Консерватизм кабардинцев и легкость русских. Так вот мы и попали в ловушку, сидим целый день у камина, и глаза щиплет дым. Беседовали с Харуном о вине: вино не пьет — Пророк вино запретил — а коньяк пить можно, и водку пить тоже можно, и бузу, потому что во время Пророка не было ни коньяка, ни бузы, ни водки. Но мало того! о самом Пророке Харун говорит с легкой иронией, отдавая уважение русским, «через которых мы теперь всему учимся», и в то же время святой обычай старины не пить вина сохраняет, и молодой Таля тоже не пьет вина.
2 Апреля. Туман, мороз, то ли идти куда-нибудь искать теплых ключей с поющими птичками, то ли заниматься обработкой рассказа.
Иней. Редкостный иней, густейший, красивый. К полудню на полях снег сошел, но иней остался, и на темной земле, каза- лось, всюду были разбросаны белые цветущие кусты, g пошли низом на Желтую кручу, но опять принуждены ^ыли подняться наверх и уже оттуда с большим трудом и неко- дом°^ опасностью спустились и опять поднялись и вернулись желыхВ 3 Д ^амечательно*что после 5-часовой ломки ног в тя- равни Сапогах по г°рам ноги совсем свежие, тогда как у нас, на с, после 5 часов делаешься усталым и после отдыха
85
ноги ломит. Здесь совсем не чувствуешь усталости в ногах, и только есть очень хочется.
Во время обеда налет Антонова с доктором, едут будто бы проверить серный источник (тот самый, который Харун пьет как слабительное): думаю, что под предлогом источника приезжали проверить нас.
От Харуна слышал, что Бетал не оставляет без внимания всякого бедняка, напр., у него с Желтой кручи сорвалась и убилась корова, Б., узнав об этом, подарил ему корову. «Без Бета- ла мы, бедные люди, пропали бы».
Чинаровое кладбище. Желтая круча стала понятна только внизу. Вероятно, это громадная морена, промытая, как разрезанная водой надвое. Размытые стены на одной стороне нынешней долины защитились от рассыпания лесом, хотя и там сейчас видно большое желтое пятно — быть может, начало рассыпания. Эта же морена рассыпалась давным-давно. Деревья, конечно, и сейчас силятся там и тут схватить рассыпание, но не могут и падают вместе с галькой и валунами и песком вниз. Упавшее вниз дерево служит препятствием для дальнейшего проскакивания камней, и потому каждая упавшая чинара служит причиной образования продольного каменного холма, могилы этой чинары. Сначала странным кажется, что деревья висят над бездной и внизу их нет. Но потом, оглядываясь вокруг, понимаешь, что все бесчисленные каменные холмы вокруг содержат в основе своей дерево и вся местность внизу является чинаровым кладбищем. На камнях, как и на всяком кладбище, охотно стремится подняться новая растительность, кусты шиповника, желтые первоцветы, какие-то травы, любимые, очевидно, дикими козами: везде мы видели тут их черные орешки.
Морена состояла из шести или больше заметных, разделенных черными полосами слоев. Среди мелкого кругляка, связанного желтым цементом из глины и песка, кое-где вкраплены были массивные валуны. Остается еще очень немного, три, пять лет, может быть, десять, и рассыпание кручи окончится: и эта долина соединится с долиной по ту сторону кручи. <Приписка: («Труба») >
Фиалки. Иногда шаркнешь ногой по листве, и откроются фиалки синие, эти пахнут грибами, а те, которым удалось вытянуться из-под листвы на свет, пахнут прекрасно. Из других цветов много подснежников, и тоже которые выбились и синеют, а которые скрыты.
86
емша. Внизу на сыром склоне из-под листвы и снега вы- ‘^^^зеленея, нам показалось, наши ландыши. Но когда С^Н взяли один из «ландышей» в руки, то от него в сильнейшей МЫпени запахло чесноком и луком, и мы догадались, что все СТ6 зеленеющие поляны есть черемша. От Харуна после узна- ЭТИ что Бетал заготовляет себе по 7 пудов черемши. Это его Любимая трава, ею он радуется, ею лечится, как и всякий зверь ^ вой лечится, и от сильной травы набирает себе силу для государственной деятельности. В маринованном виде черемша не воняет, и Бетал ест ее, конечно, в маринованном виде, иначе поедая 7 пудов, он протушил бы, наверно, весь Обком.
<На полях: Антонов сказал, что весна эта ненормальная, что те перь бы должно быть все зеленое.>
Иней. К середине дня начал было обрушиваться иней с чинар, но потом посвежело вверху, и внизу снег сошел, и оттого иней на деревьях стал выделяться еще сильней, может быть, тоже и нарастал. Только странно было в этом совершенно зимнем лесу слышать песни бесчисленных перелетных птиц и нюхать фиалки. Только не было кукушки. Что, эта насекомоядная птица запаздывает, как и у нас, в ожидании насекомых, или совсем не кукует в этих лесах на своем перелете?
<На полях: Приезжал Антонов с доктором. Антонов оставил прутик. Рассказ его о том, как он 30 ружей своих раздарил (какой богатый!)>
Лисий след и тропа. И так та едва заметная дорожка в лесу, теперь пересыпанная снегом, часто терялась, и мы узнавали ее только по лисьему следу, который начался еще от большой дороги.
3 Апреля. Ледяные трубочки. Утро немного лучше, чем все эти дни, туман свернулся внизу в долине, а не у окон стоит. Но не о закрыто, и всё мороз. Иней во всей красе, тот самый ^приписка: (ледяные трубочки)>, который мы видим из льчика в горах, когда они оттуда кажутся седыми.
Движении нашем заминка, и довольно крупная.
На полях: Приезжал Люль.>
ся В^псн*1 П0СЛе °^еда повел нас показывать места, где охотит- нистого иЛ0В’ГДе еГ° засидка* где холм Калмыкова, были у сер- тянули СТОчника и вечером вернулись домой. Вальдшнепы
87
Кабаны-ежи. Думал, люди на дороге, присмотрелся — кабаны! Взял бинокль — диво: как ежи на ногах и последний кабан хвост кверху.
«Сернистый источник»: выпьют по четверке и гулять, если кто сядет (понос), дожидаются.
Иней исчез. Фенологический план.
После обеда шли мы, и вдруг я схватился, — чего-то нет, что-то произошло: а это, оказалось, вдруг иней исчез. Кроме того, вечером было мягко, тянули вальдшнепы. Мы решили, что это начало перемены погоды. И действительно, после ужина, когда легли, окна у нас были голубые: сквозь облака свети: ла луна.
Мы видели норы: желтые пятна на холмах. В одной норе жил барсук и кот, а пониже их отдельно лисица (возможно, что лисица поселилась у барсука и он ушел и вырыл нору повыше, и к нему кот).
Уважение к старшим. Я взял прутик начальника НКВД и погрозил Пете, он же вырвал его у меня из рук и мне показал. Тогда и Люль и Харун серьезно остановили Петю, и Люль рассказал, что когда он был маленький и ходил с отцом, то встретился большой медведь, отец раз! — осечка. Люль хотел стрелять. — Нельзя! — остановил отец, навел ружье, — вторая осечка. Люль говорит: — Я убью! — Отец говорит: — Нельзя! — Отец боялся: если две осечки — признак плохой. Что признак, пустяки! А ослушаться нельзя: он старший. — И тебе, — сказал он Пете, — нельзя, надо старших уважать, потому что ты будешь тоже старый. (Хорошо это, и как отвратительно у нас, где над стариками смеются.)
<На полях: И у нас оно было в деревнях в высокой мере.>
Харун и Кухва: Харун токует, Кухва любит в бинокль на горы смотреть: через бинокль освобождение мусульманской женщины. Бедная Кухва! все ели, пили, но никто не решился предложить ей рюмку вина или выпить за здоровье хозяйки. Освобождение мусульманской женщины совсем иное, чем русской.
Люль и Харун. Люль и Харун сидели у стопки коньяка и долго спорили. — О чем вы? — спросил я. — Кому пить: раз гость налил, отказаться нельзя, а если он — пропадет (так пьян), и я пропаду. — Харун выпил.
88
птписка- Развить в вопрос о том, кто лучше охотник, перешло в то, кто храбрей — тогда Люль, а потом Харун: И он не согласился на хлороформ, как он потребовал ему КЗК V показать и увидел: все были синие, а тот кусок красный. Мы заставили выпить Люля.>
4 Апреля. Горы. О радость великая! Небо чистое. Горы яви- ись встретили нас и узнали нас, и мы узнали: вот наша Палатка — такая чистая, и чем дальше к Черному морю, к Западу, тем все чище, яснее, — вот на Эльбрус бы смотреть с нашего холма! — а чем дальше к Востоку, к Каспию — тем сумрачней: Казбек едва только можно было разобрать, и узнавался он скорее по ледникам, серебрящимся даже через хмару. Внизу в долинах синел туман, и это не нравилось Талю: «когда этот туман пройдет и будет туман наверху (кучевые облака), будет лето».
Горы и ручей. Маленький ручей распилил скалу сверху донизу. И гора с той и другой стороны обрушилась на ручей и засыпала, но задавить не могла. Ручей выбился, а на отлогих берегах рассыпанной скалы поселились разные травы, а потом люди пришли и начали землю пахать.
Мы пошли берегом маленького ручья к реке Ху. Ручеек, однако, зарывался все глубже и глубже, пока наконец в остром углу высоких черных осыпей с упавшими вниз деревьями стало невозможно идти. На этот маленький ручеек падали гигантские чинары, рушились камни, осыпались целые горы, и он все-таки в конце концов малюсенький одолевал огромные горы. И так это странно было думать, что ведь целая большая гора не может засыпать самого маленького ручейка.
Думая об этом ручейке, я думал о творчестве и, конечно, о себе, потому что это моя вечная мысль… Я вспомнил долину Желтой кручи: ведь и ее создал тот ручеек. И долина Черека со своими колхозами, черными пашнями — все это от горного ручейка, бегущего из-под ледника. Смотрел туда, в снежные горы, родил по снежным и бесснежным пустыням, и мне было точно с^к на море: ничего нет лучше, веселей наблюдать битву волн в ^алами’ И КаК ПУСТ0 в самом морс; так и здесь, наблюдая на ,^еедгоРьях РазРУшение гор от воды, хорошо посматривать КОМУ ^Неж?ые веРщины и понимать их жизнь по этому малень-
У Ручейку, которого не может задавить гора.
Moel^no^WWC/Ca; ^0ЖН0 кончить: ночью мне приснился мотив сети «Жень-шень»: «охотник, охотник, отчего ты не
89
схватил ее за копытце?» в его автобиографическом происхож- дении, и это во сне понималось как родник поэзии, который не задавит никакая скала.>
Кукурузное поле под небесами. Мы перешли реку Ху и пос- ле раздумья: в чинаровый лес или «тигром по хребту» влево, оставили дорогу на Кашка-Тау и осторожно стали подниматься и, когда поднялись, там наверху под небесами увидели кукурузное поле. Сколько усилий человеку и животным! Говорят: «Бетал ошибся».
