к 11 в Обком, но там сказали, что Б. «из квартиры не выходил». Ушли домой, и около часу нам позвонили: «просят поскорей». В кабинете стоял Б., возле двери навытяжку Логунов, пожилой человек, завгаражом. — Вот не можем вам машину найти, — сказал мне Б. Я сел в америк. кресло в чисто-начисто белом чехле (чистота — это спутник Б.). Кому-то звонит о машине. — Нет у тебя свободной машины, месяца на два?… гм… гм… отнять я и без тебя знаю, могу отнять, а так нет?… а как домик там, знаешь, на Долинской, отдельный в саду: мне нужно там писателя устроить, ты знаешь, писатель должен мечтать, чтобы никто ему не мешал… Занято, кто занял? Гм, гм… прокурору… — Дайте прокурора… кто спрашивает? скажите: гражданин Советского Союза. — Это ты?., до тебя дозвониться труднее, чем до Молотова… Кто занял, как они смели?.. Немедленно отправляйся туда, возьми Беляева. Я сейчас приеду.

— С дачей тоже плохо, — сказал мне Б. Я набрал в рот воды, и что можно сказать, если весь аппарат области пущен, чтобы обеспечить писателю возможность «мечтать». «А руки у него. — заметил я себе, — очень чисты, и, кажется, даже сделан маникюр».

Получилось сведение: 3 Мая в гараж переходят три машины от какого-то ликвидированного союза. — Одну, — распоря- шофЯ ^ ~ пРеД°ставить Пришвину, он будет сам ездить, без лейт а’приведете машину, вымойте, осмотрите, [бензина] на- его вьИ П° тре^ованию Давайте, а до 3-го обеспечьте: чтобы по Шину13^Вс ^ашина была. Теперь велите прислать 4-местн. ма- ботярт? пошлю’ телефон не работает. — Почему не ра-

Нео Кабель прокладывают.

каемся иН°е 0Жидание машины. Нет и нет… Мы с Беталом спус- ходим по тротуару взад и вперед. — Дела у нас мно-

133

го… — бормочет Б., очевидно взбешенный. — Не только ва^ оказывается, и мне трудно получить машину. — Я пробую о?.’ ветить, успокоить, начать разговор, но слова мои возвращаю?, ся назад ко мне… Ходим взад и вперед и молчим. — Нет, ?ак ничего не выходит… — Поднимается по лестнице. Мы задер. живаемся внизу… Вдруг наверху не то крик, не то храп, не то рык, и так страшно… Пулей, весь в красных пятнах проносится вниз дежурный и мчится скачками в гараж (а гараж Бог знает где!). Вдруг подкатывает паршивая машина с погнутой рессорой: соловьи поют, тормоз визжит. Шофер выходит: — Кто у вас Пришвин? — Я Пришвин. — Для вас выслана машина. — Хорошо, сейчас придет Калмыков, он со мной едет. — Калмыков! — воскликнул мальчик-шофер в бесконечном ужасе, — Калмыков на такой машине не поедет!

Становится все понятным: распоряжение Калмыкова дать машину поняли, что машину надо для Пришвина, и потому давали не торопясь и нашли самую дрянную. Шофер бросился в машину, чтобы как можно скорее удрать (оно ведь и страшно мальчику ехать с самим Калмыковым!). Но шофер не успел развернуться, вышел Калмыков. — Чья машина? — Кузнецова. — Хорошо, мы поедем. — А как же Кузнецов? — осмелел шофер. — Будет нужно, и на самом Кузнецове поедем!

В это время дежурный успел добежать до гаража, схватить новую машину и помчаться к Обкому. Он мчался нам навстречу в открытой машине и то подвскочит вверх, то опустится, как в игрушке «америк. житель», то подвскочит, то опустится: под- вскакивает, чтобы увидел Бет., и опускается от страха, что Бет. как будто его увидел. И когда опустился, ему кажется, будто Б. не заметил, и он опять поднимается… Б., конечно, заметил, но проехал. Я улыбнулся Пете и показал на америк. жителя. А в зеркальце Б. увидел, что я смеюсь, и спросил меня: — Что? — Да вот рессора у Кузнецова плоха.

Шутка моя вернулась ко мне назад: Б. ничего не сказал. Я понял, что он внутри был свиреп. У него такое широкое монгольское лицо, так сложены скулы округло, такие щелки вместо глаз, что ему стоит в себе сделать усилие не более того, как повертывается ключ в америк. замке, и лицо его, кажется, пре- добродушно улыбается. Этим он обманывает, и голос ничего не выдает. Но я чувствую, теперь он никаких шуток моих не поймет и разговор наш не свяжется… В то же время я же знал, что как ни страшен поезд, а в сторону он не бросается, и стоит отступить от рельс два-три шага, и поезд вовсе не страшен-

134

так легко отступить от Б.: ведь я же московский гость, А мне оаботать и могу, и жилище и пути область обязана мне предоставить: этого я заслужил, паровоз в мою сторону не мо-

ЖеТМы°несемся на машине по Долинской, по Садовой, вниз

верх, по лужам, останавливаемся в полгоры по сигналу Бе- И ла Шофера очень жалко и страшно за него… Мы кого-то ищем и не можем найти. Мне кажется, мы ищем ту группу домиков, которые надлежит снести и среди которых находится и моя дачка… Но это оказалась неправда. Мы ищем, оказалось, просто зав. цветочной оранжереей. Зачем? это известно одному Б. У него делается зараз тысяча дел, и метод его такой — что раз сказав — проверить это распоряжение. Так, распоряжаясь, он как бы сеет или сажает и все посеянное и посаженное, помня до точности, при ближайшей встрече проверяет. Так он, впиваясь своими монгольскими глазами в пространство, все там видит и о всем соображает и работает беспрерывно. — Пропал! — сказал он наконец про себя и, бросив садовника, велел ехать куда-то и по другому делу. Так мы скоро против каких-то лачуг настигли машину, пустую. — Чья машина? — Прокурора. — А где прокурор. — С Беляевым ушли. — Подай сюда прокурора.

И вдруг женшина, пожилая, выходя из халупины, узнала Калмыкова и подошла. Она говорила с волнением о том, что она 30 лет здесь жила, своими руками сад насадила и у нее хотят теперь это отнять. — Тридцать лет жила в такой халупи- не! — сказал Калмыков. В это время из халупины [вышла] женщина средних лет, полная, беременная, с огромными незакрытыми грудями (не успела закрыть), вылезла молодая девушка, другая девушка, пришел очень старый человек и очень старая женщина. Я заметил, что домики, обреченные на сломку, были обложены камнями и другими строит, материалами.

казалось, что все приготовлено для постройки курорта, но о итатели избушек подали жалобу в край, и оттуда велели «при°становить выселение». — 30 лет прожили, — говорит Все л* ~~ в такой халупине и не могли улучшить свою жизнь, рош7Ж”тесь за старую дрянь, а мы строим курорт. — Это хо- где-нм^Т° ВЫ стРоите’ °чень мы это уважаем, но и нам надо на эти ^ДЬ ЖИТЬ’ ~ Вам Дают 4000 р. за такую дрянь! — А мы Дали птт*еНЬГИ Н6 м°жем ничего купить, дайте жилье… — Вам °н купидЩаДЬ’ CTP°**TeCb- ~ В это время старик ввернул, что Дом, но жильцов выселить не может, выселите —

135

я уеду. — Выселить надо! — сказал Б. Но старик обрадовался и начал говорить, что вот его выселяют и это несправедливо. ^ Вас надо выселять и строить снова: вы сами никак не хотите жизнь улучшить для себя, вам нужна нянька, вам соска нуж- на. — Старик погубил свое дело о выселении жильцов в городе Его жена старуха подошла, хотела сказать, но только могла: — Ох, дух захватило! — И, отойдя к забору, схватилась за сердце. Только сейчас опомнилась женщина с голландской грудью и в один миг закрыла ее. Б. ее заметил: — Вот вы молодая женщина, мать ваша работала, сад вырастила, а вы что делали? — Мы сами матери, — ответила женщина.

— Вот крестьяне, — сказ. Б., обернувшись ко мне, — у них такая привязанность к этой чепухе, к этой халупе, они не хотят двигаться вперед. Смотрите, с каким трудом вылавировали мы эти кусочки земли для курорта, для лучшего. Что с ними поделаешь, мы платим по 4000 р. при стоимости в несколько сот руб., а они не хотят уходить… (На самом деле стоило бы только обеспечить жилплощадью, а не деньгами, и все бы ушли; является тема строительства курорта и в ней строителя и крестьянина.)

Пришли прокурор и Беляев, заведующий дачами. Начался длинный разговор о способах выселения служащих какого-то учреждения, захвативших дачи, подлежащие теперь разрушению или ремонту. (— Ты (прокурор), — сказал Б., — бумагу бумагой, а переговори по телефону или сам в Край поезжай.) Беляев повел нам показывать домик. Он не очень понравился… Б-у что-то пришло в голову. Выехали из садов в поле. И там все люди, люди… — Сады сажают! — задумчиво проговорил Б. Приехали к опытн. полю, там в ложбине держалась вода. — Надо засыпать! — Откуда взять землю? — А вы курган возьмите, вон другой: можно два. — И хорошо еще, что нету здесь археологов, а то бы не крестьяне, а мертвые заговорили против строительства.

Б. очень надеялся, что указанная им дачка Облисполкома удовлетворила меня, но в ней не было печи. — Летнее помещение, — сказал я, — а может быть, мне захочется зимой жить. — При выходе из дачи у калитки Б. зацепил себе палец и сморщился от боли, как ребенок, совсем ребенок, сосал долго этот палец и дул на него и, видно, сердился, сердился на что-то- «А ведь все из-за меня!» —думал я. Мы поехали в город, возле гостиницы я хотел уйти, считая вопрос о машине покончен-

136

дачный… Бог с ним! в конце концов, не так-то ведь это HblM’ j^o Б. не пустил меня. И вот тут-то наконец нашлась И ^чина, давшая возможность разрядиться всему отрицатель- ПРИ электричеству, собравшемуся в Бетале за несколько часов Н°упейших неудач возле машины для меня и дачи, начиная от «Кузнецова» и кончая пораненным пальцем у забора моей

Д Ехал трактор НКВД по мостовой в городе. Бетал остановил его (и как это страшно было, наверно, людям открывать Бета- ла неожиданно в грязной машине!). Он велел шоферу отвинтить динамо. Кто-то вздумал на машине просунуться между трактором и нашей машиной и, вдруг увидев Б., стал отступать, а Б. ему вслед: — Ишь какой, подумаешь, ничего, подождешь! — А шоферу трактора: — Я тебя посажу, а если вы другую динаму поставите, я другой раз тебя посажу, а начальник НКВД пусть вокруг трактора потанцует. — После того мы направились в Обком, динаму внесли в