Но Бетал устроил колхоз для защиты от абреков… И верно: абреки ушли, а те люди продолжали жить (так «человека человек послал к Анчару властным взглядом»).

Рождение облака. Смотрели, как из черного ущелья вышел просто дым, пар или клочок тумана и как он поднялся к снежным горам, к их вершинам и наконец отделился и по синему небу поплыл обыкновенным летним облаком.

Припёк. Пришли к «озеру потерянного орла» (стреляли в беркута, он свалился к озеру, и мы его не нашли). Наверху горы в заветрии был такой припек (а вчера ведь был снег, мороз, иней), что Петя разделся, лег на свое белье и загорал, да и я наполовину разделся. А когда вышли из угрева, пришлось надеть фуфайку и толстую куртку. Понятно стало, что где-то по снегу на лыжах ходят в трусиках.

<На полях: Кухва видом рябая русская баба, точно как у Некра сова: «нам с лица не воду пить, и с корявой можно жить». Только нерусская чернота волос и отчасти глаз говорит о кавказском происхождении.>

Харун привез провизию. Заказали машину на 6-е. Харун говорил, что Бетал ежедневно пьет сернистую воду и съедает 7 пудов черемши и сколько-то чеснока.

Концерт лягушек. Весь день на востоке было сумрачно, на западе горы снежные боролись с большими облаками. Вечером горы с востока начали одна за одной исчезать… Когда село солнце, долго еще краснели вершины, потом горы стали сплошь ровно голубым силуэтом, и с востока от Каспия они стали исчезать гора за горой, а к Черному морю на западе были еще долго видны даже и при луне. Однако лунного света мало для горы: горы существа дневные. Впервые слышал концерт лягу- шек.

90

к балы *yflTn люди- Петя на тяге’ когда еще было совсем

е^^^^удт° вдали по дороге люди показались, пригляделся, а это кабаны.

5 Апреля. Нартан. Второй день солнечный… Мы вышли на пу Нартан (Три горы: Нартан, Испор, Надпор видны из Нальчика, на них жили три великана и подавали друг другу, что надо: надо ножик — брат подает ножик, а старшему Нарта- ну голову барана).

Нигде я не видал, не слыхал столько маленьких птиц и столько хищников. На горе Нартан мы сели в затишье, разделись догола и принимали солнечную ванну, а почти рядом лежал еще снег, и всего только позавчера весь лес от верху до низу был в инее, а земля в снегу. Лес чинаровый под нами еще совсем голый, и деревья были как воткнутые стрелы великанов, будто бы обитавших внутри этих гор: стрела к стреле перьями, как и надо, вверх. Почки чинаровые острые и длинные, как будто начинают пухнуть от этих жарких солнечных лучей. Будь наши березы под такими лучами, они, кажется, в один бы день вспыхнули яркой зеленью, а это, видно, как и дуб, тяжелые деревья. И понятно, почему они редко, как стрелы, сидят: очень ветвисты; вероятно, под ними летом будет сплошная тень. Видно, сейчас, пока еще голы чинары, и есть только время пожить весеннему цветочку. Подснежников целые поля и фиалок тоже довольно, и обыкновенно их в желтой листве не сразу увидишь, сначала на ходу пахнет на тебя фиалками, а потом и обратишь на них внимание.

Чрезвычайно приятна горная солнечная ванна, но действие ее так сильно, так расслабляешься, разлениваешься, глупеешь, что идти потом домой по жаре часа полтора сил нет. Пришел чуть живой.

ДегендаоБртаттр. Вот еще одна из легенд о Бетале. Когда старик Томский вместо кабана убил под Тагиром лошадь, Б. про- ВотЛ еГ°’ а смеяться над стариком запретил строго-настрого, лом ЭТИ маленькие легенды являются драгоценным материа- 1 ’ если описывать Кабарду: нет-нет да и покажется Бетал.

После обеда улеглись отдыхать. Является Ро- ЛоГомобаЧеМ 0Н пРиезжал-р очевидно, лодырничает под пред- Размьш СЛУЖивания «гостя». Это навело меня на беспокойные ления. Изучение длительно, а «гость» — это понятие,

91

включающее в себя непременную ограниченность во времени. Эта ограниченность пребывания создает беспокойство, кажет- ся, все не успеваешь. Другое дело, когда свои деньги расходуешь и ни от кого не зависишь. Возможно ли так устроиться здесь? В Нальчике жить не захочется: в городе плохо, на даче как-то курортно. В ином месте, где-нибудь в колхозе, для поездок надо иметь лошадь и, пожалуй, еще машину. Об этом надо поговорить откровенно с Беталом, имея сам в виду следующее: сейчас быстро пересмотрю все, что надо, Эльбрус, ущелья и пр., после того поеду в Майкоп, в заповедник, в леса, после того познакомлюсь с лесами в Сухуме, в Батуме, побываю в Тифлисе и к июлю вернусь домой. Осенью же для изучения Кабарды приехать уже не гостем.

<На полях: Значит, «гость» — источник беспокойства — это по чему турист не видит ничего — надо не гостем быть, а купить свой дом: есть свой дом, и получаешь то равновесие, когда любуешься (в женщине есть дом: заключается дом в ее ребенке, и оттого лучше нет, прекрасней нет ее родственного внимания). Гости и Бетал — это целая тема: не хочу быть гостем, хочу быть сам хозяином в Кабарде, и вот борьба: для этого нужен дом и машина.>

Черек шумит. Вечер тихий и такой лунный свет, что видны снежные горы. Так тихо, что слышно, как Черек шумит, будто поезд.

6 Апреля. Родник поэзии и скала. Ночью повторял в сердце мотив всей моей жизни «охотник, охотник, отчего ты ее не схватил за копытце?» Силился выбиться из этого «непорочного» круга и не мог… И, по-видимому, это и есть тот родник поэзии. который не может задавить никакая скала.

Читал в «Правде», что вот уже 5 день в душномзале Союза писателей идет спор, критика и самокритика писателей. Всев. Иванов публично отказался от своего «факира» и назвал этот свой поступок величайшим геройством. Я на эти слова отвечал: — Слабая собака в борьбе, сдаваясь, перевертывается на брюхо, но никогда сама себя не кусает. У людей как редкий случай приводит Гоголь рассказ об унтер-офицерше, которая сама себя высекла. Но только во всем мире за все его существование ни среди животных, ни среди людей не было случая, чтобы побежденное существо, перевертываясь на брюхо, заяв-

92

б этом как о факте беспримерного геройства. Этого мог достигнуть только советский писатель.

пяхнет. Солнце, небо и горы в легкой влажной дым- пахнет собой хорошо, как <загеркнуто: добрая> К6’ олненная горячим хлебом печка у хорошей хозяйки хоро

шо пахнет…

р^я ня бровке. Иду по дороге на гору Аушегер. Бровка ко- Леи»начала зеленеть, и на молодой траве явилась в это утро первая роса.

Иветы. Налево от меня лес, направо пастбище, вспаханное до черноты кабанами осенью. Чинара очень трудное дерево, как и дуб — не развертывается, не верит этому непрочному теплу. Из-под желтой сухой листвы полями голубыми пробились подснежники, в этих южных лучах голубое подснежников напоминает самаркандские эмали на мечетях. Вдруг повеет фиалками, и тогда не без труда находишь затаенные в желтой сухой массе листвы синие цветочки (здесь фиалки не голубые, а синие).

Лазы. Хребет предгорий, по которому я иду, каждый год, конечно, осыпается в балки, и осыпанная земля уносится с одной стороны в лес, с другой в поля. Мало-помалу противоположные балки сходятся, и хребет понижается в этом месте. По этим низким местам из леса в поле ночной порой проходят кабаны, это лазы. И так идешь по дороге все время то поднимаясь, то опускаясь. Если тихо идти, то можно, поднимаясь, внезапно застать зверя, переходящего по лазу. Я захватил лисицу.

Почему я забыл взглянуть на горы? Опускаясь в низменное место, я застал себя на одном низменном чувстве. Мне было дОсадно, что Харун вчера не доставил мне вонючей воды из це- тель°Г° СеРН0Г0 источника. Низменным была мне подозри- ключ °СТЬ И Т3 °^ижаемость’ похожая на злобное бессилие за- nnr’mfНН0Г0, пеРев°Дящего причину обиды своей на ничтожные поступки тюремного сторожа.

кого моп Я П0ДНЯЛСЯ наверх, то вдруг увидел все горы, от Чер- Гестану вбе° ^аз^ека и Д^ыне в туманной дали Осетии к Да- На КавказееСК°НеЧН0СТИ’* Г1еРвый Раз 33 все пребывание свое сейчас как 6 * ВЫХодя из Д°ма» забыл взглянуть на горы, и они УДто упрекали меня в этом моем первом грехе.

93

Давно ли я давал себе обет не отдавать себя привычке и каж- дое утро отмечать перемену в горах и так понять их жизнь И вот я забыл о горах впервые, хотя они сияли сегодня, быть может, даже лучше, чем в прежние разы. Правда, многие снеж- ные горы во время этих трех жарких дней стали черными, зато сильней стали выделяться своей белизной вершины с вечными снегами и особенно Казбек со своими сверкающими серебря- ными формами. Как же это могло произойти, едва ли ведь так просто объясняется утрата великого чувства простым раздражением на бедного Харуна…

<На полях: Трудно увидеть хорошее, но еще труднее по хороше му увидеть плохое.>

Ключ от источника. Спускаясь снова в низменное место, я вдруг ясно представил себе небольшой срубик, заключающий целебный источник. На этом срубе была крышка с пробоем и в нем заржавленный замок. В избушке рядом с источником сидел сторож, и когда мы позвали его, то он вышел с кружкой, а замок, хитро улыбаясь нам, открыл без ключа. ВНера же вечером Харун именно и сослался на сторожа, что будто бы не было сторожа. Мне тоже сказали, что Б. ежедневно пьет по три нарзанных бутылки этой воды. Я вспомнил еще поездку начальника НКВД с врачом к этому источнику. И вдруг все соединилось во мне, и явилась догадка, что ключ-то от замка находится у Бетала или у его охранников и каждый раз, когда посылают от него за водой, посылают и ключ. А сторож открыл нам замок своим способом благодаря дружбе с Харуном. И когда я послал с большим чайником, то сторож просто не посмел. Тогда низменное мое чувство перенеслось на Бетала: он пьет целебную воду и так боится за жизнь свою (не отравили бы враги источники), что вешает замок на целебный источник. А ведь сам когда-то был табунщиком и, наверно, помнит то время, когда все бедные и богатые приходили исцеляться к источнику, свободно бьющему из гор? <Прициска: Можно отнести к нарзанной реке под Эльбрусом, заключенной в бассейна И тут второй раз я застал себя глядящим на прекрасные горы и не видящим их красоту. И опять горы с великим упре' ком смотрели на меня, и мне было очень больно. — Почти на' верно, — думал я дальше, — все это о ключе вздор: замок отпИ' рается только «своим способом». 94 Поиписка: Описывая,