катастрофой личности исчезнут, все станут людьми госу- Р твенными и в наших условиях мы как писатели исчезнем, д там сохранят: там в Англии умеют хранить. Не я как есть, а я в той книжечке сохранюсь, и то хорошо!
Посмотрим, как пойдет с Испанией, а то надо сделать капи- тальную чистку себя.
<Приписка: С патриотами надо быть осторожней, в группы не входить и даже в [журнальчики] не определяться: писать везде. Слить положение героя — «Я» в новой книге с «Я» настоящим в действительности^ Один встречает человека нового как гостя из далеких неве- дохмых стран: то-то вот расскажет он! Другой встречает, взвешивая человека: а на что он годится <загеркнуто: в том большом деле, которому я служу>. Без всякого колебания спрашивает себя так, потому что дело свое он считает больше человека и всякую отдельность человеческую меряет положением, которое он займет в этом деле. Он может притвориться и очаровать, но в глубине души о всяком человеке он думает только с этой точки «полезности».
(— Мы тебе перебросим Лапина (инженера) — знаешь его? — Ну конечно, отличный инженер, правда, выпивает, но это не мешает делу, а ты нам отдай Струнина. — Нет, Струнина я тебе ни за что не отдам… и т. п.)
А вот человек глядит на мир с удивлением и краснеет, когда его спрашивают: «много набрали материалов?» Бывает, когда все-все отгонишь от себя и родственно-бескорыстно, сложив руки, посмотришь возле себя: отсюда из этого истекает творчество… и понимание одного человека другим: сойдутся двое, и хорошо им вместе, знают, когда можно спросить, когда надо помолчать: каждый в присутствии другого остается самим собой…
Горьковская «вторая природа» (созданная человеком) не менее жестокая, чем первая, если думать о механизмах.
Не есть ли единственная мера против «Левиафана» механизировать его и управлять ИхМ, как машиной? (Плановое хозяйство.)
в 8 Августа. Искусство приходит на помощь религии в то Гублева°ГДа ЛЮДИ Уже пеРестают верить? Едва ли всегда: взять
283
Почему это в ходе революции быстро иссякает вера в самостоятельное творчество народа… (Наше правительство прямо выжимает поэтов…) Нет охоты петь, нет свободы петь…
Реклю религиозное чувство человека считает общим с животными и, очевидно, вместе с Кантом и др. позитивистами выделяет особую «человеческую» природу. Эта кантовская природа человека вошла в нашу революцию через народовольцев и в наше время, до Горького. Тут и Макар… Анархизм тут тоже очень близок.
Для религии характерно не то, что человек «хватается за внешнее» (солнце-луна и пр.), а что, напротив: религиозный человек уходит внутрь себя, отчего и происходит та необыкновенная встреча с действительностью, через которую и рождается «бог» (личный в творчестве).
Революционеры были напуганы церковью и шаманством: тоже «страх», который они считают отправным пунктом религии. И вся их научно-революционная организация имеет те же религиозные основы сектантского характера («интеллигенция»): какое-то насильное понимание внешнего мира через причинную связь: «а почему?» (как дети).
Работа ученых, искателей причинного понимания движения мира, создает «вторую (человеческую) природу», понимать которую внутренний человек обязан так же, как и первую.
(Католики взялись за это, но они, как и государственные строители, несвободны и связаны при восприятии «природы» «полезностью», т. е. ограничены церковной тенденцией, как госуд. деятель государством: от печки танцуют.)
Почему всем госуд. деятелям нужны личные свидания? Потому что не все можно написать и сказать: иногда надо nocMoli реть. что написано на лице: как ведет себя человек.
Цельное сознание во всякую минуту пользуется и тем познанием, которое достается изнутри из себя, и тем, которое дается извне. Эта гипертрофия «разумного» понимания (научного) создает гипертрофию внутреннего понимания (мистику); третье неверное понимание — это государственно-церковное (деятельно-полезное).
Два возможные отношения: 1) за войну и 2) против войны всякой, и оборонительной.
284
По долгом размышлении прихожу к заключению, что един- о возможный путь спасения революции — это в какой- СТВвыгодный момент сложить оружие: «делайте как хотите, Т°мы не воюем». Это может соединить страну. Гениальность 3 жется не в принципе, а в уловлении момента, когда это надо будет сделать. Тетки: Италия, Германия, сестры: Франция, Англия.
Дуничка жила, окруженная со всех сторон вопросами, на которые не имела ответа. Ей действительность настоящего предстала как вывод из того, во что она верила в юности, и свою привычную критику она и хотела, и не смела продолжать здесь. Умерла, признав Сталина за «умного» человека.
Я делаюсь больше: меня начинают знать за границей. Мир становится меньше. И я сомневаюсь: «Нет, скорей всего, это мне кажется: это меня слава обманывает: мир не так-то уж мал и плох, как мне кажется, и я не так велик, как говорят мои друзья».
Конечно, без порядка нигде ничего нельзя сделать: порядок во всякой работе — первое правило. Но восторг порядка можно испытать, только если запустить все, погрузиться на некоторое время в хаос и потом, когда станет плохо, вдруг спохватиться и начать чистку всего. Вот тогда видишь насквозь всю силу и значение порядка и, убрав свой стол и вещи, начинаешь отлично работать. И это ведь от одного стола: убрал стол! А если все тело, если внутри себя тоже все вычистить: да тогда, кажется, можно даже и смерть победить, а не только обыкновенных врагов.
10—11—12 Августа. В 4 у. выехали из Загорска. В 7.40 убит 1-й петух возле Селезнева. Вечером охота возле Нерли.
Утром опять возле Нерли и вечером в 10 в. дома. Беседа с кумом.
Как засыпает Нерль. Ползет по лугу плотно-белый туман, тонут в нем до половины стога, в иных остаются только пики ет°ЖаРов* Кувшинки, большие цветы, свернулись. Где-то лета- 0 стРек°за, но не видна на фоне леса и тростников, зато в воде
етливо видна ее тень-отражение: так в воде она носится. лго виДно: природа засыпает с открытыми глазами.
жиа^° ^чень Л1°блю сухие волнистые пустыри, на которых
Ут только кузнечики. Среди них есть главный, он может
285
с треском подняться и немного пролететь на красных крыльях или на голубых. На таких совершенно сухих пустырях с редкими маленькими соснами тоже часто бывают стрекозы огненно- красные, тогда как внизу у воды стрекозы голубые. Хорощи берестовые намеки на бывшую здесь когда-то изгородь.
Приобщился к своему прошлому: сопоставить реку и бор с реками и лесами Кавказа.
Беседа с кумом о «я в ризах» и о той подлости, которую сознает в себе каждый русский человек: и что сознание этого своего «ничто» в то же время является творческой силой. <3агерк~ нуто: Итак, фашисты сильны (Германия, Италия) сознанием своего достоинства, [силы], мы сильны сознанием своего ничтожества (а слова наши пустые).>
Мелочи жизни преодолеваются великодушием.
Пустыни, грязь глинозема и всякие неудобные и некрасивые места на земле преодолеваются широтой охвата зрением: надо подняться повыше. Так точно мелочи человеческой жизни преодолеваются великодушием.
14 Августа. Отправляется Уолтону: «Север» + «Записки Охотника» и перед этим: «Зверь Бурундук» + «Охота за счастьем» + «Журавл. родина». Послать «Кащееву цепь». Послать «Grey Owl», русск. «Жень-шень» с фотографиями.
Постановил: 1) ежедневно учиться чтению по-английски. 2) Заниматься архивом (похоронами). 3) Готовиться к поездке на Кавказ: чтение Реклю, доверенность Пете, достать пленку.
4) Вписывать в «конспект Кавказа» новые темы.
Так: Романов: как сила «ничто»: всякий вождь, как творческий человек, в глубине души сомневается и знает «ничто», но подданный его сомневаться не может: таков, напр., кабардинец. И это вот есть в Кабарде, тем сильны теперь и Германия и Италия. Но тем самым другой народ они привязать к себе не могут: им можно только воевать. В ограниченном кругу своей личной жизни человек делается полезным для своего государства, и главное, что он в этом не сомневается и чтит своего государя
А если целый народ, великорусы, знают «ничто»: то, конечно, само возле себя у них и остается это «ничто», зато другие народы к этому тянутся, и так «собирается Русь». («Ничто»: жить кое-как и вдруг подняться всем миром.)
286
д у нас так и липнет «ничто» к «ничту», как воздух стре- ся в пустое пространство. Наш человек во всем сомневается мИсоздав обстановку величайшего послушания, втайне подсматривает, нельзя ли как-нибудь здесь поживиться.
Н^ияло рассказа. Я не занимался своим архивом, потому .то’^^эанятие, мне казалось, костенит мое живое «я» в его оетензии на загробную значимость. Со стороны гигиены своей личности, мне казалось, нехорошо направлять свое внимание на свою особу. А еще к этому основному прибавилось возмущение, когда одна литературно-погребальная комиссия вопреки посмертному распоряжению одного писателя не сожгла пачку бумаг, а приобщила их к своему полезному делу собирания червоточины… Но я пришел к необходимости работать над архивом на похоронах старушки… Я понял это дело не как гордость собой, а как участие в своих собственных похоронах.
Вот пруд, видом своим узкий, в лесистых высоких берегах, неограниченный видимо в сторонах, совсем как река, и если поэтически подходить, то кажется, не все ли равно, река и река: даже рыбы много, и в тростнике утки живут.
Но настоящему поэту нельзя выдать этот пруд за реку, потому что река течет неустанно и в своем течении, как жизнь, вечно изменяется, и это движение обещает каждому возможность какого-нибудь своего личного открытия в реке. Каждый подходит к реке как бы с лотерейным билетом на счастье открытия чего-то для всех нового. А глядя на стоячий пруд, как бы он ни был похож на реку, поэт может только припомнить, что другие поэты говорили о реке, и повторить то же самое в своем маленьком и ненужном варианте. Значит, чтобы оставаться самим собой в творчестве поэтической реки, нужна река настоящая, а не пруд вместо реки.
Почему огромное большинство, почти все государства, кроме Китая, Парагвая, Уругвая и еще, может быть, каких-нибудь очень немногих, носят женские имена: Россия, Англия, Германия, Франция, Италия, Испания, Португалия, Япония, Амери- ка и т. д.р
По Реклю: «Облако»: Весна уходила в горы и дошла до са- ща 0 веРха, где кончались леса и начинались горные пастби- и ’там наверху только-только раскрывались почки на березах Девались ивовые кустарники. Тут весне в помощь пришло
287
облако и пошел дождь, а выше, где пастбище, из того же облака сыпался снег, дождь зеленил гору, снег белил ее там, где кончались леса…
Наши мысли похожи на смерзающиеся льдинки, плывущИе в направлении текущей воды внутри ледника…
Каждая мысль покупается тратой живого чувства в живом существе, и так образуется жизнь разума, подобная леднику медленно текущему с гор, растирающему землю и переносящему с высоты гор в долины огромные тяжелые камни.
Животное — это существо, которое вовсе не растратило себя на образование разума и все понимает, и ничего не может сказать.
Восхищаться разумом в человеке можно только в том случае, когда заметны бывают на нем следы
