женщине следит за святым человеком и, поймав его в момент падения, указывает на этот момент как на сущность «святого», все же его прекрасное и доброе называет личинами, масками, одеждами обмана («Вот и непротивление ваше, все рушилось!» — писала С. А. Толстая Черткову.) Почти то же сказала жена художника Бострема, когда он пустил в нее веником и замахнулся табуреткой. — Вот, вот ты какой настоящий, таким тебя друзья не видят. — Начинаю подозревать у Б. сексуальную подпочву его борьбы. Но если бы даже оно и пришло теперь, то было и действует у нее как власть над его бытием, в чувстве собственности над ним.
374
один цветок, вот другой — такие разные, а корни их схо- °° зеМЛя, которую каждый из них представляет по-свое- эта земля одна.
М т ковы творческие личности людей, каждая личность яв- ся представителем всех. Но к этому необходимо сделать
определение личности.
Есть «я» индивидуальное, «я» — в разнице: «я не такой, как
ВЫ>И есть «я» — личное, «я» как особенный в своем роде представитель всех людей и всего мира. Это «я» является нам в творчестве связи между людьми (культуре).
Индивидуальное «я» ограничивается своей «гениальностью» в лучшем случае, а большей частью один упрекает другого за длину его носа или что-нибудь в том же роде.
Мнится моя работа в лесу как современное отшельничество, спасение своей личности… (об этом надо много подумать).
Стол мой запущен. Он похож на лес: контуры рисуют умственного работника, а в деталях хаос, ничего не понять никому, кроме самого хозяина. Так выходит в лесу ежик, перебирая листву: он все знает. И так я на своем столе.
Писатель! для понимания людей смотри на всех как на детей, для тебя необязательно считать их «старшими». Если ты сумеешь всех превратить в детей, а сам стать в положение классного наставника, то много посмеешься над тем, напр., как коммунисты ругаются с фашистами: «сволочь» и пр.
Русский человек привык отношения свои улаживать как- нибудь (вот почему так много у нас в разговоре уменьшительных имен: «хозяюшка!» и др.). Этим улаживанием занимались и власть имущие, приказчики, старшины, даже и становые. Общий, нормальный тон всех отношений был именно тон улаживания, на фоне которого особенно отчетливо выступали проявления власти, зверства и т. п. Большевики же стали учить народ власти.
и ст ^ка^РЯв Так и уснули вчера, а мелкий снег все сыпался туп «бушевать ветер. Сейчас рассветает, ветер тише, темпера- В~2 ’ барометр двинулся вправо. ховатЧ6^ОМ вчеРа неважно себя чувствовал и утром встал пло- пороще аЧИНаеТСЯ насмоРк- Не будь этого, пошел бы по слепой
375
Читаю Л. Толстого дневник 1910 г. Очень понимаю по cefi потребность в таком дневнике: не вынашивать мысли с соб * до конца и так незаметно реализовать их в действии, а схваты вать в самом начале, заносить в дневник и тут, в процессе писа- ния, дорабатывать. Таким образом, жизнь кончается словами Я помню, что и В. В. Розанов обратил на это внимание и ска- зал, что Толстой слишком много пишет. Но, может быть, Толстому так и надо, в этом особый подвиг Толстого, чтобы под конец своей жизни думать о самом важном, или вертеться колесу на холостом ходу. Вместо этого я предпочел бы художника, вбирающего в себя, как леса при постройках, и самые важные мысли.
А. Н. Толстой в своей речи на съезде иронически отозвался о Союзе писателей как о самом покойном учреждении в наше тревожное время. Очевидно, он метит на место Горького. Еще он говорил о том, что от писателя сейчас нельзя многого требовать, т. к. писатель классового общества привык к критике, иронии, мятежу, а бесклассовое общество в этом не нуждается. Так вот, должно пройти немало времени, пока писатель перестроится.
Эта придумка довольно хитрая, ею можно будет ему в качестве председателя Союза писателей долго отбиваться от литературных активистов. Но только эти мятежные писатели у нас уже давно исчезли, нет давно ни одного, и даже я, взяв себе область природы, давно и замечательно счастливо перестроился. Теперь, напротив, литература перегружена подпевалами, ими хоть пруд пруди.
С другой стороны, где тот писатель, который разоблачил бы двурушников или бюрократов, которыми был до сих пор переполнен Сов. Союз?? И самое главное*если коммунизм понять не только политически, но и этически, т. е. принять к сердцу, то станешь непременно мятежником в отношении не только фашизма, бюрократизма и т. п., а и в отношении самой природы индивидуализма, составляющей основу капитализма.
Ночью, как это бывает, очень ясно видел необходимость для себя быть подальше от нашей литературной среды, заслоняющей своим скрежетом зубовным истоки творчества.
В глубине души каждый из литераторов несет в себе претензию на гения, исключительного и единственного в мире существа. В наше время мы этого своего «гения», эту кость мерт-
376
яснейшим образом умели прятать не только от других, веЦЗ от себя, потому что если бы сам ясно сознавал в себе эту н° И то никогда бы не посмел и взяться за перо.
К°СЯачинал писать, теряясь, робея, прося внимания к себе с та- же стыдом, как ненаторевший еще в профессии своей ни- KHN“ Теперь эти нищие потребовали к себе исключительного ШИ1мания, выставляя на вид кость своей гениальности,жак ни- ВН й выставляет напоказ свой обрубок. И от этого никто из пи- ^телей не ищет общества другого писателя. Так исчезла лите- рная среда, и общественная личность писателя сменилась голой претензией индивидуалиста.
Появились особые литературные попы, составлявшие во время РАППа чудовищное судилище. Довольно, напр., полчаса послушать Ставского с его «неверно!», чтобы оглохнуть и долго не быть в состоянии слышать голос своей личности. Надо быть чрезвычайно осторожным в отношении к современной литературной среде и входить в нее лишь поскольку она не заглушает своего внутреннего голоса.
Судить по хорошему или по плохому?
Была одна ночь, когда я всю свою жизнь увидел в ее крайней бедности, хаотическом беспорядке и нигилизме русского среднего интеллигента. Было очень больно.
Сегодня почему-то, наоборот, увидел в себе всю огромную силу свойственной моей природе поэзии, эту способность чувствовать гармонию во всяком хаосе, извлекать красоту из самого бедного, никому не нужного хлама. Это подлинная сила земли, перешедшая в душу человека. Не могу и не хочу думать об этом по своим сочинениям: вероятней всего, что я мало сумел воспользоваться данной мне силой. Я сужу по той многолетней радости жизни, которая мне была ключом в условиях жизни, невозможной для культурного человека.
Так вот — в одну ночь видел бедность свою, в другую ночь — несметное богатство. Я могу так и так показаться себе и другим И что есть во мне реальность, та бедность нигилиста или то богатство поэта.
<Приписка: Этот вопрос личный целиком впадает в общее течение русского народам эта ^T°'T0 ловит меня в повседневной жизни и говорит, что вот другу ЛКая Жизнь* устроенная кое-как (одна перчатка на руке, У никак не могу отыскать, то пропадет, другое, стол как 377 лес и т. п.) и есть подлинность моя, а творчество мое - э одежды, закрывающие мою пустоту от других. 0 <Приписка: И опять все это можно отнести к России.>
Выдавая одежды за сущность, обманывая людей, ты уд0в летворяешься самообманом, ты весь стоишь на других и от них целиком зависишь, а не стоишь на своих собственных ногах дунет ветер, распахнет твое шитое гладью белье и откроет твое грязное тело.
<Приписка: Это противопоставляется миру устроенных собственников, фашистов: в этом оберегании собственника весь фашизм. Напротив, коммунизм — в постоянной мобилизованности людей.>
(Думаю, что Лев Толстой, оглядываясь на чепуху своей семьи, требующей с него столько средств, мог себе делать те же упреки, что и я; и что он именно в этой борьбе с чепухой искал реальности в своем творчестве, не удовлетворился этой реальностью и обратился к Богу, противопоставляя эту поддерживаемую Богом любовь ненависти к повседневности материальной жизни.)
Почему Толстой не мог добиться реальности в своем служении Богу посредством своего творчества и должен был вынести этого Бога своего куда-то за границу достижения союза с Ним в своем творчестве? <Приписка: Бога... надо как можно меньше рассуждать о Нем, надо это держать в глубочайшей тайне, служить Ему, не называя, пряча Его силу, как прячется ток... Чтобы сам труд твой подводил людей к Богу.> Почему? Это надо будет исследовать.
Вот и Гоголь тоже, как будто забцрая плугом все глубже и глубже, открывает на пути своего Бога и, обессиленный труд- ной пахотой, хочет броситься к Нему непосредственно.
Или сама природа искусства такая, что нет у нее собственных средств заступить собой всю жизнь, и потому она исчерпывается в душе человека, как в горе золотоносный пласт.
Или, наоборот, внутри искусства есть Бог, как и во всяком творчестве жизни, но разного рода попам (о. Матвею, Черткову* нашему, напр., Ставскому и т. п.) боязно упустить овцу из лона своего, и они ловят художника той же самой «реальностью»
378
как жены ловят на требовании реализации в своей жизни: тут жены, там попы.
Так забирая плугом все глубже и глубже, художник устает
1 сках реальности, и тут его ловят или жены, или попы. Так В П° ает ракета к небу и непременно падает, рассыпаясь огненными брызгами и потухая.
<Приписка: Почему хватаются за Божью силу к старости, к смерти: сил нет - и Бог! почему не вспоминают Его и не относят к Нему счастье нашего молодого творчествам Мне ответила М. Н. Толстая в Шамордине, что Толстой гениальный, а она обыкновенная женщина. В этом ответе всё: ведь и «попы» тоже «обыкновенные». Жена и поп два полюса «обыкновенной» жизни, рассчитанной на «среднего человека». (У Гоголя жена заменяется чертом.) «Обыкновенный муж» вникает в хозяйство жены, руководит им, вместе живет с женой, вместе гуляет и отдыхает. Здесь же управление материальной стороной выпадает, материальность женщиной фетишируется и становится против «духа». Итак, муж выпускает из рук управление материальным миром, а жена (обыкновенная) не может согласоваться с движением духа своего необыкновенного мужа. (Распадение Неплюевской общины о. Николая Опоцкого: тоже упустил материальную сторону, и мужики, члены общины, на этой почве во время отъезда его пошли друг на друга с топорами.) Сериальной повседневной 3 Декабря. Всю ночь летел снег и сейчас, утром, летит. Все- го ~1°. Слепая пороша. Петя идет пробовать счастье с Трубачом на лисицу. Вот уже 3-й день чувствую себя не совсем здоровым, чуть- чуть повышена t утром, вечером слишком сильно падает, то < ВН^ка ^иши туберкулез бронх. Мальчик вообще как буд- «не жилец», хотя в свое время и про Петю так говорили. Надо очь* Лева ничего не может
