во время осеннего пролета перепелов в Нальчике коты выходят к телеграфным столбам и хватают убивающихся о проволоку перепелов. Так охотники и узнают о перелете: если коты вышли на улицу, это значит, начался великий пролет перепелов.
18 Марта. Сегодня горы открылись, вся заключающая Нальчик подкова хотя и не сразу вся, но в разное время была видна. Так играли с нами горы, то открываясь, то закрываясь до обеда, и после до вечера вовсе закрылись. Наверно, высокие горы со снежными вершинами и никогда не стоят, навязываясь, перед глазами. Вот почему они никогда не надоедают, и так держатся тоже большие люди, вечно играя, часто смущая туманами рядовых людей.
<На полях: Снимки гор с облаками. Как открывались горы: лес за лесом одна гора, — облако курилось; задняя цепь, а еще дальше высоко: тоже цепь? Нет, это черные плотные облака снялись с гор, поднялись над ними, 46 и когда горы опять закрылись белым-белым облаком, то те черные колпачки висели: это снимки гор. Зубчик черный, как человек наверху. Дымок над горой.>
<Приписка: На этом построить: что из тумана постепенно выходили все 5 хребтов: лесной, пастбищный, скалистый, боковой и главный.>
Мы гуляли в парке к дачам без пальто, но в фуфайках. Было одновременно и жарко и холодно, жарко от солнца, холодно от воздуха, обнимающего тело с теневой стороны. Вся городская молодежь от низших школ и до высших сошлась на субботник по уборке огромного парка. Раз не было снега (всего лежал зимой недели две), то нет и подснежников и никаких этих наших первых цветов, столь удивительных у нас на весенней рыжей земле. Здесь от солнечных лучей первые зазеленели какие-то паразиты на грушах, похожие формой на ведьмины метлы на наших березах.
Дачи, оказалось, были все распределены между разными учреждениями, и частно устроиться на даче, тем более купить для себя и жить — невозможно. Так устроиться можно только в ауле или деревне. Это моя старинная <загеркнуто: мания> радость — воображать себя собственником заманчивого места, купить-то не купишь, а хоть потешишься этим, представляя себе новый строй жизни, определяемый внедрением в новый край. Надо бы давно выбросить из себя этого хозяйчика и чувствовать себя, вот как, напр. <загеркнуто: Бухарину всюду хозяином в советской земле. Хорошо бы, но где граница между воображаемым хозяином и конкретным хозяйчиком, только не своей земли, а хозяйчиком личных аппетитов на советской земле? <Приписка: Легкие люди и вопрос: кто больше видит, кто вдет на машине или кто пешком идет? Это одна из тем: добыть Дом, т. е. касаться жизни непосредственно, а не из гостиницы.>
кНа полях: Еще было: выпустил 5 пуль, а с места сойти не хотел:
все смотрят: неловко, что от кабана убежал. Бетал за дерево. Выпустил пятую пулю, кабан остановился живой и стоя помер.
Бетал — грипп — черемша: травой лечится, как зверь.
Моя заключительная речь.>
47
Переживаю сильнейшее впечатление вчерашнего вечера: это надменное в отношении интеллигенции и циничное «мы ошиблись» (т. е. уничтожили). Это кровавая месть, трансформированная в классовую ненависть? А когда представишь на другой стороне «разумников» и холостеющий мир, жаль становится Люля с его синими жилами и атамана Бетала, способного катиться в обнимку с медведем километр по отвесной скале. Люль называет «магнит» — силу радости жизни, а «дер- мант» — здоровье: каждый человек должен знать магнит и как сохранить дермант.
19 Марта. Вечером вчера был дождь и утром сегодня тоже идет. Дождь весенний, в парке поют зяблики. Слышал, кто-то сказал: «На машине ехать нельзя, сами видите: дождь». По-видимому, здесь нет шоссе и в дождь машины буксуют. После обеда повалил мокрыми хлопьями снег до вечера. Безвыходно сидел дома. Приходил фольклорист исслед. института Талпа Михаил Евгеньевич тел. 1.25 (Науч. исслед. инст. и Союз писателей), Налоев, Романов и Звонцов.
Последствие гриппа: стесненность дыхания и дряблость такая, что просто хоть садись на поезд и уезжай назад.
Сравниваю между собой тип Люля и Алексея Денисова, тоже видел сегодня в ресторане массивного хохла, ничем не возмутимого, и при одном слове вспыхивающего кабардинца, вспомнились тоже французы и немцы.
Спросил Петю, знакома ли ему вообще тоска, и он сказал, что тоска ему знакома с 11 лет. — А мне, — говорю, — только в 29. — Значит, ты до тех пор летел? — спросил он. И я ответил: — Я до тех пор был очень веселый человек.
Петя ходил в Обком к Звонцову, и тот ему сказал, что через час к нам придет председат. Союза писателей Налоев и собиратель фольклора, а ехать никуда нельзя, дождь: «Разве в горы, там лучше, но… нет, тоже не советую». Курьезно, рассказывал Петя, было превращение маленькой птицы в орла. Очевидно, мы сами еще не сознаем, на какой высоте мы парим. (Для Хлестакова тоже его положение возникло само собой.)
План беседы с Налоевым и фольклористом.
20 Марта. Горы, горы! два месяца я буду смотреть на вас с этого места, и каждый день по-разному вы будете играть мною, часто определяя на весь день мое настроение.
48
Вчера шлепал с обеда до вечера мокрый снег — снежинки кулак! и с утра до вечера не видно было гор ни на одно мгновенье. Сегодня утром перед окном земля белая поднимается к небесам. На лесах туман рассек все черное белой полосой и оставил вверху черные зубчики леса, пилой своей пересекающие бок ближайшей горы (Дых-Тау) с вечным снегом, закрывающей еще <загеркнуто: более> высокий Эльбрус.
Да, так и у гор, как у людей, очень часто небольшие закрывают собой высочайшие, и надо сделать лично большое уси- лие, лично совершить трудный путь, чтобы увидать вершины во всей их свободной и ничем не заслоненной красоте.
Лес на облаке: черная роща посреди белых гор. Полосы черные обвалов снежных, как будто ребятишки на лыжах, на санках катались и протерли.
Бетал не может стрелять на засидках, когда звери выходят: в особенности лисицы: до того красиво.
Зайцы на грушевого паразита.
Кабаны в городе: 11 человек посекли. Ночью разгуливали по полям, рассвет застал, их стронули, они бросились к своим местам и по пути 11 человек «посекли». Один вбежал в город, во двор, милиц. застрелил.
Б. на трибуне краснеет, когда его восхваляют, и от аплодисментов отмахивается рукой, как будто мухи ему мешают.
Вчерашние записи: Фольклор у кабардинцев — эпос, у балкар — лирика (Та л па).
Кабардинцы были всегда передовым народом Сев. Кавказа <приписка: и в то же время у них не было письменности: все неграмотные и передовые!>
Рассказ Романова о засидках на кабанов, сделали для Бухарина, исходя из басни Крылова: что свинья не может взглянуть вверх и увидеть желудей на дубу — для Бухарина сделали высокое место, и там Б. сел с женой (известно, что Б. на охоту всегда ездит с женой). Когда свиньи, приученные подкормкой, пришли на место, то прежде чем приняться за еду, все разом BcexTcf™ ВЫС0К0 ввеРх и* заметив Бухарина, бросились со
тол?*™1′ ~~ Меня, — сказал Романов, — сами же свиньи на- свин ^ЛИ На МЫсль’ как устроить засидки. Раз я увидел, что и подрылись под стог и там лежат, чешутся, отдыхают.
49
Тогда мы сделали шалаш в виде стога, и теперь можно сидеть в шалаше и наблюдать свиней в пяти шагах.
Храбрость доктора Мандрыги (Петра Васильевича). М. был посажен возле дерева (сажают всегда впереди дерева, и человек для кабана сливается с корой, и он принимает человека за одно с деревом; если же сзади стать, то человек, следя за кабаном, непременно будет маячить зверю). М., увидев кабанов, в одно мгновенье выпустил всю обойму, и один раненый кабан бросился и, забежав почему-то сзади, остановился перед самым деревом, за которым сидел М. И., постояв, пронесся дальше.
<На полях: Бетал прекрасный наездник: лошадь оскользнулась, полетела с кручи, он оставался сидеть на ней и оглядывался кругом и увидел куст, за который ухватился: лошадь разбилась, а он выбрался.>
Паразиты растущие на грушах (дикие груши, полежав, станов. очень вкусными, а яблоки дикие кислы), являются лучшей приманкой на зайцев (и, кажется, для коз). Узнать местное название.
Пролет вальдшнепов начался несколько дней тому назад и пока еще не велик.
Разговор с Талпой о моей теме был такой. Я: — Вы знаете? в последнее время я начинаю понимать русскую литературу точно так же, как панихиду: прекрасней панихиды, похорон человека нет ничего в православной церкви, так точно в русской литературе под предлогом рождения духовного человека изображается смерть физического человека: «Хозяин и Работник». Платон Каратаев, бесчисленные чеховские и другие рассказы. Мне же хотелось бы изобразить рождение физического человека, живой творческой индивидуальности, вот как Бетал, как… — Понимаю! — сказал Талпа, — вы здесь найдете себе безграничные материалы.
<На полях: Б. в революцию 1905 г. был, как революционер, при восстании пастухов: какой-то князь отобрал пастбище и обложил платой... Отец и брат расстреляны в 18—19 гг.>
Снег лежал сегодня только в ранние утренние часы, потом он быстро сошел, но и горы скоро закрылись. Я вышел в парк, всюду пели зяблики, и все было точно как у нас в Апреле. Встретился Арсений Авраамов, и я зазвал его к себе. Вот человек с гениальной мыслью по теории музыки, он заключил до-
50
с Кабардой-Балк. на изучение фольклора и ничем не Г°жет доказать и показать ход своей работы. Калмыкова, М°ма-патронесса, окруженная музыкантами и художниками, умеющими показать свое искусство, не может тоже убедиться У полезности Авраамова, и он, имея восемь чел. детей, весь об- лезлый <приписка: (кабанья шерсть) >, не может достать себе квартиру.
<На полях: NB. Пусть это будет первая попытка уйти от гости ницы и начало изображения своего плена.>
<На полях: Просто обидно: поди изучи хозяйство, историю, на род, вождей, природу, а он услышал балкарскую песенку в каменной сакле у Голубых озер, еще раз сел отдохнуть — едет из гор всадник в бурке, старый человек едет на ишаке: ему скучно, он и поет. Арсений записал эту песенку, дочка на скрипке сыграла, и вот тут вся Балкария. И Кабарда. Искусство всегда Моцарт: ни за что ни про что! И вечно будет Сальери.>
Первая охота. Орех цветет! а синички-гаечки у них с белой лысинкой.
Колючие кустарники. Липкая грязь. Щелочная вода. Дрозды пели, как у нас. Крикнул фазан. Смерклось сразу: сделали несколько десятков шагов, и стало тепло. Вечером пробовали пойти на тягу. <Приписка: Фазан крикнул.> Встречается лесник кабардинец с красным носом. Объясняемся: — Мне Б. Калмыков разрешил. — Озов у нас начальник, все идут к Озову, и Буденный был у нас — тоже к Озову. — А Ворошилов? — И Ворошилов к Озову, все к Озову. —
