роняя вниз все подарки, в приюте безобидных существ и то зашептались… И чуть-чуть заснежило.
Процесс почти без всякого моего внимания к нему действует очень глубоко какою-то своей скрытой силой. Главное, что вернулась после стольких лет идея пораженчества.
27Января. Летит редкая пороша. Наметил 3-ю главу.
— Человек имеет право и должен заниматься политикой, если у него есть что-нибудь за душой такое, что требует действенного выражения в жизни. А то есть политики-специалисты, которые только тем и занимаются, что… неужели Троцкий и есть такой пустоцвет? Люди его, по-видимому, вовсе бездарны, если за столько лет умели убить одного Кирова. Процесс ставит перед нами альтернативу: или пораженчество, или Сталин. И когда остаешься со Сталиным, то видишь, как все непрочно у нас в партии и как быстро надо ему закреплять за собой народ и, главное, крестьянство. Процесс открывает глаза-
454
28 Января. -15. Гон возле купеческих мест. К вечеру -20 и ночью -30.
приумолкли дикторы счастья и радости, с утра до ночи дик- I народного гнева вещают по радио: псы, гадюки, подлецы, Т°*аже из Украины было: подлюка Троцкий. У нас на фабрике Остановили, чтобы не расстреливать, а четвертовать, и т. п.
П° Достоевский продолжает оставаться единственным описавшим бесов.
Из всего этого, между прочим, видно, что наше положение более трудно, чем казалось. Казалось, напр., что мы могли бы в военном деле нанести удар, а какой же это был бы удар при троцкистах! Казалось, что ГПУ гораздо сильнее. Казалось… Но теперь, если не будет войны, благодаря выборам по новой конституции могут быть выбраны и порядочные люди (не одни «бесы», т. е. исключительно политики), стахановцы помогут. После расправы с троцкистами нужен резкий переход к свободам и церкви. (Так говорят.)
29 Января. Ночью -35. На рассвете -30.
Удачно набросал несколько главок «Нового человека». Речь Вышинского (прокурора?) как выражение народного гнева (скептики говорят: «организованный самосуд»). Слова Достоевского: «И все растечется в грязь».
Этапы моей перемены в 1936—37 г. Болезнь Павловны и возвращение с Кавказа в июне 36 года (необходимость воздержания). Летом борьба с собой, одно поражение, точное возвращение юности. Несколько напрасных попыток. Наконец, в Январе 37-го года явление охлаждения к своему телу и возможность успешной борьбы. Я думаю, это начало старости хорошей, когда человек вполне владеет собой и на него можно положиться. Всю эту перемену ускорила вынужденная отсидка в Загорске (квартиры нет в Москве), чтение дневника олстого и др. книг, сосредоточенность на себе.
Писатели сейчас должны ненавидеть друг друга.
Жить бы на земле, где старые деревья маленькими видели
м°их дедов и прадедов…
был30? ?“30- Приговор самый неожиданный: ничего не и гал 3 Г1аНЯ С Тоней так втравились, что ждут, когда «псам ВРЧ«М>> бУДУт отнимать члены, рубить пальцы и т. п. Некто о Дурачимый — кто это?
455
Все свелось к техническому приему. Столько сил истрачен в напрасной борьбе, и когда стало казаться невозможным дальше бороться, пришло в голову нечто весьма простое, почти не требующее усилий ума и воли, чисто технический прием который можно рекомендовать и другим. Кажется, всё в этом приеме, которым каждый может пользоваться, не тратя себя даже вовсе не думая.
Так в глубине всякой техники заключается живой человек отдавший жизнь свою за это. И вот некоторые (и их множество) в пользовании этими даровыми полезными приемами видят все счастье человека: какое счастье, если все дается даром! Пользоваться техникой имеет право лишь тот, кто, в свою очередь, тратит жизнь в достижении чего-то и, достигая, в свою очередь обращает это в прием.
И фашизм, и коммунизм… Фейхтвангер пишет о фашизме, а мы все это видим в коммунизме. Общее в том и другом нечто, с точки зрения талантливого еврея, оглупляющее: немцы — пишет он — поглупели. Но ведь и мы поглупели невероятно, и все от тех же причин, которые у фашистов носят название «чистой расы», у нас «класса рабочих». Там и тут как главный фактор вводится варвар. Так на одной стороне варвар, на другой космополитический интеллигент, быть может, с евреем во главе. Но это очень приблизительно и, может быть, неверно.
Надо выяснить, почему оба фактора, и чистая раса и рабочий класс, производят одинаково оглупляющее действие и направлены против интеллигента. Почему до сих пор возле талантливого и честного специалиста стоит и мешает ему глупый и необразованный коммунист. По-видимому, тут борьба совершается государственно-родового начала с личным: и оттого оглупение на одной стороне и накопление вооруженных сил на другой.
Итак, чтобы создавать в романе нового человека, надо создавать его в борьбе того начала, родового, и начала личного, умея становиться на ту и на другую сторону. Напр., очень интересно, как лично-творческое начало, Пушкин, на наших глазах обращается в государственно-родовое или даже прямо в тех: нический прием. Проследить (см. выше «технический прием») градации перехода личного на пользу государственного: всякого рода творчество начинается лично, т. е. духом, а переходит в полезность, воплощаясь, делаясь телом, множеством (когда- то рукопись Пушкина была одна, и ей одной начинается нынешний Пушкин).
456
почему тянет меня к простаку, интуиции, инстинкту, на- w ПС)Ироде, земле, красоте, искусству, а не сложности дека- Р°ДУ’кой аристократизму, космополитизму, науке, рационализме*; мИСтицизму, к отвлеченному: частично тут мое уважение,
частично ненависть.
Заставьте Эйнштейна маршировать в колонне, и что будет? Так исчезает неминуемо всякая личность, если перед государством стоит вопрос: быть или не быть.
— Вопрос стоит так, быть или не быть Кабарде, а вы пристаете ко мне с вопросами личности как чего-то неизвестного. Я на личность смотрю с точки зрения ее полезности для Кабар- ды… Что же касается той личности, о которой вы думаете, то, мне кажется, чем меньше о ней заботиться, тем будет для нее лучше: это делается «само», и тут «сам», а у нас «надо». Если же мы будем связываться с самостью, то или мы ее превратим в «надо» и она как самость исчезнет, или же все будет само делаться, а государство станет ненадобно. (Бетал превратится в Саида. Очень можно показать Бетала с хорошей стороны тем, что он хочет оставаться на посту и честно отказывается вмешиваться в дела поэтов.)
Если неизвестный и страшный тебе человек начнет разговор с того, что назовет знакомого, который и тебе знаком, то он уже сразу от этого в значительной степени перестает быть страшным. Мне страшен немного почти всякий неизвестный мне человек и в особенности человек государственный. Но как только государственный человек, оказывается, живо интересуется литературой, то я его не только не боюсь, но мне он особенно интересен, как же: он и государственный, и в то же вре- мя он и мой, потому что через его ахиллесову пяту интереса к искусству слова я могу заглянуть и во всю его государственность. Сколько в старое время из-за интереса к литературе погибло губернаторов! В то время можно было считать прямо за правило, что раз администратор заинтересован литературой, оися^его, он те^е не страшен. И вот я вижу у Бетала шкаф ижный — какая радость! Но, разглядев корешки, я увидел охотКЛ°ПеДИЧеСК™ словаРь Брокгауза… Можно говорить об
вых Нтеллигент и простак: простак живой, он берет все из пер- Нее природы и человека, интеллигент из книг. Тому труд- 10Раться из-под чужого: смотреть на все своим первым
457
глазом. Но зато каждый из них находится в образованном об ществе и действует его силой. Человек природы точно так же чтобы выступить как сам: да у него же все свое. Но раз он п ’ шит учиться — он пропал. С другой стороны, «ученье» — ДЛя Петра I или Бетала пустяк: довольно грамоты и книги, читать и считать. Много таких из большевиков: книга вредна (автомобиль и Безроднов). Точно так же есть выход непосредственный и в область духа (старцы) — можно себе представить: откуда взялись Клюев, Горький, Есенин.
Простак и плановик и почему вышло преступление и кто виноват.
31 Января. Потеплело и слегка порошило.
Читал «последнее слово» (много еще их будет последних) Радека, вспоминал Бухарина. И понимал их всех как последние, сухие листья, даже не листья, а те желтые трубочки, в которые превращаются листья зимой. И некоторое свое личное сокровенное желание, чтобы кто-нибудь из подсудимых вопреки всякому здравому смыслу открыл бы те благородные мотивы, по которым он шел против Сталина — все эти «благородные мотивы» были, в свою очередь, когда-то моими личными листиками. Дерево осыпалось до последнего листика, и остался ствол черный, толстый, погруженный в мерзлую, засыпанную снегом землю. Зима, дерево государственного рода стоит без малейшего листика, но стоит. И ты, гордый человек, опусти руки, оглянись назад, загляни вперед и замри, затая в себе силу будущей жизни.
Они те «плановики», люди, посвятившие себя плану, чистому плану и в этом плане живущие: каждый из них по-своему честен, но жизни он не знает… Это «завелось» и движется, но внутренней самостоятельной жизни в этой исторической заве- денности нет ни малейшей.
Написана еще глава
Счастливая гора Путешествие
Сквозят, просвечивая, многие планы этого сочинения. 1) Весна на Северном Кавказе. 2) Портрет Бетала. 3) Горы, весь Кавказ и среди них Эльбрус, Счастливая гора. 4) Строи- тельство тела (Бетал) и духа (Саид Татаринов).
458
как
ком
ПО
февраля. -7°. Выпала пороша. Незаконно охотились. 1 лень гоняли, ничего не убили. Начал снимать. Веточками, пальцами тончайшими, ветки держали большой пышный формы этих комков (в солнечный день захватить такую ^OIIIV) В полдень ветер: комки начали падать, сшибать один ilUvroro: деревья играли в снежки. Один такой ком в зайца попал и он вскочил и дал великолепный след, по этому следу пустился Трубач добирать.
В Териброве все до одного колхозники читали процесс, и так во всей стране и каждый гражданин! И все это переваривается, и когда масса все сварит, то и рассудит, суд будет! (для масс нужно время).
Думал о первом впечатлении и о том, что «естественно».
Когда говорят о чем-нибудь: «оно вполне естественно», это значит другими словами: «в этом нет ничего удивительного». Так большинство людей осваивает явления природы, возникновение электрических поездов, радио и самолетов и ничему на свете не удивляется и все находит естественным. Только если произойдет какое-нибудь личное потрясающее событие, такой человек оглянется вокруг себя первым младенческим глазом, удивится, и тут может случиться по-разному: одни люди, презирая естественное, обратятся к сверхъестественному, другие будут дивиться естественному и все, что в нем совершается, будут считать чудесным.
Я принадлежу к числу таких удивленных простаков и хочу героя своего, величайшего простака, вывести из этого и дать ему подвиг «открывать людям глаза» и тем открывать людям силу бесконечно большую, чем открыл Прометей в силе огня.
Я вспомнил о Прометее, когда
