до того, что они увидели Синюю птицу у себя в Москве
Так в Москве дети начинают весну, как в деревне воробьи под капелями.
Так и надо для [дела]. Завтра они в Москве у себя будут устраивать свою Дриандию, а я свою Дриандию завтра поеду искать в Кабарде.
Не застав у Патриарших прудов Чувиляевых, перешел на Садовую и поднялся к Замошкину, этому удивительному человеку с вырезанной кишкой и желудком. Он признался мне, что после этой операции с желудком живет не по-прежнему: нет боли, но нет прежней радости жизни. Живет только для сына и верит, что и оттуда за ним он будет следить. Я рассказал о теме своей «Рождение пана», объяснил ему, что все русские писатели до сих пор «Рождение человека» представляли как смерть, что это не рождение, а православная опоэтизированная смерть выдается как рождение. — У них рождение чего-то общего, — сказал я, — пусть будет это даже любовь, как у Толстого, у меня же должна родиться индивидуальность. <Приписка: Существует у человеков сладость, наслаждение своими собственными муками, но только в том случае муки я эти принимаю, когда после них рождается на свет что-нибудь новое. «Духовный че- 36 ек», говоря грубо, есть индивидуальность, т. е. какое-нибудь л всех бывших до него людей отличительное свойство, при °еализации которого человек получает видимое «отличие».> Р з 0Чень хорошо понял меня и рассказал, что в Балкарии есть один старик <приписка: Пачев>, который за отсутствием письменности на балкарском языке сам выдумал письменность и описал свою жизнь.
NB. Собрать крупнейшие индивидуальности и понять их явление в оправдание мук рождения: ведь индивидуальность рождается именно как нечто небывалое. Родился, и муки избыты, и в новорожденном их не видать. Так поет Офелия даже в воде. <Приписка: Так поет утопающая Офелия. Так Офелия, даже утопая, поет.>
8 Марта. Купили кожаное пальто. Устраивая дело с квартирой, имел небольшую неприятность. — Помните, — сказал я С[тишов]ой, — если квартиру не дадут, я из Кабарды сюда не вернусь в Москву.
Пустяк, а всю поэзию весны московской вышибло: что-то очень унизительное есть в этом домогании, в этой необходимости агрессии личной жизни, принимаемой другими как аппетит неприличнейший.
9 Марта. Ранним утром на восходе при весеннем морозце с восхищением слушал радиоконцерт на Ярославском рынке. Кроме меня, никто концерт не слушал, чуть ведь заслушаешься, и тебя в миг обворуют. Я с восхищением слушал сентиментальный романс «Letzte Rose» но рынок не обращал на музыку никакого внимания, рынку музыку никогда не навязать.
Мы купили башмаки, теплое белье. Вечером в Союзе были на бездарнейшем вечере памяти Шевченко.
В советское время создалась особая покорная аудитория, как скучно ни будь, все будут терпеливо сидеть и слушать. В гостиной видел на парадном месте тот самый свой гипсовый портрет, о котором написан рассказ: «лучше в таланте жить. Н§мв_славе парите»
10 Марта. Утром выехали в Загорск. Обедали дома. Погода переменилась: метель. Вечером заказал Ритту зубы: плохо мое дело!
«Letzte Rose». — Последняя роза {нем.).
37
Письмо — что Дуничка больна. Выедем 14-го, т. е. 1-го старого Марта, в день ее именин. Поезд уходит в 11 в., значит, утром я буду на родной широте возле Ельца, а вечером где-то за Харьковом, значит, с утра до вечера исчезнет весь великий снег этой зимы, мы увидим в тот же день всю весну воды, встретим грачей, жаворонков.
11 Марта. От Разумника письмо, что не устроился и возвращается в Саратов. Денежные отношения портят человеческие отношения теми побочными мыслями, которые гонишь от себя, и они, конечно, уходят, но оставляют после себя нечистое место своего пребывания. Я потому и не ставлю себе в заслугу денежную помощь, что не с любовью это делаю, а холодно и с одумкой, как будто даже и не по своей воле даю, а у меня насильно берут. Да, решительно, по слабости даю, а не от сердца. И забываю не потому, что «левая рука не знает», а что нет действительно ничего в этом хорошего и хочется поскорее забыть.
В Москве на ходу перечитал «Гамлета» с упоением. От Гамлета, вероятно, и начинаются все Фаусты и демоны индивидуализма, мировая скорбь и все такое… В муках творчества, в столкновении добра и зла, поэзия в безумном лепете Офелии: поет и утопая. Читая эту библию искусства, Шекспира, считал себя счастливым обладателем такого сокровища. Но главное мое счастье, конечно, в том, что и без книги сам могу читать жизнь, как книгу…
<На полях: Шекспир — вот родина индивидуальности. И, конеч но, изображая американских жителей при сравнении с безликой необходимостью, надо иметь в виду Шекспира и рождение настоящей индивидуальности. «Первый глаз» — это глаз пана, в Христе — принцип и конец «1-му глазу»: тут уже умственность, принципиальность и пропуск жизни.>
Вечером приходил Бострем, приглашал меня признать и отдаться «да будет воля Твоя». Я же ему на это сказал, что, по народным поверьям, если найдешь крестик лицом к тебе, то надо ждать, и Христос сам придет, если же изнанкой, то надо искать. Он нашел крест изнанкой, я лицом. Рассказал ему в пример, как в Ельце во время Мамонтова отказался надеть на себя для защиты своей жизни крест и как за это был счастлив. И еще
38
сказал какое бремя профессии, нужды нес я, пока не добился свободы в искусстве слова. Напротив, он жил барином, бъелся свободой и теперь должен регулировать жизнь свою огромным балластом. И правда, можно ли сравнить жизнь самого строгого монаха с жизнью художника, обреченного писать вождей с утра до ночи для пропитания трех истерических нетрудоспособных женщин, из которых одна с утра до ночи в 40 своих лет учит на рояле.
NB. Вот в чем оправдание варварства — это раз, и второе: вот почему христ. ценности, пущенные в народ церковью, переделываются в языческие. Вот где оправдание революции и в революции оправдание…
После обсуждения с Павловной она сказала мне: — Никаких нет на тебе грехов, ты мне одной грешен, да и то я прощу.
Грешен же, как она думает, я в том, что не сделал ее образованной. Она забывает, что…
12 Марта. Дни серые, дорога бурая преет, поутру градус мороза, днем полградуса тепла.
Ставский — это ком-поп, и много таких. До тех пор, видимо, не будет настоящей литературы, пока не переведутся такие попы.
Послал «пенсию» 500 р., написав, что это до 1-го Августа, а там спишемся (Детское Село, Ляминская, 4 а 1/2 Апр., а дальше: Саратов, Чер. 138).
Когда в новый дом переедешь, то надо захватить своего пе- туха* когда свой петух закричит, то и дом будет свой и тебе станет на новом месте как «дома».
<На полях: Подданный делает лицо вождя по своему образу, но вождь стремится обезличить своего подданного Заменимые части механизма и незаменимые органы. Молодежь интересуется заменимыми частями, и желанный мир Для них — это управляемый аппарат (они тешатся властью), ^тарый человек, (собираясь), начинает ценить незаменимые асти (в том числе свою юность), и оттого он консерватор, ежа аССКа3 консерватор»- доктор спас глаз рабочему, тот молЛ К^Лаки на московских врачей, а старик успокоил его: они дые — им так и надо, а мы старики — мы консерваторы.) 39 Диффузия. За 17 лет у нас с большевиками происходила диффузия: мы от них брали готовность к движению, они от нас культурность, им казалось, что они хозяева, мы их подчинен» ные, нам казалось, что в конце концов мы их ведем. А кто сто» ял в стороне, тот превращался в старую деву. <Загеркнуто: Ра» зумник Вас. теперь — это непорочная старая дева.>
Одиночество плодотворно, если оно направлено к миру всего мира, но не от испуга происходит, гордости, слабости и т. п.
<На полях: диффузия... право на одиночество>
<На полях: Принимая лицо свое от подданных, вождь их от дельные лица стремится стереть и таким образом сделать их послушными, т. е. явление вождя есть процесс рождения...>
Подданные создают лицо своего вождя по образу своему и подобию, вкладывая в лицо это самые свои желанные черты. Напротив, вождь стремится стереть лицо своих подданных, чтобы легче управлять, чтобы в общем для всех законе нельзя было отличить того от другого. Это легко увидеть теперь в тайной борьбе художников с партийцами, претендующими на руководство литературой. В этом теперь вся суть литературной беды: претензия власти прощупала дно и смущена: штык прошел сквозь, и нет ничего! Чуднее всего, что они же и сами хотят быть литераторами…
Начало греха власти человека над человеком, войн и всех бедствий бывает, когда именной личный человек превращается в вообще-человека и этот отвлеченный «человек» собирает в себя силу, посредством которой и осуществляется власть одного над другим («И человека человек послал к анчару властным взглядом»). В этом отношении определяется направление деятельности множества людей (каждый маленький ум в этом процессе начинает понимать себя большим, конечно, за счет другого: «умные» люди живут чужим умом). Другая деятельность. противоположная, выискивает в природе лица как самостоятельные творческие единицы и дает им имена.
<На полях: Это и есть сила организации, извлекаемая челове
ком власти на помощь себе из земли, из самости, из «силы вещей»: человек делается не-сам, зато вождь Сам в абсолюте, незаменим, неповторима
40
полях: Связать с 35-м и вспомнить о том, что крестьянство
13 Марта. Петю и Паню направил с вещами в Москву на Курск, вокзал. Сам окончательно уложился и во всем сговорился с Павловной. Итак, в Кабарде мы пробудем месяца два (14 Марта — 1 Июня) с половиной. Мы будем искать место оседлости с тем, чтобы летом собраться и на осень переехать вместе с Павловной. За лето же надо устроить и московск. квартиру. Хорошо бы за весну сделать следующее: завязаться в Кабарде и пролетом побывать в Сванетии, в Заказнике, в Сухуме (Абхазии). Но можно и все время посвятить Кабарде с тем, чтобы осенью узнать весь Кавказ.
Москва — Прохладная — 1948 килом.
14 (1 Марта). 6 утра. Последняя запись в Загорске. Тоска бывает разная, бывает молодая (творческая), бывает старая, безнадежная. Чеховские рассказы замечательные «Весна» (писатель неудавшийся), «Тоска» (извозчик), «Мечты» (бродяга) и друг.: это безвыходная тоска слабого человека перед неизбежной слепой судьбой, человека становится жалко.
Как понимают мои рассказы, напр., о глухаре, люди, никогда не видавшие глухариного леса, городские? По-видимому, инстинкт природы в городе замирает, но не умирает: как в лесу У осин спящие почки… Возможно, что люди в городе с атрофированным чувством природы только маскируют условиями жизни города свою утрату чувства природы: оно может
