевления леса, или описанием каких-нибудь двух сестер речек, вскрывающих душу воды. Эти главы Вхместе с тем необходимы будут для замедления действия. Эта «душа» леса у меня найдена в дереве, предстоит найти «душу» воды (хорошо видно в разрушении лесистых берегов: деревья, напротив, созидают берега).
Голодный день, спит Павловна: ложится в 2 ночи, а я в 5 у. встаю, в 12 нужен обед. От 12 до У2 3-го я трачу на ожидание еды. И ничего сделать нельзя, если возхмутишься, то совсехМ лишишься еды: она все бросает. Нельзя распоряжаться прислугой, а она дурит. Нельзя против нее: больна. Жизнь указывает оставить ее. Трудно однохму в деревне: день велик. Но, может быть, и привыкну, как уже, кажется, за год победил в себе необходимость…
Визит Веры Антоновны (классический). Визит Бострема.
Раздобыл через НКВД тот самый «Канал», из-за которого так перемучился в свое время. Трудно представить себе что- Либ° более бездарное.
22 3i1*. 3028
673
Начал работу над книгой «Канал», надеюсь выжать из нее все соки, какие в ней есть.
Песня урок: поет народ, а сочинял подхалим — неужели песня народная?
«Стиль чекистской работы совершенно исключает неуверенность в собственных силах» («Канал» 155).
Разговор с Бостремом о нечестивости прямой воли Толстого в морально-религиозных вопросах и о слабости его же воли в борьбе с Соф. Андр.
Мой падун: та исправляющая сила общественной работы, которая растворяет оскорбленное «я» урки, пусть будет преобразована в этом «я» мальчика Зуйка, охваченного лесами. Найти проток души каналармейца, его угнетенного «я» — к «я» Зуйка.
Канал мой. Конец: — Где же люди? — Не ищите их далеко, они здесь: они отдали свое лучшее, и их так много, что имен не упомнишь. Имена здесь сливаются в народ, как сливаются капли в падун.
Мысль Бострема о том, что фашистская идеология массам непонятна. (По всей вероятности, это верно.) Вследствие этого они слабее коммунизма. И вот почему Англия, держась своей политики равновесия, не соединяется с красными в Испанском деле: фашизм слабее красных.
Статья Розанова «Амнистия»: Ваал и Каин. «Своя кровь». «Мой дом, где меня все любят». Это возвращает меня к вечной мысли о моем перевороте: от революции к себе, и это (свои дом, где любят меня) как идеал, к которому революционеры должны прийти и начать творчество от неоскорбленной души. Что-то вроде этого…
Теперь видно, что я в поступках своих, в мыслях исхожу из этого «переворота», верного в моей убежденности, подтверж- денного опытом, но в существе своем для меня еще неясного. Тут надо думать и думать.
«Мой дом, где все меня любят» — почему бы нельзя его расширить до всей земли, всей природы, всего мира как органического целого: все это ведь «мой домик», а вне его царство Каина.
674
Книгу Розанова перечитать и проблемы пересмотреть на себе.
Вести из Каинова мира: арестован Сулимов и другие. Перестает действовать на душу, вроде того, что «не своя кровь».
Вспоминаю, что в какой-то Московской праздничной кутерьме смотрел на портрет Ленина и Сталина и мне было их жалко. Тогда я это чувствовал, но не знал, из каких золотых родников души выходит эта жалость. Так, наверно, очень много и в моей душе, как во всякой, скрыто золотых родников, о которых и не подозреваешь. Деньги-то нам, писателям, платят именно за умение находить эти родники.
Мы, человеки, как отдельные корешки, питаем один общий ствол, и если я о чем-нибудь догадаюсь в себе, то это, значит, и для других корешков: все то же самое, вот почему, когда писатель говорит о себе, он говорит и о другом.
Утята от нашей кряквы чрезвычайно живые: был утенку всего второй день: вчера из яйца вылез, а сегодня отгонял воробья от общего корхма, воробей скоком, а утенок рысью и догоняет. Вот больше и больше такого, в этом внимании — религия будущего.
Наседка, курица вывела утят. Как только вышла курица, утята побежали к утке с ее малышами и присоединились к стаду. Утка, защищая своих, бросилась на курицу и прогнала. Курица осталась при пиковом интересе.
Вечером отправил Петю в Москву стеречь квартиру до 16-го.
Розанов строит план как бы онаучивания мира: что «сознательные» неминуемо должны стать на место верующих. Были верующие, теперь сознательные. Он мог так строить, в то время всемирная катастрофа была в отдаленнейшем мечтательном плане. Теперь катастрофа придвинулась вплотную, и никакой линии будущего провести невозможно: кажется, что после катастрофы все перехменится, и, во всяком случае, всякая линия за «после катастрофы» ломается. Так возникает в ученой среде эта новая форма эсхатологического чувства (чувства конца мира).
Так «всемирная катастрофа», предчувствие конца мира со- Ровождало всю мою жизнь. Смыслом моего личного конца епеРь должно быть — это нащупать сквозь толщу катастрофы ть каких-нибудь вестников желанного мира.
675
Берег держит воду Вода моет берег Сейчас он держит воду Завтра вода его размоет Кто же сильнее, вода или берег?
Так у людей муж держит жену А жена размывает мужа, как берег Кто сильнее?
Берег у воды как губка, впитавшая жизнь.
14 Июля. Продолжаю читать «Канал имени Сталина».
Не техМ одушевились инженеры, что усвоили катехизис социализма, а что беда живым открыла живое, неоскорбленное место души для творчества.
В идеалах своих человек стоит всегда как летчик перед воздушными ямами, — перед возможностью внезапного провала к дедовской морали: то вот только говорил, что надо ради общего дела разорвать с семьей, а то вдруг лепечет: чти отца твоего… Да, растеряется, и в это время то выпирает…
Канал, 188: …строители канала в огромном большинстве виноваты были лишь в том, что шли против большевиков, а во всем остальном инженеры и крестьяне были нормальные граждане. Пожалуй, именно своей деятельностью и в таких тяжких условиях они доказывали великодушие человека, что человек при всяких условиях будет жить и творить. Чекисты же осуществляли государственную принудительную власть (социализмом тут, возможно, вовсе и не пахло). Из этих элементов: сила чекиста,
