он много сделал для народного просвещения, но для искусства добра не принес.
В моей повести:
«Светопреставление» старухи = «Так надо» чекиста и его катастрофе мировой, а из этого существо рождается (Зуек) самое свободное. Зуек должен быть как я в своих произведениях во время советской власти.
Повесть моя должна быть исторической не в обычном смыс- Ле ^истории» как прошлого, а истории как она действительно
755
совершается в настоящем: переходом жизни прошлого в будущее, как переходит через <загеркнуто: водопад> падун вода озера в море.
<На полях: небо и земля, отцы и дети, деспотизм>
2 Октября. О «приданом»: сходясь с женщиной, берешь ее всю: вот что меня всегда удерживало от легких связей. При со- вокуплении присоединяется к тебе ее дух. Есть <зачеркнуто: люди> самцы, которые это «приданое» отпихивают от себя ногой: чистые кобели. Так что дети не свидетельствуют еще о брачных отношениях. Брак совершается в совокуплении, когда мужчина и женщина вступают в длительную связь.
Тема нашего времени: жизнь на земле: счастье.
Вторая тема: деспотизм и его жертвы.
3 Октября. Писал VI главу, хорошо.
4 Октября. Выехали в Териброво. Пролет вальдшнепов, убили 5 штук. Трубача проминали.
5 Октября. На лесной поляне этой была тропа человека, но всю осень человек не ходил по тропе, и листья падали так — без человека. В высокой траве упавшие листья были незаметны: много их было, и много было травы. Но на тропе листья ложились без человека один к одному, и все множество их было на тропе не ниже высокой травы рядом. Вот заяц побежал по тропе и расшумелся на весь лес. <Приписка Не было человека, так весь лес облетел, и по человеческой тропе только заяц шумел. >
Известно, что вальдшнепы водятся по месту: убьешь — и другой, другого убьешь — третий, и кажется он бессмертным, одного убьешь, и бессмертный дух воплощается в листве, сучках…
Только на верху осин трепещутся еще последние листочки, внизу же они стали стеной по-зимнему серые, и на сером бледные листья ореха: каждый орешник теперь остался с отборными листьями.
На охоте волнение бывает такое, что «сердце оторвется» — и если после того удалось, если счастье, то на всю жизнь оста-
756
нется в глазах, какие были тут осинки, трава, облака; если же, напротив, сделал ошибку, промахнулся по зверю или птице, то все вокруг тоже останется с тобой, но в другом свете. Так и не только в охоте, но и во всем, весь наш человеческий мир окрашен нашим счастьем и нашим горем. <Приписка загеркнута: Без счастья можно творить, а без горя нельзя.>
Шепчут, падая, — «расставаться!» Но их расставанье короткое: зиму перележат, и старые листья, прея как удобрение, воскресают молодые.
Расставаться! Не раз уже было мне в жизни, что вот, кажется, конец. Но проходишь перевал, и там опять открывается дорога. Это дает какую-то надежду.
Хуже всего, что Павловна выходит из строя и нельзя мне осуществить жизнь в избушке у реки: на свои-то деньги я мог бы жить так припеваючи. Ведь каждый бы день мне жизни прибавлял сколько-то, как в Москве каждый день ее отнимать будет.
Мальчишка 3 а м-Чапаев (руки в карманы, голова толкачом, глаза беспризорника, не может справиться с руками: руки сами жмут шину, вывертывают вентиль, — его гонят, он не может не…). Вот заведется в классе такой ученик, да, в каждом классе есть такой, и учителю надо непременно свое отношение к классу складывать начиная с этого разбойника: «с ним справлюсь, а остальные сами придут ко мне». Так и во всей жизни, везде и всюду со злой силы начинать устройство: надо злую силу заставить творить добро (как у Гёте). Или наоборот: не обращая внимания на злую силу, поднять все доброе так, чтобы злая сила увидела, что ей делать тут нечего. Возможно, и в школе именно такой истинный путь борьбы с негодяями: чтобы хорошие ученики сами стали на сторону учителя.
В солнечный день фотографы по теням снимают: если теневое выйдет, то солнечное само собой напечатается, если же взять скорость затвора по солнцу, то тень вовсе не видна и снимка не будет.
Листья кленов лежат как ладони с пальцами, а в каждой ладони вода.
Художник делает с натурой приблизительно то же самое, ЧТ0 Делает смерть с человеком: умирает натура человека, но в наших сердцах возникает то самое, что мы готовы назвать «сам-человек», его истинная сущность.
757
Был среди [нас] один человек, — какой он был национальности? — это все равно: он умер, и национальность его теперь больше не имеет никакого значения в отношении его личности: умер. Мы видели его выступающим со своими литерат. произведениями, — я не буду о них ничего говорить, это умерло. И все такое умерло: он был убит осколком снаряда. Но он был не сразу убит: он успел еще передать командование своей частью другу, такому же надежному командиру, как он. Третий из этих друзей, природный испанец, остался помочь умирающему на поле сражения. Умирающий отказался от всякой врачебной помощи… Все совершилось под вечер.
6 Октября. До света небо чистое, и звезды светились очень ярко. Мы еще порадовались наступающему прекрасному дню. Но когда звезды повышли, пришел сильный туман, он шел по небу белыми снопами и садился. Деревья, трава — все было залито тяжелой росой. Было холодно, сыро, чхать хотелось. Потом на всходе солнца хватил мороз: трава поседела, но листья не мерзли, напротив, тяжелые капли стали падать и ронять листья. Нескоро пробились солнечные лучи в лес из тумана, и где- то, как перо Жар-Птицы, сверкнул в луче падающий мокрый лист клена.
Мы пережили много тяжелых минут душевной неприятности, пока наконец не установилось то утро, когда золотой осенью люди встают и дивятся: какое чудесное утро!
Убили двух вальдшнеп, и рябчика (я наконец-то у Пети урвал).
После обеда складывались, ликвидирую квартиру в Тери- брове и сухие отношения с хозяевами.
7 Октября. День как будто еще лучше, чем вчера. Читал о вредительстве в Зоопарке. Не зная политики, думаешь, что как раз вот и делается вся эта ревизия с целью вредительства, что никакое организованное вредительство не может нанести такого вреда, как эта «реконструкция». Догадываешься лишь по аналогии с коллективизацией — сколько было тогда жертв! — что и тут совершается нечто вроде того: тоже страшное кровопускание.
Вспоминал в лесу мать свою и Павловну («приданое» женщины) и дивился счастью своему, что мог жить в стороне от [летящей] пыли.
758
Еще я думал о своем решении, похожем скорее на выполнение с моей стороны решения суда надо мной: обойтись без учеников, никому ничего не проповедовать.
Зуек должен быть связанным через детское «почему?» со строительством Сутулого и потом быть оторванным: так что и то (строительство) и другое (природа) должно окраситься в детское чувство, и то и другое предстанет в борьбе и выйдет как перемена ландшафта.
Дрдугикин сказ.
Вчера под нашей машиной погиб гусь из-за своей важности, его гнали, но он должен был сохранить свою важность и броситься, как курица, не мог, и за то по важной голове ударил бу- фер.
Гусь важности своей никогда не теряет.
Это очень важная находка, чтобы строительство Сутулого проходило через психологию Зуйка. Это дает возможность сохранить сказочно-детский тон легенды, даже когда мы и потеряем из виду Зуйка.
Есть сказочность в простоте, в наивности: философия, понятная для детей, есть мудрость. Наприм.: «Капли сливаются — это вода. А люди так просто не могут. И знают, что надо (построить канал), а не могут сразу в этом деле слиться, как сливаются капли воды». Благодаря присутствию ребенка, мне кажется, можно широко пользоваться этим приемом.
К слиянию капель-людей смутная мысль, как во сне, у меня: что если бы не общее дело, то как мог бы жить человек, зная, что он умрет. Человек живет на земле не думая о смерти, он живет, как будто жизнь его вечная и он никогда не умрет. Это бывает у него оттого, что вся жизнь людей вместе велика, бесконечна, бессмертна, и каждый Иван жизнью дорожит не ивановской, а всей жизнью, только ему это по-ивановски представляется.
Сила воды была в том, что капли воды мгновенно могут сливаться в единство и действовать. Люди так не могли, и это был их недостаток (см. выше рассуждение о «надо» и «по-сво- ему»). Но зато у людей была сила плана. В воде просто капли сливаются. Но у человека-капли рождается мысль, и эта мысль приводит к плану, и план приводит к действию.
759
Пересмотр: 1) мысль, доведенная до простоты крайней (г^ скои). должна быть поэзией. 2) Эта книга для тех детей, кото- рые остаются во взрослом человеке. 3) Все те главы, — от капли до воронки — где изображается «весна воды», должны быть представлены как организация сил против человека, и главы человеческие вслед за тем «аврал», в которых человек, слива- ясь с человеком, достигает силы воды + план, значит, победит план.
Какой-то там «прогресс» знали наши отцы и деды, — что это за прогресс для тех, у кого на памяти возник самолет, и радио, и телевидение. Ведь если так дальше пойдет наш прогресс, то нам надо отказаться от будущего: мы не можем предвидеть, во что превратит такой «прогресс» самого человека. Вот я силюсь представить себе его и вижу перед собой округлую возвышенность и себя возле нее, как будто стал таким небольшим шаром, что я вижу глазами, как он закругляется, поднимаясь к горизонту. А оттуда, из-под горизонта, наверх выходят рыцари в железных доспехах с пулеметами и поют наступление: поют рыцари по радио и стреляют тоже при управлении по радио…
Человеку развитому смерть страшна не болью, а разрушением плана: вот то-то хотел еще сделать и не могу: мой план пропадет… И между собой у людей идет борьба за план.
Человек силен на земле своим планом: мы за план свой стоим в борьбе, и нужно очень много, чтобы один человек с другим бросил свои личные планы и подчинился плану общему.
Зуек по мере того, как вырастают лагери, приходит к людям, знакомится с ними, и через него мы знакомимся с действующими лицами повести.
Из наблюдений над мальчишкой, у которого руки в карманах, если же он руки вынет, то они сами начинают действовать: сто раз скажи — и всё они шевелятся. Так Зуек попал к 35-тысячникам, и ему казалось, что тут не люди, а всё руки и руки. У человека настоящего всё в лице: надо в лицо смотреть. А у этих если руки в карманах, то по лицу ничего не узнаешь, и если руки вынет, смотри на руки — и всё поймешь.
