Лада была, взяла двух превосходных вальдшнепов.
Какая бездна молчания!.. Все, что должно быть открытым — открылось, остается назвать его, но люди еще боятся начать называть пережитое и открытое своим именем…
338
R трем говорил о своем оптимизме в области личного ссимизме в общественности: это не просто сказано: это современное переживание уединенного человека…
Где же делается история и кто ее делает?
13 Октября. На крышах снег, поля серые.
Не забыть, что одна елка: семя, выброшенное белкой, упало под березой между двумя ее обнаженными корнями. Елка, прикрытая березой от морозов, стала расти, но между обнаженными корнями березы внизу были еще корни, и елке своих корней было некуда деть. Тогда елка подняла свои корешки сверх березовых, обогнула их и на той стороне впустила в землю. Теперь эта елка обогнала березу и стоит рядом с ней со сплетенными корнями.
14 Октября. Барометр пал. Дождь сплошной. На ночь расчистило.
15 Октября. Мороз. Нашел единственного вальдшнепа в овраге и убил. А прошел речкой в Глинково до Черного моста, по той же речке до Параклита, через шоссе и лесом до «купеческих мест» и отсюда в овраг.
Вдали на дереве сидела сорока с опущенным хвостом, значит, она глядела куда-то вниз и что-то пережидала. Мы догадались, что там лежала падаль и, вероятно, собака терзала ее, а сорока дожидалась, когда собака уйдет.
Осень длится, как узкий путь с крутыми заворотами: то мороз, то дождь и вдруг снег, как зимой, метель белая с воем, и опять солнце, тепло и зеленеет. Вдали в самом конце, кажется, березка стоит, и никак до нее не дойдешь, березка с золотыми листиками, как обмерзла раз, так и осталась, и больше уже ветеР с нее даже и не срывает листья.
Сегодня весь лес в каплях, как было вчера после дождя, так И застыло, думаешь капли, а это ледяшки…
Опушки замерзли, а в лесу мягко, поляны белые, под елками зелено.
гта5^Шки в лесУ*и У ручья заводи, тоже замерзли. В иных ме- Тах бе*ит только середина.
339
То место, где я стою — единственное, тут я все занима и другому стать невозможно <загеркнуто: и всякое уплотнени убивает мою деятельностью Я последнюю рубашку, последний кусок хлеба готов отдать ближнему, но места своего уступить никому не могу, и если возьмут его силой, то на месте этом дЛя себя ничего не найдут и не поймут, из-за чего я на нем бился за что стоял. Большой и спокойный ручей замерз, а маленький, быстрый все еще бьется. Только узенькая середочка ручья еще не замерзла, и видно, как по ней струится и бьется вода. Редкий год попадешь на высыпку вальдшнепов: есть какой- то один день, когда они у нас, пролетая, садятся. Вчера был теплый дождливый день. Я поленился. А сегодня мороз все заковал. Какая досада! Я поленился, а именно вчера-то и были у нас вальдшнепы. Вот поляна, где я недавно белые грибы собирал, а теперь вся эта поляна белая, каждый черный пень накрыт белой скатертью, и даже красная рябина морозом напудрена. Листья на деревьях, связанные льдом, держались с утра до тех пор, пока не разогрелся немного воздух и не растаяло возле тонких черенков, прикрепленных к ветке. Тогда вдруг тяжелые обледенелые листья перевесили и начали срываться, падая, тяжелые, стали другие сшибать по пути, и все дерево зашумело, в несколько десятков минут оголяясь до последнего листа. До смерти напуганные этим внезапным шумом, бросились из лесу зайцы... Не все разом птицы и звери покидали этот лес, со всех сторон занятый строительством. Первыми исчезли глухари навсегда, потом тетерева, куропатки. Долго держались несколько пар рябчиков, и зайцы приходили глодать по ночам осину. Упрямый бекас единственный остался на маленьком болотце среди леса и каждый год здесь на кочке устраивал себе гнездо. Этого бекаса знали охотники всего города и приходили по этому единственному бекасу натаскивать своих легавых собак. Однажды мы сошлись тут со своими молодыми пойнтерами- однопометниками. У всех у нас собаки держались молодцами: такие рослые, выхоленные! только у одного Платоныча сучка, одного с нашими помета, маленькая, худая — только ребра. " 340 , ТТРТЮ Платоныч? — спросил я. — Глисты извели, — отве- р он сумрачно. — Дал бы ГЛИСТОГОННОГО, — посоветовал кто- тиЛ_ ГЛИСТЫ ДОЛЖНЫ ВЫЙТИ. - Давал не раз, - ответил сумрач- Т0, Платоныч, — не выходят. — И, печально оглядев счастливых Н°варищей, удалился. Тогда Егоров, Василий Алексеич, сосед Платоныча, оглянувшись на удаляющегося охотника, выждал, пока он не отойдет, чтобы не было слышно, наклонился к нам и вполголоса сказал: - Врет! это не от глистов, это у него жена такая злющая и жадная, всю злость свою на собаке срывает <загеркнуто: заморила собаку, такая глиста!>.
Обдумывал возможность в следующем году жизни в палатке, выхлопотать участок, и с другой стороны, обдумывал возможность сближения с натуралистами писателями: устроить общество настоящих натуралистов. Отложил до Москвы. Если окажется, что ввиду войны и заикнуться нельзя об обществе (участок надо ведь выпросить), то вместо палатки променять машину на пикап и на нем устроить жилище с отоплением от машины.
17 Октября. Из «Правды» (№ 286 год 1936): из ст. М. Эр- коли «Об особенностях испанской революции»: «ослабляют сплоченность и единство народного фронта скороспелыми проектами насильственной “коллективизации”, “отмены денег”, проповедью “организованной недисциплинированности”».
Скороспелость. Тип молодого человека, пожелавшего сказать то, о чем все молчат (из принципа: люди в рабстве, потому что не хотят вслух сказать то, что думают втайне): это остатки «скороспелости». Нас всех это когда-то соблазняло, а теперь смешно вспоминать. То же самое в крестьянстве, прежний выдающийся человек превратился в «одноличника», отстаивающего всей правдой и неправдой свое бытие вне колхоза. Сочувствие возвращается к колхознику, который нутром своим выносит неизбежное.
Вот и проф. Павлов вынес. И все мы «выносим» всевозмож- вЬ1вать^ИНЦИПЫ>>’ напР’’ в смысле «использо-
есть * «зал. что корни русского коммунизма <загеркнуто: сми ^а0СТВ0 Русского человека, что «рабство» находится в> есть челн НИе’ спос°бность все выносить до дна и дальновидность Века, могущего все выносить.
341
Налоев как тип современного человека, к которому подхо дишь и не знаешь, что получишь: или он друг тебе, или враг
Мы вспомнили это, когда подъехали ночью к леснику, и он никогда не видав нас, стал просить зайти «в избу», и в этом произнесении «в избу», нам показалось, есть нечто прямо противоположное Налоеву… Вот эти два начала, «в избу» и Нало- евщина, в смертельной борьбе, если «в избу» победит, то и коммунизм победит мир, но если коммунизм совсем уничтожит «в избу», то победит фашизм. И ни один писатель этого не хочет понять, даже евреи понимают, но они зато и не могут сделаться русскими.
Огонек в лесу: изба лесника под соснами. Как чудесно! и пусть там в избе, как у Дуни, все дерутся друг с другом, огонек отзывается во мне, потому что у меня в душе горит родственный огонек и, будучи постоянным, неугасимым, сейчас складывается с тем случайным: не сложится сейчас, найдется другой, которому «изба» соответствует (т. е. бытие когда-то определяло сознание, а теперь сознание определяет бытие).
Мы ездили сегодня в Дворики и там открыли очень красивую гористую местность по неизвестной реке. В тот день морозный, как у меня описано выше, разом свалился весь лист, в один этот день все одежды спали, и лес вполне готов для зимы. Однако некоторые чуть желтеющие как бы от цветения весной березки много дают этому тонкому одухотворенному пейзажу. Высоко под нежно-голубым эти золотые березки, потом елки темно-зеленые и среди них обнаженные березы, в самом низу в частом ольшанике речка бежит. Трубач там поднял зайца, и я больше часа искал перехода.
19 Октября. Льют дожди. Наступает переломный в году месяц Ноябрь. Ходили с Петей в овраг (за 1 ч. перед обедом) и принесли двух жирных вальдшнепов.
Чувствую сильный упадок стимулов к писанию. Не вижу новой литературы, но чувствую, что нет ее и не может быть. Вообще, если и движусь вперед, то толчками сзади, а передним умом ничего не вижу хорошего. Очень боюсь, что задуманную повесть (борьба с горой) придется бросить и написать «Весна на Кавказе», как «Родники».
Вероятно, только у нас и именно после революции (через интеллигенцию) стали отвечать на выраженное качество отри-
342
м через причинность: если сказать: «евреи портят язык ЦаНИ ий» (см. статью в «Правде» об «использовывать» и проч.), РУСС0жмут плечами и скажут: «чего же вы хотите от евреев, ко- Т° тх угнетали столько лет». Остается ожидать ответа на: «кто- Т°Риспортил воздух» — «что же тут удивительного: у человека Устройство желудка». Русская распущенность и еврейская Р глость отравляют среду и не дают возможности сложиться новому быту. А еще говорят: елка!
20 Октября. Перечитал начатую повесть «Счастливая гора» (одна глава). И вдруг загорелся и обрадовался: «Счастливая гора» должна быть написана. И я начал «на ходу» ее продолжать (ходить стало весело). В сотый раз исправив, отправил в «Известия» парадный очерк «Счастливая гора» (празднование 15-летия Кабарды 31-го Окт., номер «Известий» 27 окт.).
В парадных речах и писаниях слова падают, как камни в пропасть, из которой не слышится возвратного звука: упал и упал…
Вечер. В овраге убил двух вальдшнепов.
21 Октября. По морозцу ходил в Ильинки на вальдшнепов со «Счастливой горой» в голове. Не нашел ни одного.
Вечером приезжала Галина, ей и Пете прочитал начало и, рассказав кое-что о «Счастливой горе», сильно зарядился.
22 Октября. Морозик, тишина. Ездили в Дворики и охотились, с 7у. до 7 ч. вечера (на ногах, не присаживаясь). Вот чистка всего тела насквозь. Удивительная гористая местность истока Дубны. Самый лёт, самый жор дроздов-рябинников. И рябина все еще цела. Охота на дроздов с затайкой: после выстрела они улетают, но вскоре возвращаются. Дерево-чудо.
лесу много деревьев попарно сплетается корнями, одно обхватит сверху корни и впустит потом в землю, и оба друг за Друга держатся при сильном ветре.
Лист опал, и при солнце земля как холст с беспредметной КакВописью и без рамы, идешь, смотришь в беспредельность, в в М0Ре- Ручей одевается как стеклом прозрачным и часто На Шине леса выговаривает какие-то слова, до того похожие и еловеческие1 что останавливаешься и прислушиваешься Moif а^Шь’ не иДет ли кто-нибудь, разговаривая, и нет ли где, ет быть, деревни.
343
<На полях: Быт непременно от поэтов жизни.>
Разве поэзия только у людей, называющих себя поэтами и сделавших из нее себе, подобно попам из религии, профессию? Всякий устраивающий свой личный и общественный бьгг с порядком и вкусом является непременно родником поэзии.
Сходить к Полякову, снять грача. Б. Кукуевка, д. 32. «Ин~ тернац. литература» журнал (роман Джойса «Улисс»).
Дос-Пассос, Хэмингуэй.
