на все и особенно на орехи: такого урожая орехов на моей жизни еще не было и, верно, не на всякую жизнь человеческую и бывает. Радовались, конечно, всему, и ржи, и пше-
718
нице, и овсу, и каРтошке’ н0 только всему такому радовались
асчетом: многие, поняв урожай, отложили намерение уйти на Фабрику, другие, прослышав об урожае, бросились с фабрик в деревни, рассчитав, что при урожае в деревне жить много свободней. Без расчета, без одумки, вздохов и воспоминаний тяжелого пережитого радовались только орехам: это Бог послал! и валили в лес семьями (отец гнет — дети из-под низу рвут).
Государство сменило родовое устройство, но оно тоже стало на семью как на свою основу и точно так же, как и род, стало против личности. (А то откуда же взялось восстание любящих, идущих против рода.)
Год такой…
Правда, и мы — кругом лес — как в лукошке сидим, а они прямо в лесу, одни кусты и какое уж у них удобрение! — и там урожай. И там, где отродясь ничего не родилось, и где не удобряли вовсе и даже хлеб на хлеб сеяли — везде урожай. Значит, год такой…
И вот подумаешь, что было бы, если бы этот год вышел голодный… смута новая, война? а вот вышел «год такой», и будут хвалиться.
Царское время ужасно виновато в косности. И взрыв технический должен был произойти: и он при Сталине совершился, такой технический, что само государство превратилось в такую точную машину, что ни один человек не ускользнул от учета и по радиосигналу, данному из центра, всякий человек…
Зарубить на носу: что в Москве жить так же отдельно и еще больше, чем в Загорске, а культуру (искусство) понимать как лес. Вообще ни в каком случае не выходить из себя.
Материалы собраны для канала, остается найти тон.
Свою принудительную власть государство взяло из родового строя, от «старших». И если ты хочешь знать, откуда взялась сила человека послать другого за ядом к анчару, то надо смотреть на старших в семье. Только старший в семье опирается на личный опыт, а властный в государстве держит в руке рычаг машины, которая является рационализацией безличного опыта множества людей.
В этой квартире так хорошо, что как будто это даже и не я живу, а кто-то в этом роде настоящий.
719
Анна Дмитриевна сама не шила, не пилила, не стругала, не мыла: она ничего не делала, а только всем распоряжалась и тратила на все казенные деньги. Но от нее все зависело, к ней все шли, все в ней нуждались, она за всех отвечала. Вокруг нее были все специалисты, она же специально ничего не знала, она была организатор, и у нее была через это вся власть.
Она ничего не делала своими руками, не шила, не мыла, не пилила, не стругала. Но у нее был план в голове и деньги в кармане, благодаря чему (плану и деньгам) она могла не только распоряжаться в квартире, но и (…так человека человек послал к анчару).
В 5 в. приехал Петя и расстроил меня 1) Разумником, который ищет свидания (ничего не было, но просто время пришло, я рассмотрел, разлюбил, охладел к такого рода людям). Вопрос: уклониться от объяснения или объясниться? 2) Петя окончательно провалил план наш весенний, работу бросил, экзамены бросает: весь дух вон. (Все перерешить.)
Еще узнал, что Ставский ищет свидания со мной для интимной беседы. Надо необходимо определить свою позицию, вроде, напр., следующего. Положение граждан одних в отношении других (при диктатуре пролетарского государства) похоже на педагогов… Одни граждане смотрят на других как на малолетних, вследствие чего те и другие развращаются. Временные нормы берутся как вечные и заслоняют в сознании идеалы коммунизма. Да! но… об этом нельзя говорить. Я думаю, что «позиций» таких высказывать нельзя. Надо: ссылаясь на возраст, определить свои задачи (сверх этого ничего не могу: ночные собрания — три дня работы выпадает). Одним словом, в Москве мне надо устроиться так же удобно для работы, как я привык это делать в лесу.
Ему страшно было искренно среди людей высказать свое мнение: «а вдруг, — думал он, — мое мнение как раз и совпадет с тем, что думали расстрелянные враги народа». И он маялся не потому, что таил в себе какую-то вредную мысль, а что боялся неведомого.
Вечером ходили с Петей на близкий выводок. Заря была лимонная, строгая.
20 Августа. Ходили на глухарей. Петя убил одного и ранил двух (мелкая дробь). Я стрелял два раза пулей и не попал:
720
ухарь сидел на вершине дерева и качался от ветра на тонких Гучках, как на качелях. Доходило до того, что он перевертывался вверх зобом и, помогая крыльями, справлялся. Беспокоили сучки, однако он никак не хотел оставить и допустил Петю на дробовой выстрел.
После обеда ничего не делал, все обдумывал свое будущее поведение в Москве.
Бывает год: во всем урожай. И где удобряли, старались, и где не удобряли, не старались, даже сеяли хлеб на хлеб, — не от рук человека вышел урожай, год такой. Так, бывает, целая эпоха соберется как тезис, целая страна с огромным народом в одном тезисе. И если в тезисе этом Креонт, то нечего искать Антигону: она явится как антитезис в другое время и, может быть, в другой стране.
Обдумывая «Ставского», я вспомнил и Горького и Белого — Горький хотел кого-то обойти, но его обошли, а Белый, обходя Р. Штейнера, Христа и др., остался эгоцентриком. Так бывает: обходящий бывает сам обойден. В том и другом случае, и у Горького и у Белого, был неверный путь, и его надо остерегаться, т. е. жить без «политики».
Решение Ленина — взять власть, т. е. то, что всякому интеллигенту было ненавистно, — есть решение гения. Он шел против всех и в этом был прост, как ребенок.
Записки Разумника. Венере Милосской за что-то Разумник не понравился, и она на короткое время заперла его у себя в клозете. Он же, как усердный литератор, за это время успел написать для опубликования на весь мир о том, что у Венеры воняет так же, как и во всяком нужнике. Этим он хотел отомстить богине.
Своего противника надо делать богом…
21 Августа. Утро пасмурное (всю ночь шел мелкий дождь).
Дорогой Разумник Васильевич! <Загеркнуто: по некоторым обстоятельствам <загеркнуто: (мудрено о них говорить) > я на некоторое время не могу встречаться с Вами и с некоторы- ми Другими лицами, находящимися в Вашем положении.>
<Загеркнуто: Не сердитесь и не думайте в худую сторону, но подошла полоса <загеркнуто: подобная как была у нас с Ва- 721 ми в начале революции>: на некоторое время мы не должны встречаться. Я Вам сообщу, когда «полоса» пройдет.>
Не сердитесь, всех находящихся в Вашем положении я тоже предупредил. Вашу рукопись я укрывал не потому, что боялся уж очень ее, а не нравится она мне, случится что-нибудь — и мне стоять в ней не за что. А когда не за что стоять — я величайший трус и в себе этого труса не стыжусь.
Когда некая полоса тревоги, не допускающая возможности сходиться свободно для простых душевных бесед, пройдет (а она пройдет же!), я Вам кое-что расскажу о себе, и Вам все будет ясно.
…Решил ничего не писать, а описание кабинета Венеры возвратить просто.
Как это пришло сознание такое ясное, что стоять тут не за что… что я просто наивный человек…
Наивность при других хороших данных — почти сила, которой можно долго двигаться: наивный человек ведь слеп лишь на самое близкое, что знает даже дурак. И вот эта наивность, минуя близкое, всем видимое, может дать зрение на более далекое, во всяком случае, такое, чего обыкновенно не видят. Но если наивность прошла, то вернуть ее так же невозможно, как девственность.
Поразительная неудача на охоте, и думаю, это от наших внутренних неудач: у Пети вышла ерунда, и это передается мне и расстраивает. Вечером приехали в Загорск.
Ничего я нового не узнал, просто поговорил на тему «ослиные уши», и вдруг стало все ясно: и почему китайцы сбили японские самолеты, и почему «полетел» старый наркомфин Гринько, и все, о чем ни подумаешь, даже и почему Англия договорилась с фашистами и почему в лесах я лишился своего внимательного спокойствия и т. д. Мы стоим у самого порога мировой катастрофы, если она уже и не началась. И стало занятие литературой таким же пустым делом, как отделка своей квартиры в Москве, «воздушного замка». Вовремя раскрытый заговор и урожай поддержали ход событий, и теперь их уже едва ли что-нибудь остановит.
На 25-е в Москве: 1) Сапоги. 2) Квартплата. 3) Телеф. плата и книги.
722
23 Августа. Ночью до света дождь. Утята на рассвете вы- ались, — такие жадные! окружили лужу и сразу всю выпили Р циста* У них на крыльях показались голубые пеньки маховых перьев. И у некоторых голоса со свиста переменились на
кряк.
Вчера был Огнев, и выяснилось, что ничего не сделаешь: сам Петя не готов. Очень беспокоит его положение: под моим влиянием он явно портится. И оно понятно, всякий портится, если есть готовый фонд бытия, даже Разумник (не постыдился же после двух лет моей пенсии в ссылке брать, когда приехал в Москву!). И, видимо, даже и я сам порчусь при своем фонде и не пишу. Таков весь русский человек.
Вчера я Огневу сказал, что, может быть, это странно несколько — определяться на работу над землеройкой на несколько лет, в то время как все больше и больше намечается близость катастрофы.
— Так нельзя думать, М. М., — сказал Огнев, — опыт показал, что все пророки наши ошибались и предвидеть ничего нельзя. А потом, и вообще так жить нельзя: быть может, очень скоро от нас ничего не останется, и все-таки до самого конца…
— Вы говорите, предвидеть нельзя, но Ленин, когда сказал «надо брать власть», наверно же нечто предвидел…
Между прочим, что это чувство потери интереса к повседневной работе ввиду мировой катастрофы было основным чувством студентов-революционеров нашего времени. Тысячи всяких возможных инженеров бросили из-за этого свое ученье и стали подпольными людьми. Это чувство родственно и староверческому «концу света», и пораженческому, и, может быть, «мировая скорбь» того же происхождения (ввиду чего-то большого не хочется делать малое). На этом и выросла русская интеллигенция и весь ее нигилизм, и отсюда стахановец как антитеза.
То замечательно, что «мировая катастрофа» 44 года тому назад вырвала из рук моих дело и теперь та же самая «мировая катастрофа» колеблет охоту раскаляться в мирном повседневном труде. Глядя на близкую будущую войну, чувствуешь
